Собрание сочинений в 3 томах. Том 3 - Валентин Овечкин

И Ваша повесть страдает этими же недостатками, даже еще в большей мере. Это — довольно натуралистические зарисовки атак, бомбежек, артналетов, походов, так называемых «боевых эпизодов», и только. Нет философского взлета мысли над этими фронтовыми буднями, нет ярких человеческих судеб, глубоко волнующих собирательных картин Отечественной войны. Вы, возможно, слишком связали себя описанием только лично Вами виденного, не дав волю воображению, дерзости писательской, в смысле воссоздания на бумаге и того, чего не видел сам. А без такой дерзости ничего большого, настоящего не напишешь.

Я давно мечтал увидеть в печати роман или повесть об Отечественной войне, написанные солдатом и о солдатах. Почти вся литература о войне у нас — офицерская, штабная. Душу нашего рядового солдата в ней не найдешь. Конечно, роман должен быть написан не Козьмой Крючковым и не Фомой Смысловым, не раешником, без вульгарщины. Разве мало было у нас рядовых со средним и даже высшим образованием. Не каждый из них мог выдвинуться в командиры, не у всех же образованных людей есть способности военачальника, многим так и пришлось всю войну проходить в рядовых. Вот такой образованный рядовой и мог бы написать о войне — по-своему, по-солдатски, с самого низу (но без приземления!), со своим солдатским взглядом на офицеров, на высшее командование, со своим собственным смелым суждением о наших ошибках, о наших сильных и слабых сторонах в этой войне, об этих же качествах наших противников; о солдатской жизни на фронте (не только о смерти), об уроках войны. Написать мужественно, без паники и истерики, без субъективного натурализма.

Должен прямо сказать, Ваша повесть этой мечты не удовлетворила.

Конечно, печатать ее можно, основательно почистив (особенно это назойливое, раздражающее «я», «я», «я»), но большого литературного события из этого не произойдет.

Может быть, главная беда здесь в том, что Вы очень много думали, когда писали, о переживаниях Вашего главного героя (видимо, Ваших личных) и мало — о других людях, об армии вообще, о переживаниях народа, о масштабах и целях всего прошедшего на наших глазах, с нашим участием.

Не знаю, согласитесь ли Вы со мною и сможете ли вот так «поднять» свою повесть.

7/II 1956

И. Ю. Смуулу

…Прочитал «Письма». Что сказать Вам о них? Вы знаете мое отношение к Вашему творчеству. Люблю я очень Ваше глубоко человеческое и правдивое письмо, сердечное отношение к людям, Ваш искренний гнев на все, что мешает людям жить лучше. Прочитал очерки с наслаждением. Хороший большой талант у Вас, настоящий вы Художник. Особенно хороши первое и последнее письма. Людей я вижу живыми перед глазами…. Никогда не был в Эстонии, но, кажется мне, через Ваши очерки верно узнаю и понимаю душу эстонского крестьянина, полурыбака-полуземледельца. И эта душа, просоленная морем (и немножко проспиртованная), бывалая, много испытавшая, склонная и к дурному, и очень восприимчивая к хорошему, — такая родная нам, русским людям! Особенно нашим рыбакам. Да и «сухопутным» нашим колхозникам. Пожалуй, лучше всех у Вас выписан Струм. Со многими недостатками, далеко не святой, а какой чудесный человек! А «серых баронов» и все, что есть в душе человека от кулака, собственника, Вы ненавидите по-настоящему, не по учебнику политграмоты.

Очерки Ваши волнуют — вот главный признак настоящей большой литературы. Вы своим электричеством заряжаете и читателя. Любишь и ненавидишь вместе с вами. Великолепно все, что связано с морем. Это лучшие главы. Прочитал «Письма», и так захотелось на море! Я ведь тоже вырос на море.

Замечаний у меня немного. В первом письме не надо бы весь огонь направлять на эту девчонку, секретаршу. Это немножечко шаблонно — винить во всем секретарш. Главный виновник все же — председатель исполкома. И это как-то нужно сказать. Неужели этих «начальников» совершенно не интересует — кому они доверили от своего имени разговаривать с народом? Конечно, эта девушка перед председателем совсем другая, чем с посетителями, но он хоть бы в замочную скважину, что ли, подсмотрел как-нибудь из своего кабинета — как она без него разговаривает с людьми? И, может быть, пришел бы в ужас и немедленно выгнал ее в шею. Ясно, что виноваты не сами эти дуры секретарши, а те, кто держит их у своих дверей. Ну, а если эти начальники даже воспитывают в них такое отношение к людям — тогда их вина в десять раз усугубляется. И это все надо как-то сказать — в этих прекрасных главах о старике Мартине Пури.

