Люди и бультерьеры - Мaйя Валeeва

Мы долго лежали так, словно боясь спугнуть окутавшую нас беспредельную нежность.

Накинув большой, тяжелый халат Олега, я вышла в ванную. Взгляд мой упал на мое отражение в зеркале, и я поразилась своей отточенной и словно бы еще ярче вспыхнувшей красоте. Я всегда это замечала, и меня это всегда поражало — как преображает женщину любовь, любовь с тем, кого она сама любит и желает. Из просто женщины, из куска неоформленной глыбы мужчина, словно гениальный ваятель, вырезает, вытачивает божественную и совершенную красоту. Я улыбнулась самой себе. Была ли я раньше такой красивой? Буду ли я еще такой же красивой?

Когда я вернулась, Олег, лежа и держа в одной руке бокал, рассматривал какую-то бумажку. Это была записка Алика, которую тот оставил у телефона.

— Моя семья путешествует по Андалузии. После Праги, Яна, я слетаю на пару дней в Испанию и решу все дела с разводом.

— Твоя жена, она тебя любит?

— Любит ли теленок вымя, дающее ему молоко? Я оставлю им так много, что она не заметит моего ухода. Наш брак давно стал формальностью… Правда, депутату, да еще перед новыми выборами, не пристало разводиться. Но мне на это наплевать, — он властно потянулся ко мне, и мы, вновь охваченные желанием, сомкнули объятья.

В тот день, потеряв счет времени и пространству, мы не могли насытиться друг другом. Иногда лишь мы ощущали, почти одновременно, зверский голод, набрасывались на холодильник, что-то разогревали и жарили, снова пили шампанское, снова шли под душ, снова оказывались в кровати, снова и снова строили планы нашей будущей жизни, и эта жизнь лежала перед нами как широкая, прямая и светлая дорога…

За плотными шторами все также светило раскаленное незакатное солнце. Ошалевшие от счастья и усталости, мы наконец задремали.

…Мне снилось, что я иду по знакомым улицам, знакомым и незнакомым одновременно. Невиданно чудовищные небоскребы возвышаются вокруг. Как, удивляюсь я, ведь их же не было, откуда они взялись?! Вокруг ни души, ни одного человека. Только мусор и хаос, разбитые витрины каких-то сверкающих супермаркетов, распахнутые настежь окна, где в комнатах еще не успели убрать постели и не успели доесть пищу, что валяется на столах. Я вижу разрушенный вход в метро. Как, удивляюсь я снова, ведь метро у нас еще не построено! И вдруг под ногами я замечаю множество мертвых птиц — тут вороны и галки, голуби и воробьи… И тут я вспоминаю. Атомная станция! Взрыв на атомной станции! Все вокруг отравлено радиацией. Вот почему нет людей, они покинули город. Но как, вновь бунтует мое подсознание, ведь атомная станция у нас не была построена! Случайно, взглянув в разбитую витрину, я вижу свое отражение. И вновь волна ужаса накрывает меня: на меня глядит худая косматая старуха! Эта старуха — я?! Я почему-то оказываюсь на вокзале… Я кого-то ищу… Я понимаю вдруг, что я ищу Олега, и новая волна страха и отчаяния охватывает меня. Олега нет, его нигде нет, и я больше никогда его не увижу! И тут среди вокзального хлама я замечаю собаку. Она подходит ко мне, и я вижу, что это мой Крис. Узнав меня, он радостно мчится ко мне…

Наверное я закричала, потому что Олег обхватил меня теплыми руками, прижал к своей груди:

— Что? Что? Солнышко мое, что с тобой?

Какое счастье, что это был только сон, пусть ужасающе отчетливый и яркий, но все же сон. И нет никакого атомного взрыва, и мой Олег рядом, и я не старуха, вот только Крис…

— Мне приснился ужасный сон. Я ни черта не понимаю в снах, но это был плохой сон. Я даже не хочу его тебе рассказывать, — всхлипнула я.

— И не надо. Забудь его, — прошептал он и стал тихо целовать мое плечо.

Когда мы очнулись, за окном уже стояла темнота. Даже этот бесконечно длинный день угас. Часы показывали половину первого. Я вскочила. Немыслимое беспокойство и чувство вины перед Фаритом охватили меня.

— Олег, мне нужно ехать домой, я поеду домой.

— Да ты что? Мы же все с тобой решили. Хочешь, я сейчас позвоню твоему мужу? — было видно, что Олег очень расстроен и встревожен.

— Нет, я сама все ему скажу. Сегодня же, как только приеду. Я не могу так… я всегда приходила домой ночевать. Я должна с ним поговорить. А завтра… хочешь, завтра я перееду к тебе, а послезавтра мы полетим в Прагу.

— Я не могу тебе ничего запретить, — грустно сказал Олег. — Ты конечно лучше знаешь, как решить проблему с твоей семьей. Я отвезу тебя.

— Но ты же выпил! Я поймаю машину, мы вместе поймаем машину, тут их полно на шоссе! — запротестовала я.

