Ключ от опасной двери - Бекки Чейз

— Просто… — проталкиваю слюну по ссохшемуся горлу. — Девочки неудачно пошутили.

— Могу поменять задание, — Рид останавливается напротив и кривит губы в подобии улыбки. — Вуди оценит.

Угрожает? Или ждет, что унижусь просьбой?

Я съеживаюсь от его взгляда. Кажется, даже обтягивающий грудь лиф ослабевает. Если бы не бретели, наверняка бы сполз.

— Предпочитаю оставить все, как есть. Нынешнее задание… меня вполне устраивает.

— Уверена? — с занесенной рукой Рид сокращает расстояние между нами, и я зажмуриваюсь в ожидании удара.

Неужели он собирается меня отхлестать?

Но стек лишь повторяет дразнящее движение Инесс, только теперь квадратный кусочек кожи скользит не вниз, а вверх. Щекочет солнечное сплетение, поднимается к шее, очерчивает скулу и возвращается к подбородку.

Вслепую ощущения ярче. Страх и нервное возбуждение усиливаются, как и досада от невозможности контролировать происходящее.

— Открой глаза, Кэтрин, — Рид с нажимом удерживает мою голову, не давая ни опустить ее, ни повернуть.

И смотрит так, что хочется исчезнуть. Распасться на атомы и развеяться без следа, как прах на ветру.

Не моргая и не дыша, я жду его следующий ход.

Рид не спешит с ним. Нагнетает молчанием. Играет со мной — чтобы попустило. Или как там сказал Чейз?

Вот только я — не Кристина! И не заслуживаю наказания. По злой иронии судьбы наши лица похожи. Но разве это преступление?

— Хотите, сделаю пластику? — в тягучей тишине я не выдерживаю первой. Не хочу себя менять, и никогда не хотела, но лучше отказаться от лица, которое приносит столько проблем. — Может, тогда вы перестанете меня ненавидеть?

Бровь Рида удивленно дергается, а стек еще сильнее упирается в подбородок.

Жар заливает щеки, сердце яростно колотит по ребрам, но я понимаю это сквозь пелену тумана. Инстинкт самосохранения, логика, здравый смысл — все они затянуты мутным маревом обиды.

Хищно прищурившись, Рид отбрасывает стек и подается вперед. Опасный знак… но отступать поздно.

Напрасно я дала понять, что знаю про Кристину. Надо было молчать! Но меня словно кто-то тянет за язык, и он продолжает с горечью выталкивать оправдания:

— Я ни в чем не виновата.

Встречный взгляд подхлестывает мою отчаянную дерзость.

Терять больше нечего. Что бы я ни сказала, Рид будет взбешен. Он уже злится, а я все еще бросаю ему в лицо с обреченным упорством:

— Ни в аварии. Ни в коме. Ни в вашей им…

Он делает последний шаг и стискивает мое горло:

— Не смей.

Сжимает болезненно, до спазма мышц.

Хотя на что я вообще рассчитывала? Надеялась докричаться до сострадания, которого в нем не осталось?

Зрачки Рида заполняют темную радужку.

Вот и все. Сейчас он меня задушит.

— Я не она, — хриплю я. Бравада ничего не решит, но пусть хотя бы в миг смерти я буду гордой и упрямой. — Я не Кри…

Глухо прорычав «нет», Рид затыкает мне рот своими губами.

А я… настолько обескуражена, что первые несколько секунд не сопротивляюсь. И лишь когда его язык настырно проталкивается к нёбу, делаю слабую попытку вырваться.

Меня трясет от мысли, что меня целует тот, кто еще недавно грозился отдать Вуди для забавы. Да и жадные касания Рида — почти укусы — сложно назвать поцелуем. Это манипуляция. Способ контроля. Очередная демонстрация власти надо мной.

Пока он терзает мой рот, я с жаром протестую. Извиваюсь, пытаюсь сомкнуть губы, упрямо не отвечают на поцелуй, но Рид отстраняется, только когда мне удается пустить в ход зубы.

— Не она, — шипит он, разжимая ладонь на горле и стирая с нижней губы выступившую каплю крови. — Но такая же.

Опустив руку, Рид яростно дергает молнию на моих шортах. Ту самую, между ног.

— Нет! — я резко свожу бедра, чтобы не допустить большего позора.

Напрасно. Выходит еще хуже, чем я предполагала. И вместо того, чтобы остановить, я удерживаю ладонь на обнажившейся коже.

— Не надо… — жалкий шепот разбивается о его ухмылку.

Меня трясет от затянутых в наручники запястий до упирающихся в пол ногтей, а Рид с язвительным смешком тянет бегунок дальше.

Под неудобным нарядом есть белье, но из-за фасона я смогла надеть лишь крошечные стринги, а они — не помеха для нетерпеливых пальцев. Рид сначала поддевает полупрозрачную ткань, а потом с треском ее рвет, лишая меня даже слабой иллюзии преграды между нами.

— Если вам нужно признать, что я такая же, я признаю, — торгуюсь я, но Рид меня не слышит.

Пик унижения приходится на момент, когда он разводит мои ноги. Потеряв опору, я висну на цепях.

— Прошу, Ридан!

Мы вздрагиваем синхронно. Я — потому что произнесла это вслух, а мой мучитель — от того, что впервые осмелилась назвать его по имени.

Доля секунды застывает вместе с нашими взглядами, а потом он подхватывает меня под бедра и вжимает в крест. Сквозь гладкую ткань брюк я чувствую напрягшийся член. Рид тяжело дышит и трется об меня, имитируя проникновение. Безвольно запрокинув голову назад, я молюсь, чтобы этим и закончилось.

Зачем я вообще затронула тему импотенции? Она болезненна для мужчин, а для Рида даже не триггер — мощнейший катализатор ярости.

Когда он отстраняется, я вдыхаю с облегчением, но радоваться рано. Его правая ладонь остается на ягодицах, а левая скользит к животу и спускается ниже. Рид все еще возбужден, и я понимаю, что извращенная прелюдия — это только начало. Его пальцы с нажимом обводят клитор, заставляя меня жалобно заскулить.

— Пожалуйста… — всхлипываю я, лишь распаляя Рида.

И с ужасом осознаю, что соски затвердели, хотя он к ним даже не притронулся.

Что это? Защитный механизм тела? Или все, что Рид делает со мной, заводит на самом деле?

Но это же… неправильно. Противоестественно. Дико!

— «Пожалуйста» что? — ехидный голос вклинивается в мечущиеся мысли, а упругая подушечка пальца ускоряет поглаживания. — «Пожалуйста, дай мне кончить»? Не так ли, Кэтрин?

От его шепота впадинка между лопатками покрывается россыпью мурашек.

— Пожалуйста, остановись, — мой стон взлетает к потолку вслед за затравленным взглядом сквозь пелену слез. — Умоляю…

— Лгунья.

Рид все же останавливается. Но не из-за просьбы, а просто потому, что сегодня не намерен ограничиваться пальцами.

Рывком расстегнув брюки, он толкается в меня.

— Нет! — дрожа, я выгибаюсь на цепях, выкручивая их так, что металл впивается в кожу. —