Бронекатера Сталинграда. Волга в огне - Владимир Першанин

– Слушай, Кращенко! – Лейтенант сделал паузу, внутри него все кипело от злости и возмущения. Наверное, он хотел высказать, что думал, но сдержался. – Готовь представление на Батаева. На Героя Советского Союза… он был лучшим. Если надо, мы все подпишем.

Остальные поняли причину такого резкого тона. По-хорошему, не следовало посылать Батаева с его поврежденным катером на переправу. Едва вырвался из ловушки на правом берегу, был контужен, а его снова сунули в пекло.

– Героем был и героем погиб. Днем едва вырвались, мина его оглушила. Позволили бы передохнуть. Нет, какое там! Вперед… вперед! Угробили парня.

Это был прямой выпад в сторону Кращенко. Под Сталинградом, возле северной окраины, действовал еще один дивизион бронекатеров. Там комдив нередко сам возглавлял наиболее опасные рейсы. Капитан-лейтенант, багровый от напряжения и выпитой накануне водки, догадывался, что говорят о нем за спиной. Чуть ли не в трусости обвиняют.

– Что у тебя с руками? – наконец спросил он у Зайцева.

– Осколочные ранения.

– Почему в санбат не пошел?

– Сначала доложиться надо и замену найти.

– Найдем без тебя. Шагай к доктору.

Но понюхавший пороху и хлебнувший ледяной воды Финского залива еще в «зимнюю войну» с финнами, дважды раненный, лейтенант Зайцев перед начальством не тянулся и последнее слово оставлял за собой:

– Мне не все равно, кто моим кораблем командовать будет. Хочу знать. И кто на место Батаева станет. Сегодня десант высаживал, а меня замполит вроде контролировал. Правда, спасибо ему, хоть не мешал. Носа из рубки не высовывал. До сих пор удивляюсь, зачем мы его на Купоросный взад-вперед катали. Чтобы войну своими глазами увидал не за три километра, а в упор. Так, что ли? Не рассказал вам, как мины бойцов десятками на части разрывали?

Кращенко резко ответил, что командует пока он и сам выберет замену. Добавил, шумно двинув кадыком:

– Представить мне список погибших, раненых. Для зампотеха приготовить данные о полученных повреждениях.

– И людей к наградам представить надо, – напомнил Морозов.

– Замполит этим займется.

– Себя пусть не забудет, – едко вставил боцман с «Прибоя».

– Разойдись!

Командиры и боцманы расходились, посмеиваясь, хотя не очень веселый был этот смех. Кращенко остался вдвоем с Малкиным. Замполит, приходя в себя, подскакивал петушком:

– Смех им! А Зайцев каков? Напирает буром.

– Ой, да помолчи ты, Матвей Борисович. Герой! Ты хоть бы «ура» крикнул во время высадки, а не в рубке прятался. Над тобой смеются.

– Я под снарядами побывал! – огрызался замполит. – А ты здесь, в тылу, торчал. Кстати, этот разговор я обязан в политдонесении отразить. Нехороший разговор.

Глава 7 Подступает зима

Бабье лето пришлось в Сталинграде в тот год на первую половину октября. В конце октября по ночам подмораживало. Уцелевшую от пожаров траву покрывал по утрам густой иней. Ожидали морозов.

Положение в городе оставалось сложным, линия фронта по-прежнему была разорвана в нескольких местах. На северном фланге у развалин Тракторного завода группа полковника Горохова, численностью шесть тысяч бойцов и командиров, сражалась, будучи отрезанной от своей 62-й армии.

По-прежнему немцы удерживали господствующие высоты, в том числе Мамаев курган, центральную переправу и большой кусок берега южнее реки Царицы. Но обескровленная, разорванная по фронту 62-я армия продолжала оказывать отчаянное сопротивление, отбивая натиск врага.

В некоторых письмах, которые перехватила наша разведка, отмечалось уныние немецких солдат, усталость от тяжелых боев и больших потерь, тревожное ожидание зимы. Но общий моральный дух в армии Паулюса был высок, и это следует признать. Четко выполнялись приказы, снабжение солдат боеприпасами и продовольствием было обеспечено хорошо. В установленные сроки немцы получили зимнее обмундирование.

Враг был по-прежнему силен, и была вера в свое командование. Вспоминая зиму 1941–1942 года, когда под Москвой замерзали насмерть тысячи немецких солдат, 6-я армия Паулюса была уверена, что с ней этого не произойдет. А вот русским с приходом морозов придется туго. Волга, которая вскоре покроется льдом, окончательно отрежет 62-ю армию Чуйкова от баз снабжения. И это будет означать для них одно – неизбежную гибель.