— Я не отпущу тебя с незнакомой ночной машиной! Черт, я в самом деле изрядно выпил, я же не знал, что ты захочешь ехать домой!

Я чувствовала, как в нем нарастало раздражение. Я раздваивалась, разрывалась от чувства двойной вины перед ним и перед Фаритом. И еще Тимурка. Я представила, как утром мой сын проснется, прошлепает в нашу комнату и замрет от удивления:

— А где же мама?!

Это было невыносимо.

— Прости, не сердись! Я все решила. Я ухожу к тебе. Дай мне только сегодня поговорить с мужем… — я прижалась к Олегу, зарылась головой у него на груди.

Он обмяк и вздохнул:

— Я придумал, тебя отвезет Алик. На моей или на своей машине, как хочет. Вот, возьми билеты, Янка, пусть у тебя будут. Завтра утром ко мне турки приезжают, это по нефти, потом надо в предвыборный штаб… Созваниваться не будем, жди меня на нашем месте. В три. Только не стой под солнцем, как сегодня, ладно? И давай вещи собирай. В Прагу. Ага?

— Угу, — улыбнулась я, почувствовав вдруг неимоверную свинцовую усталость.

Он вышел за Аликом и вскоре вернулся.

— Сейчас он тебя отвезет. Почему-то не захотел на моей машине, поедете на его развалюхе.

Мы вышли на крыльцо. Безлунная, теплая, душная ночь стояла над поселком. Закат еще слабо алел. Пройдет каких-то два часа, и начнет светать. Мошкара тучами вилась у ярких неоновых фонарей, освещавших двор.

Алик уже сидел в кабине своей старенькой девятки. Он завел мотор, и машина призывно мигнула задними фарами.

Олег стоял в дверях, освещенный бледным голубоватым светом фонаря. Он поцеловал меня, притянул к себе:

— Я люблю тебя. До завтра. До трех.

— И я люблю тебя. Не сердись, — прошептала я.

— Уже не сержусь, — он улыбнулся и помахал мне рукой.

Машина подъехала к воротам, и они медленно растворились. Я оглянулась — Олег все еще стоял в дверях. Что-то испуганно ворохнулось у меня в груди. Ворота медленно сомкнулись за нами, Алик выехал на дорогу, и машина, как почуявшая волю лошадь, рванула вперед.

XX. Исполнение снов

Мастер приметил этого худощавого смуглого парнишку с быстрыми глазами несколько месяцев назад. Похоже он тренировал многочисленных собак Игнатьева и ухаживал за всей этой псарней. Мастер был тонкий психолог, он отчетливо видел: глаза этого парнишки горят тоскливым огнем неудовлетворенности. Он навел кое-какие справки и узнал, что Алик не имеет практически ничего из дежурного набора респектабельного человека, а стать таким человеком он очень хочет. Узнал Мастер и о том, что Алик не раз по мелочам обманывал своего «босса», что он падок на лесть, на деньги и очень самолюбив.

Познакомиться с ним не составило для Мастера никакого труда. Мастер тщательно изучил литературу о боевых собаках и теперь мог свободно дискуссировать с Аликом на его любимую тему. Он назвался Константином, представился большим любителем и ценителем боев, изредка наезжающим в этот город из Прибалтики. Он делал для своего нового знакомого маленькие презенты. Например, продал ему свою девятку, пусть старенькую, но где бы за такие копейки Алик ее нашел? Он пообещал, что у Алика будет и другая машина, новая и дорогая. Иногда он забирал Алика пообедать в ресторан, иногда они ехали в казино или в ночной клуб и отрывались там на полную катушку. Мастер, словно паук, незаметно опутывал Алика мягкой и вязкой паутиной своей ненавязчивой мужской дружбы.

Он понимал, что очень рискует. Но в то же время он не хотел провала. И он не хотел лишний раз нажимать на курок. Зачем, если это можно сделать руками другого человека?

У Мастера было разработано множество вариантов ликвидации клиента. Заказчик уже начинал нервничать, торопил. Вариант в поселке Ясном Мастер рассчитал именно полагаясь на услуги Алика.

Кто был в сущности Игнатьев для Алика, этого недоделанного, но амбициозного деревенского паренька? Что хорошего сделал ему Игнатьев? Только помыкал им, как своим слугой, держал в постоянном напряжении, особенно после истории с воровством чужой собаки.

— У тебя светлая голова. Что ты забыл в этой дыре? Так и будешь всю жизнь лакеем у этого зажравшегося бандита? — тихонько вбивал Мастер в голову Алика крамольные мысли. — Ты и сам можешь свое дело открыть. Я устрою тебе выезд в Канаду, там у меня есть бизнес, на ноги встать помогу…

Алику нравилась эта идея. Конечно, он понимал, что Константин хочет получить от него взамен какую-то услугу. Алик смутно чувствовал, что услуга эта как-то связана с его шефом. Вот только как?