Рамаяна по-русски - Олег Юдин

– И когда грохочущий каменный поток унёс в пропасть последнего из подданных Кары, правитель Джанастана остался на тропе один. Он, не взирая на смиренное предложение моего божественного мужа возвратиться восвояси и больше не тревожить наши южные рубежи, проявил неразумность и неосмотрительно бросился в битву, воздев к небесам огромную, сверкающую в лучах вечернего солнца алебарду. Кара яростно нападал на бесстрашного Романа, но мой супруг отразил все без исключения удары, а от всех остальных – ловко увернулся. Но и воинское мастерство моего господина Романа не привело в чувство разъяренного Кару, брата Чёрного Императора Раваны. Потерявший армию ракшас Кара занёс над головой божественного Романа сверкающую на Солнце алебарду. И тут мой неодолимый бог и господин вынужден был прибегнуть к защите. Он произнёс Мантру Матери, сила которой мгновенно повергла ракшаса наземь. Так был уничтожен грозный Кара и всё его воинство.

– Если честно, в последний момент я конкретно перетрусил, – признался из угла хижины неожиданно проснувшийся муж рассказчицы.

– Эту реплику не стенографируйте! – громко сказала Света.

Снаружи раздался нестройный гомон праведников:

– Нешто мы, княгинюшка, совсем без понятия, чтоб всякую ересь писать!

– Вот и славно, – улыбнулась Света.

В хижину бочком вошёл Вальмики и, стесняясь и деликатно покряхтывая, протянул дочери Видехи свиток.

– Что это? – спросила жена героя.

– Диплом почётного отшельника. Вам, княгиня. Совет мудрецов решил. Вы уж не откажите в любезности, примите награду.

Вальмики с извиняющимся видом улыбнулся.

– А Роме с Лёшей? – поинтересовалась Светлана.

– А им-то за что?! – искренне, по-детски непосредственно удивился Вальмики – и поспешно вышел.

31. Свет мой зеркальце, скажи…

В момент, когда Шурпа вошла в опочивальню брата, Равана благодушествовал, наблюдая по телеку со встроенной машиной времени последней версии бой, в котором малыш Чагаев отметелил-таки Колю Валуева.

Шурпа молча вложила в руку Императора ключи от вимана, развернулась и, не произнося ни слова, поплелась к выходу.

– Не понял! – оторвался от экрана величайший из великих. – Что, и на севере облом? Не берут замуж?

– Я хочу уйти в монастырь, брат, – вздохнула опечаленная Шурпанакха.

– Расслабься, сестрёнка. И не расстраивайся. У каждого бывают проблемы, – Равана находился в явно добрейшем расположении духа, что само по себе было чудом. Или флуктуацией. Это уж кому как.

– Даже у тебя, – имея в виду проблемы, неживым голосом произнесла затянутая в черную кожу девушка.

Великий и ужасный от души расхохотался, благодаря сестру за удачную шутку.

Шурпа горько усмехнулась и тихо-тихо добавила:

– Или ты не считаешь проблемой гибель наших братьев Душмана и Кары и потерю северной армии?

Равана захохотал ещё громче, глядя на сестру восторженно и благодарно. Сквозь смех он по одному ронял слова и короткие фразы, не в силах совладать с весельем и произнести длинную тираду целиком:

– Ха-ха-ха!.. Гибель армии!.. Классная шутка!.. Шурпа… я недооценивал тебя… спасибо… давно так не ржал… чем мне тебя отблагодарить? Хочешь, я полечу с тобой на север и заставлю жениться на тебе любого, на кого ты укажешь? И пусть только посмеет сбежать от тебя: из-под земли достану!

После сказанного Равана расхохотался ещё сильнее и вскоре в изнеможении вытирал слёзы с лица, выступившие от гомерического смеха.

– У тебя удивительное самообладание, – наконец промолвила в ответ Шурпанакха. – А чувство юмора – просто непостижимое. Я впервые вижу полководца, смеющегося над уничтожением собственной армии.

Равана сполз на пол и скорчился, не в силах совладать с душившим его приступом истерического хохота. Он лишь в восторге указывал пальцем правой руки на сестру, а левой то держался за живот, то хлопал по полу – и неудержимо орал. На этой высокой мажорной ноте Шурпа вышла вон и исчезла из нашей истории довольно надолго. Но не навсегда.

Насмеявшись вволю и подумав, что надо бы отблагодарить по-царски сестричку за столь прекрасные мгновения, Равана поднялся с пола и снова уткнулся в телевизор. Валуева с Чагаевым уже не показывали, а фраза Лужкова, лицо которого перегородило весь экран, почему-то резко испортило Императору Юга настроение.