С таким настроением, ожидая скорого конца затянувшейся битвы, посылали снаряды немецкие артиллеристы. Вылетали на штурмовку немецкие самолеты. Отлаженный механизм продолжал работать.

Но в характере боев появились изменения. Более активно стали действовать русские снайперы. Специальным приказом во второй половине октября было предписано иметь в каждой роте несколько снайперов. Вместе с другим вооружением корабли доставляли длинные ящики с новенькими снайперскими винтовками. Меткие выстрелы из развалин каждый день уносили десятки жизней немецких солдат и офицеров. Пулеметчики уже не рисковали высовываться из своих гнезд – за ними велась особая охота.

Штурмовые группы с наступлением темноты проникали в немецкий тыл. Бесшумно, ножами, снимали часовых, забрасывали гранатами блиндажи, подвалы. Спасаясь от ночных гостей, немцы вешали на окна сетки, а наши бойцы (имелись такие случаи) кидали гранаты с проволочными крючками, которые разрывались в проемах, сносили сетки, а вслед летели новые гранаты или раздавались автоматные очереди.

Группы, во главе которых стояли бойцы, знавшие все ходы и выходы, исчезали так же бесшумно, как появлялись. В подвалах и блиндажах оставались лишь трупы немцев и ворочались, пытались выползти тяжелораненые. В городе, почти целиком занятом врагом, по ночам хозяйничали русские солдаты. А спасательные команды рисковали прийти на помощь недобитым камрадам лишь на рассвете. Ночью их могли перебить так же легко, как и обитателей блиндажей.

«Какие звери! Убивают из-за угла, в темноте», – переговаривались между собой немецкие офицеры. Солдаты молча вытаскивали трупы, перевязывали раненых. О каком милосердии можно говорить в городе, который разрушен ими, а под развалинами еще лежат тела погибших жителей Сталинграда?!

Одолеют ли русских – неизвестно. Но то, что война идет на уничтожение, это в армии Паулюса понимали уже ясно.

В небе все чаще завязывались воздушные бои. Старые И-16 («ишачки») сделали свое дело. На смену им пришли новые Як-1, «миги» и Ла-5, истребители, способные давать отпор «мессершмиттам» и «фокке-вульфам», догонять и сбивать немецкие бомбардировщики.

Подходил к концу октябрь. Что будет дальше?

В дивизионе бронекатеров произошли изменения. Командиром «Прибоя» был назначен боцман Ковальчук, а на его место поставили Валентина Нетребу. Новый командир, теперь уже мичман Егор Ковальчук, казалось, не слишком радовался внезапному повышению в должности. Передавая свое хозяйство Валентину, он невесело размышлял:

– Чему радоваться? Несчастливый корабль. Раз снарядом на две половинки едва не переломило. Второй раз на правом берегу, как в мышеловке, застрял, едва вырвался, а теперь вот Ивана Батаева похоронили. Гадай, что в следующий раз случится.

– Брось, Егор, – хлопал его по плечу Валентин. – Судьба. «Каспиец» вон в момент накрылся, а «Прибой» везучий. Ты спирт-то мне оставляешь?

– Оставляю, – со вздохом проговорил Ковальчук. – Вот литра три осталось, фляжку себе отолью, ну и с ребятами на прощание выпьем.

«Верный» стоял в ремонтной базе, вытащенный лебедкой на бревенчатый настил под маскировочную сеть. Десантная операция обошлась дивизиону дорого. Мало того что погибло, умерло от ран полтора десятка моряков, сгорел «Каспиец», но и два других катера спешно ремонтировались, получив различные повреждения.

На «Верном» сняли кормовую башню. Взрыв фугасного снаряда убил ее командира, Сергея Агапова. Оказывается, такую фамилию носил погибший близнец. В броне образовалась вмятина, проломило палубу, там возились сварщики.

В машинное отделение угодил 37-миллиметровый снаряд. Можно сказать, механикам повезло – оба остались живы. Но с десяток небольших осколков угодило в Донцова Тимофея. Остальные разлетелись по всему помещению, продырявив несколько труб и хорошенько тряхнув двигатель.

Механика Зотова спас кожух машины, отделался лишь контузией. А его помощник лежал в санбате. Осколки извлекли, но поднялась температура, и Тимоха, грамотный специалист, лежал с высокой температурой – раны дали воспаление.

Артиллериста Антона оставили на катере. Думали, за день-два оклемается, но у парня что-то перемкнуло в голове. Он ходил по катеру, без конца заглядывая в башню, искал погибшего друга и никак не мог найти.

– Где Серега? – спрашивал он у каждого.

– Скоро вернется, – отвечали одни.

Другие, не выдержав, объясняли:

– Погиб Сергей. Сходи, если хочешь на могилу, посиди, успокойся.