Между небом и тобой - Сандра Мэй

Джонни как раз погрузился в приятную дремоту, когда неугомонная блондинка затрясла его за плечо.

— Джонни! Джонни!!! Да проснись же, олух!

— Сама дура… Чего тебе?

— Джонни, там что-то происходит. Ты бы пошел послушал.

— Сама пойди и послушай.

— Я по-испански знаю только «Канта Сусана? Сусана канта, Сусана канта поко-поко» и еще «уно, дуэ, трес, кватро», так что иди и послушай, вдруг это важно.

Джонни со стоном поднялся на ноги и поплелся к причалу. Впрочем, изображать смертельно уставшего калеку преклонных лет он перестал довольно быстро. В порту и правда что-то происходило. Люди собирались группками, озабоченно переговаривались, смотрели на горизонт и качали головами.

Выяснилось вот что.

В Карибском море — это известно практически всем и каждому — полно островов. В свое время великие морские державы — Англия, Испания, Франция и Нидерланды — активно сражались друг с другом за право называть очередную жемчужину Кариб своей территорией, в результате все эти маленькие кусочки суши стали принадлежать означенным странам в абсолютно произвольном порядке. Вы могли сидеть под глубоко французской пальмой и смотреть, как с соседнего острова выгребает на надувном матрасе соседка-англичанка. Голландский Сен-Мартен вообще поделили пополам и отдали вторую половину все тем же неугомонным французам, так что ближайшие родственники в одной деревеньке вынуждены были по пять раз на дню переходить государственную границу…

Вот такая чехарда и привела к тому, что каждый из островов начал чувствовать себя чем-то вроде маленького отдельного государства. Возможно также, что из этих мест все еще не выветрился дух пиратства. Как бы то ни было… словом, государственные перевороты и революции здесь — обычное дело.

В тот день, когда Джессика Паркер и Джонни Огилви прилетели в Карупано, революция вспыхнула на острове Сент-Кристобаль, теоретически принадлежащем Франции, но решившем стать независимым. Плохо было то, что на острове имелась военная база, и ее служащие совершенно не ожидали такого подвоха от веселых и ленивых островитян. Гарнизон базы был разоружен в считанные минуты, немножко побит и отпущен с миром, а в руках потомков пиратов и корсаров оказались довольно нехилые образцы современного оружия, включая артиллерийские орудия. Осознав это, революционеры немедленно объявили акваторию вокруг острова мертвой зоной и отказались пропускать через свои территориальные воды любые суда.

Все это Джонни Огилви выслушал не моргнув глазом. Он прожил достаточно разнообразную жизнь, чтобы перестать удивляться подобным мелочам. В трех революциях такого рода он участвовал лично — правда, все три раза совершенно случайно, а не из идейных соображений.

В данный момент Джонни интересовало только то, что морем до Пуэрто-Рико не добраться. Точка. Остается самолет.

Мысленно застонав, Джонни пошел слоняться по причалу — и через пару часов его поиски увенчались успехом. Невысокий чернявый тип с бегающими глазками сообщил, что у него имеется родная тетя, чей второй муж, с которым она развелась, работает в автомастерской с одним парнем, брат которого женат на дочери сторожа аэродрома. У Джонни немножко закружилась голова, но он был тверд. За сто долларов бумажка с адресом и именем сторожа аэродрома перекочевала в его карман, и Джонни Огилви рысцой вернулся за Джессикой и вещами.

Джессика была на месте и крепко спала, но вещи бесследно исчезли. Джонни от злости хотел ее стукнуть — но тут она тяжело вздохнула во сне и немедленно стала опять похожа на ангела, поэтому он передумал. Вместо этого Джонни осторожно поцеловал Джессику в висок и потряс за плечо.

— Подъем. Как ни больно тебе это сообщать, но мы опять летим на самолете.

— Нет!

— Да. Зато до Багам прямым ходом. Отдадим оставшиеся деньги — согласится.

— Кто согласится?

— Тот, кто об этом еще не знает. Летчик. Поехали.

Самолет оказался уже привычной «сессной», а летчик — молодым пареньком со светлыми волосами и удивленными серыми глазами. При виде Джессики парень немедленно онемел и стал автоматически кивать на все слова Джонни, так что договоренность была достигнута быстро. Парень с оригинальным и редким именем Антонио брался за пятьсот долларов довезти Джессику до острова Эльютера, одного из самых крупных в Багамском архипелаге, где можно сесть на что угодно и добраться до Майами, Форт-Лодердейла или Уэст-Палм-Бич… дальше сами разберутся.

Джессика увидела, что конверт с деньгами опустел, и нахмурилась.

— Джонни, а как же ты?

— Что — я?

— Как ты без денег?

— Пойду прямо сейчас да наймусь на работу, эка невидаль.

— Какая работа! А я?

— А ты летишь на Багамы.

— И все?

— Джесс. Мы уже говорили об этом. Мне туда нельзя, пойми.

— Мне тоже нельзя. Что ты наделал, почему ты так боишься?

— Я не боюсь. Просто… это глупо.

— Просто ты хочешь от меня избавиться! Я тебе надоела, да?!

Джонни смотрел на раскрасневшуюся и злую, как оса, Джессику и молчал. Он очень хотел сказать ей, что не представляет своей жизни без нее, что боится только одного — проснуться завтра утром в одиночестве, что больше всего на свете он хотел бы увезти ее с собой в Африку… но ничего этого говорить было нельзя. Она должна вернуться домой, в свою жизнь, и в этой жизни нет места для Джонни Огилви.

Джонни вздохнул и притянул к себе Джессику.

— Я полечу с тобой, солнышко, и посмотрю, как ты пойдешь по песочку пляжа на Эльютере. Помашу тебе рукой. И вернусь вместе с Антонио в Карупано. А потом, когда ты уладишь все свои дела, а я свои, мы с тобой обязательно встретимся и решим, как нам жить дальше. Лады?

— Нет! Потому что все так говорят — а потом никто не возвращается. Если мы расстанемся, то навсегда, понимаешь ты это?!

Джонни нахмурился, сердито поднялся с колен и повелительно указал на самолет.

— Марш на место. И не смей говорить слово «навсегда»! Я сказал — увидимся, значит, увидимся.

Сумерки плыли над океаном, когда «сессна» наконец взлетела. Джессика нахохлилась возле иллюминатора, Джонни попытался ее обнять, но она яростно вырвалась и отвернулась. Джонни вздохнул и стал от нечего делать смотреть на приборы.

Примерно через двадцать минут полета рация ожила и заголосила на все лады. Джонни увидел, как побледнело лицо Антонио, как на лбу выступили капли пота — и негромко спросил:

— Что случилось, амиго? Плохие новости?

— Грозовой фронт. Что-то вроде шквала. В прогнозе его не было.

— Это хреново. Надо разворачиваться.