Красивая женщина умирает дважды - Анна и Сергей Литвиновы

И по-прежнему оставалось непонятно: зачем она глубокой ночью отправилась в Олонецкий парк?

* * *

Люся была существенно младше Нади и прежде охотно принимала почти материнскую заботу старшей подруги. Но сейчас роли поменялись. Кардинально. И причиной тому стал олонецкий маньяк. Теперь Люся (сама-то в «группе риска» больше не состояла) постоянно беспокоилась, чтоб Надя дома всегда засветло. И никаких, конечно, парков – даже днем.

Митрофанова вообще-то ждала, что тревогу забьет Дима. Начнет с удвоенной силой хлопать крыльями, встречать-провожать, а то и вовсе запретит выходить из дома. Она ведь теперь со всех сторон под угрозой. Животик стало отчетливо видно, да и Ксюша проклятая о ее положении на всю страну объявила. И маньяк на нее уже пытался напасть.

Но Полуянов, когда сама с ним завела разговор про зловещего серийного убийцу, лишь хмыкнул:

– Думаю, в панику впадать преждевременно. Вообще не факт, что здесь серия.

– Так ведь обе были беременные! И погибли одинаково, да еще в одном месте!

– Надюшка, – улыбнулся снисходительно, – а ты вообще себе маньяка представляешь? Как он выглядит, как рассуждает?

– Конечно! Я, может, видела его! Тогда с Люськой на даче!

– Хорошо, тогда попробуй подумать, как он, – говорит терпеливо, будто с ребенком. – Новогодняя ночь, все по домам, и вдруг в Олонецком парке одинокая беременная. Накатило, убил. Правильно?

– Ну да.

– А дальше-то что? Твой маньяк каждую ночь ходит туда же и ждет, что ему встретится новая жертва? Хотя все СМИ кричат про убийство, а беременные еще в январе перестали выходить на улицу после наступления темноты? И тем более посещать Олонецкий парк?! Подумай сама: какая вероятность, что очередная беременная окажется там одна? Глухой ночью?!

– Так эта Гюльджан ведь узбечка. Может, она газет не читала. Или вообще по-русски не понимает.

– Все она понимает, два года живет в России.

– То есть ее кто-то заманил в парк? Ты так считаешь?

– Не знаю. Но сдается мне, что во втором случае некто лично с Гюльджан сводил счеты. А под маньяка специально косил. Потому и те же декорации выбрал.

Надя от его логики растерялась, а Дима хладнокровно закончил:

– Может, маньяка, вообще нет.

– Но все пишут!

– Бумага, особенно газетная, что угодно стерпит, – фыркнул презрительно.

– А кто тогда убивает?

– Не знаю пока. Но есть у меня подозрение, что тут не мания, не страсть, а какая-то совсем другая причина. – Взглянул в ее растерянное лицо, добавил: – В общем, гуляй спокойно. Но в Олонецкий парк ночью не ходи – хотя я тебе и раньше не разрешал.

Димина логика настолько шла вразрез с общей тональностью, что Митрофанова даже не нашлась, что ответить. Но сама призадумалась. И с Люськой, конечно, обсудила неожиданную версию.

Та фыркнула:

– Он мыслит как бюргер.

– Почему?!

– Типичная буржуйская логика, – передразнила: – «Приличные беременные женщины ночами не гуляют!» Да что твой благополучный Димочка понимает? Он-то над тобой трясется, обеспечивает, оберегает. А я, да и многие такие, как я, – сами по себе. Никому не нужны. И идти нам некуда. Я, как с матерью поругаюсь, куда угодно готова бежать, хоть в новогоднюю ночь, хоть в парк.

– Но все равно странно! Два раза почти в одно время и в одном месте!

– Ты читала про эту Гюльджан? Одна в чужой стране. Денег нет. Мужика нет. Мозги, как у всех беременных, набекрень. У тебя, что ли, у самой не бывало – проснешься ночью, и такая тоска на сердце?

В подобных случаях Надя обычно прижималась к любимому Димочке, – он, не просыпаясь, ее обнимал, и она успокаивалась.

А Люська горячо продолжала:

– Да в такие минуты на что угодно готова! Хоть в окно, хоть бритвой по венам! Пойти по улице шляться – еще самый безопасный варик. Тем более что жила Гюльджан как раз рядом с парком.

«И тоже ведь логично», – в растерянности подумала Надя.

До чего беременность человека меняет! Прежде всегда имелось четкое собственное мнение – по любому вопросу. А теперь почти с любым, кто говорит горячо-убежденно, согласиться готова.

* * *

Страх в Надькиных глазах плескался отчетливо, так что Дима своей «антиманьячной» теорией ее намеренно успокаивал. А то ведь реально в Москве уже случаи: беременные женщины вообще отказываются на улицу выходить.

Для себя однозначного вывода – кто убивал, зачем, один ли человек – Полуянов пока что не сделал.

Но, конечно, съездил к Савельеву.

И тот скрывать не стал: пусть декорации одни, однако картина второго убийства существенно отличается.

О погибшей тоже кое-что рассказал. Дима для себя сразу отметил, что Гюльджан Фургатова незадолго до своей смерти вдруг начала очень прилично зарабатывать.

Как и Мария Рыжкина.

Во что они обе вляпались? И не деньги ли стали причиной смерти обеих?

Поначалу версия у Димы имелась единственная – та, на которую коммивояжер Василий натолкнул. Криминал давно вербует в закладчики наркотиков тех, кто внешне не вызывает подозрений. Про мам с детьми и малолетних цыганят Полуянов раньше слышал. Возможно, и беременных кто-то расчетливый решил привлечь. Притом массово.

Только много ли заработаешь на закладках? Досконально Дима тему не изучал, но предполагал: вряд ли больше тысячи, ну, максимум, полутора с одной точки. «Герои» в даркнете, правда, хвастались, что до семидесяти адресов в день успевают обслужить, однако Полуянов сильно в этом сомневался. Ладно, пусть будет десять «кладов» – и десять тысяч чистого заработка. Зато постоянный риск: немедленно отправиться в СИЗО, безо всяких скидок на беременность, а потом на зону – лет на восемь. Неужели обе девушки настолько глупы, что этого не осознавали?

Так что у Димы теперь новая идея явилась. Вдруг неожиданные заработки обеих погибших как-то связаны с порноиндустрией? Традиционные отношения, оргии, садо-мазо народу прискучили. Запросто в расчете на извращенцев или просто любопытных могли придумать какую-то омерзительную изюминку. Он читал однажды детектив (автора вспомнить не мог), где беременных на последних сроках нанимали сниматься в порнографических фильмах. Бурный секс провоцировал роды, процесс тоже фиксировали на видео. А потом – опять перед камерой – женщину убивали.

Что Мария Рыжкина, что Гюльджан (да и погибшая из Грушевки тоже) – дамы, как сейчас говорят, с низким уровнем социальной ответственности. Наверно, могли бы согласиться «продать» свое новое положение в кино. А что финал у фильма планируется настолько трагичным – не ведали. Непосредственно перед гибелью, правда, сексуального насилия или контактов у них не было, но кто знает, в чем конкретно заключается задумка режиссера-извращенца?

Версия представлялась Диме чрезвычайно перспективной. Но первое желание – поделиться с Савельевым – подавил.