– Таковы реалии наших дней, – непонятно к чему произнёс будущий бывший мэр Москвы.

Но даже подсказка известного администратора не оказалась достаточной для того, чтобы Равана почувствовал, что уходящая из его покоев Шурпанакха сказала правду. Слишком уж нереальной казалась последняя. Равана уснул, проснулся и провёл весь следующий день в самом мрачном настроении.

Наконец, спустя сутки, он вытащил мобильник, нашёл в записной книжке имя Кары и позвонил. Приятный женский голос в трубке на чистом санскрите произнёс:

– Абонент находится вне зоны обслуживания. Пожалуйста, позвоните позднее.

Равана с присущей большинству военных дисциплинированностью последовал совету, но и позднее он услышал то же самое. И ещё позднее. И ещё. Наконец, на седьмой или одиннадцатый раз, девушка по ту сторону трубки не выдержала и сказала:

– Ваше императорское величество, Вам не надоело фигнёй заниматься?

– А что такое? – спросил Император.

– А то, что мобильники ещё не изобрели, а лично я ещё и на свет не родилась. И вообще у меня выходной! Совесть иметь надо! Звоните тут, от дел отрываете!

– Но позвольте, а как же мне узнать, где мой брат Кара?

– Господи! Моё-то какое дело? У меня рабочий день только через 7513 лет начнётся.

– Девушка…

– Ничего не знаю, положите трубку!

– Девушка, милая, я вас умоляю!

– Все вы умоляете. Могли бы придумать что-нибудь пооригинальней с вашими-то возможностями.

Равана принялся обещать какую-то несуразицу и вскоре весело болтал со словоохотливой диспетчершей, инкарнация которой должна была наступить не раньше, чем через семьдесят пять столетий. В это время четверо дюжих санитаров внесли в комнату обмороженного и отмороженного воина на носилках и церемонимейстер, торжественно стукнув здоровенным алмазным посохом по полу – да так неловко, что посох тут же рассыпался на мелкие и крупные бриллианты, – громко провозгласил:

– Единственный чудом оставшийся в живых воин северного легиона, которым предводительствовал покойный ныне генерал хан Кара, – к Императору!

Равана подошёл к носилкам и спросил:

– Как зовут тебя, солдат?

– Какая разница? – ответил тот. – Всё равно я через пару минут отдам концы, так что имя моё вряд ли представляет интерес для широкой общественности.

– А для меня? – обиженно надулся Равана.

– Дембель давай! – выпучив глаза, прокричал раненый во все места солдат.

Владыка миров сорвал с шеи умирающего именной медальон и прочитал. И сказал:

– Понимаю твои чувства, сержант Акампана. Возможно, награждение золотым додекаэдром поддержит твой дух перед переходом в вечность.

– Я простой солдат, – выдохнул умирающий тихо, но твёрдо. И добавил: – Никто из нас, четырнадцати тысяч павших на севере Джанастана, не заслужил награды в этом походе. Мы даже не успели расчехлить луки и вынуть мечи из ножен. Камнепад и снежная лавина уничтожили всю армию. Но твои слова, великий предводитель, возродили мужество в моём сердце – и я умру спокойно.

– Расскажи мне обо всём, что ты знаешь. Кто устроил камнепад? Кто осмелился не подчиниться воинам Великой Империи?

Акампана приподнял голову и с жаром сказал:

– На севере появился ужасный воин, мой император. – Назови его имя.

– Хан Кара сказал, что его зовут Роман. За два месяца до этого бесславного поражения наш генерал и ваш младший брат господин Кара, да будет ему земля пухом, отрядил под начало сиятельной Шурпанакхи четырнадцать могучих бойцов, которые ей понадобились для того, чтобы наказать Северного Воина. Но вскоре госпожа вернулась и сказала, что тот убил всех в течение одной минуты – она даже глазом не успела моргнуть. Воин Севера отпустил её, сказав, что не воюет с женщинами. Госпожа вернулась в Джанастан очень напуганной. Она умоляла генерала отказаться от похода за хребет. Но хан Кара был разгневан – и мы выступили. Я не знаю, как это произошло, но нашего северного легиона больше нет. Нет и генерала. И я умираю.

– Погоди ещё пару минут, – попросил Равана.

– Чего годить-то? – заупрямился Акампана. – Сказано умираю, значит умираю. И нечего тут сантименты разводить!

– А кто мне про Северного Бойца расскажет? – возмутился император. – Ты же единственный оставшийся свидетель!

– Вообще-то ты прав, – остывающими губами прошептал солдат, но тут у него мелькнула мысль, заставившая его усмехнуться: – Шурпанакха расскажет, а от меня отстань.