Может быть, надо погромче акцентировать такие места, как… в третьем письме — о министерском идиотизме, о таких случаях, когда рыба гниет на глазах у рыбаков и никто из местного населения не может купить ни килограмма салаки. Весь улов «зацентрализован». О таких вещах надо говорить не проходно, а специально отвести, может быть, даже целую главу. Вообще если бы к Вашим поэтическим, с мягким добродушным юмором написанным очеркам добавить немножко злости — хорошо было бы! Между прочим, читали Вы в № 6 «Нового мира» статью Николая Дубова «Как губят море»? Превосходная статья! Все вещи названы своими именами. Это уже о моем море — об Азовском.

Немножко туманно получилось насчет Матвея Мырда и «благодетелей», которых он подкармливает колхозной рыбой. Зачем он их подкармливает? Что тому причиной? Начальствобоязнь? Или личная корысть? Чем они возмещают эти подачки? Надо бы тут что-то яснее сказать…

30/VI 1956

К. И. Буковскому

Дорогой Константин Иванович!

Прочитал все четыре вещи.

«Два хозяина» В. Пальмана — хороший, по-моему, очерк, печатать его, конечно, надо. В смысле остроты и резкостей ничто меня в этом очерке не смущает. Наоборот, очерк написан даже слишком мягко. Автор не дает никаких предложений, не очень ломает голову над решением запутанных вопросов. Он как бы говорит: вот написал, что видел, а там думайте сами, как улучшить положение, мое дело — телячье. Хитро пишет. Название «Два хозяина» развития не получило, так как Пальман, сразу как будто взяв быка за рога, дальше ушел от этой проблемы, не стал утруждать мозги и рисковать возможностью увидеть свой очерк в печати, подобно Ивану Винниченко. И конец очерка — довольно спокойный.

«На старопахотных землях» И. Гриневского я уже читал раньше. Мне присылал этот очерк К. Симонов из «Нового мира», спрашивал совета, что с ним делать. Вот что я писал Симонову по поводу этого очерка: «Это сгусток самого плохого, что только можно увидеть в отстающих колхозах. Но так как в очерке не подчеркнуто с достаточной выразительностью, что речь идет об отстающем колхозе, нет сопоставления отстающих с передовыми, то получается как бы обобщенная картина положения дел в деревне, и картина очень мрачная. Мрачность усугубляется еще тем, что автор приехал уже стариком в те края, где жил молодым, и друзей своих увидел уже дряхлыми стариками и старухами. Очерк печатать, по-моему, нельзя. Но с мыслями автора, с его предложениями я во многом согласен (кой о чем уже и писал в «Трудной весне»). Согласен, что налоговая и заготовительная политика в деревне нуждается в коренном пересмотре, что главный ключ к крутому подъему колхозов — демократизация их управления, что из свободного планирования снизу получился пшик и к этому вопросу надо еще и еще возвращаться, что взаимоотношения колхозов с МТС очень запутаны и надо этот узел так или иначе распутать и проч. Нельзя только согласиться с автором, что нужен «новый колхозный нэп». Никакой новой экономической политики в деревне вводить не следует, надо вернуться к хорошей старой политике, как было до сплошной коллективизации. Сушествовавшими в то время, при кооперативной системе, артелями и коммунами руководили по-настоящему, делово и демократически, без командования и излишнего администрирования, не убивая в колхознике чувства хозяина своего артельного обобществленного хозяйства и т. д.

И. Гриневский, чувствуется, человек талантливый, но ему надо расширять свой кругозор, ездить не только в свое родное село. А этот его очерк, в таком виде, годится, пожалуй, только для письма в ЦК или Брянский обком — с точным указанием адреса, в каком именно колхозе это все происходит. Но, возможно, из «Нового мира» уже послано такое письмо.

Очерк Ивана Винниченко «Городок в степи» (вот куда подходит название «Два хозяина»!) при всей спорности поднятых вопросов и их остроте, безусловно, надо напечатать. Это — честное, бесстрашное исследование проблем, которые многим людям уже спокойно спать не дают. Правильно ли, неправильно думает Винниченко, а публиковать его мысли надо. Пусть разгорятся споры, посыплются возражения, ничего, — вопросы эти государственные, очень важные для жизни, и надо сообща искать каких-то решений. Можно снабдить очерк редакционным примечанием насчет дискуссионности, пригласить читателей высказаться по поводу затронутых проблем. Это — литература для министров и вообще для мужей власть имущих, коим надлежит безотлагательно (много времени ведь уже наблюдаем эти непорядки!) принимать практические решения по вопросам взаимоотношений между МТС и колхозами. Я сам далеко не полностью согласен с Винниченко, обо многом очень важном он недоговорил, многое решает не совсем верно, кое в чем он и сам еще не уверен, — но я целиком за то, чтобы очерк его был напечатан. Между прочим, если в редакции есть лишний экземпляр его очерка — пришли его мне…