Сэндвич с пеплом и фазаном - Алан Брэдли

Насчет религии – это была наглая ложь, но она сработала.

– Ха! – воскликнула Джумбо. – Что ж, если тебя интересует теология, ты пришла в правильное место. Женская академия мисс Бодикот настолько тесно связана с церковью, что…

– Что достаточно табуретки, чтобы вознестись на небеса, – подхватила я. – Да, я это где-то слышала.

– В таком случае есть епископская медаль за знание Нового Завета, награда Таннера за исследование на тему пророчеств Ветхого Завета, Святой Михаил за историю церкви, Дочери Марии за отличное знание основ древнегреческого и латыни и Хукер за герменевтику.

– Боже мой! – воскликнула я, и мы обе расхохотались.

– Но сейчас получить их никто не стремится. Хукера не давали с тех времен, когда мисс Бодикот была еще жива. Но если тебя интересует теология, стирка и глажка вряд ли тебе помогут.

– Нет, полагаю, что нет. А у тебя есть какие-то из этих медалей?

Джумбо фыркнула.

– Боже упаси. Мой конек – это хоккей. Я хочу выиграть то, из чего можно выпить шампанского. Или хотя бы пива.

– За святого Михаила серебряную чашу не дают? – спросила я с ноткой лукавства.

– Даже близко нет, – ответила она. – Обычно дают Библию с дарственной надписью и серебряную подвеску на шнурке.

– А когда ее последний раз давали?

Ее лицо утратило всякое выражение. О, этот дар читать мысли!

– Два года назад, – сказала она. – Послушай, мне надо бежать. Я обещала Кингсбери помочь с починкой сетей. Не хочу заставлять ее ждать слишком долго – это грязная работа.

– Хорошо, спасибо, – ответила я и добавила: – О, кстати, все же кто из учениц его получил? В смысле, святого Михаила. Я бы попросила у нее совета.

В считаные секунды лицо Джумбо потемнело, словно небо, затянутое облаками.

– Тебе это не поможет, – сказала она. – Ее здесь больше нет.

«Это случайно не Кларисса Брейзеноуз?» – хотела было спросить я, но сдержалась, хоть и с большим трудом.

– Пора бежать, – повторила Джумбо, заканчивая разговор.

Когда она вышла из комнаты, я сделала глубокий вдох. Не выдала ли я себя? Не была ли слишком обеспокоена? Вела ли я себя естественно?

Я медленно приблизилась к окну, собираясь проследить за Джумбо, когда она выйдет на хоккейное поле. По пути краешком глаза я кое-что заметила на столе.

Письмо. Конверт с британской маркой на мое имя.

Безошибочно узнаваемый почерк.

Я разорвала конверт и схватила сложенные страницы.

Но что-то остановило мою руку.

Это не то письмо, которое следует читать в душной комнате. Его надо отнести на свежий воздух и читать под открытым небом. Его следует смаковать, каждое слово перечитывать снова и снова, запоминать и прятать в глубине души.

Я медленно спустилась по черной лестнице, наверное, по следам Джумбо. Должно быть, это она принесла письмо в мою комнату и забыла сказать об этом.

Вся корреспонденция в мисс Бодикот складывалась в маленькие ящички в отсеке возле телефона. По запросу Фицгиббон, надев фланелевые нарукавники и зеленую фуражку с козырьком, исполняла роль почтальона и из своего импровизированного окошка выдавала девочкам письма и посылки, пришедшие на их имя.

Обычно почты было довольно много. У девочек из мисс Бодикот имелись родители, заваливавшие их новостями, открытками из экзотических мест и большими корзинами с запрещенными фруктами, сладостями, джемами и крекерами.

Я до сих пор ничего не получала. Неоднократно отстояв длинную очередь у окошка и не получив ни единого письма, я просто перестала ждать. Неприятно и очевидно, причем не только для меня, но и для всей школы, что на этой планете никому нет дела до Флавии де Люс.

Завернув за угол прачечной, вдалеке я увидела Джумбо, которая торопилась к сетям. С той стороны донеслись радостные приветственные восклицания Кингсбери.

Я сразу же изменила направление и вернулась на маленький дворик, где нелегальное курение было хоть и не разрешено, но на него смотрели сквозь пальцы.

К счастью, здесь никого не было.

Я уселась на деревянную скамейку и вытащила письмо, которое перед этим спрятала у сердца. Дрожащими руками я развернула страницы.

Букшоу

7 октября 1951 года

Дорогая мисс Флавия,

Надеюсь, что это пространное послание найдет вас в полном здравии и что жизнь в Канаде оправдала ваши ожидания. Вспоминая этот обширный доминион, нельзя не подумать о Криппене, знаменитом отравителе и докторе-гомеопате, краткое время проживавшем в этом краю; или о докторе Томасе Ниле Криме, этом несчастном казненном выпускнике колледжа Мак-Гил, отправлявшем свои жертвы по обе стороны Атлантики на тот свет с помощью хлороформа. Не забудем, разумеется, и доктора Уильяма Кинга (надо заметить, тоже гомеопата), повешенного неподалеку от того места, где вы, как я полагаю, сейчас читаете это письмо.

Но покончим с любезностями.

Старый добрый Доггер! Я представила, как он сидит в угасающих лучах солнца за столом у окна в своей комнатушке, склонившись над листом бумаги, и из-под его пера выходят аккуратные, изящные строки, так непохожие на мои позорные каракули. Я дала обет приступить к тренировкам в каллиграфии еще до заката солнца. Да поможет мне бог.

Доггер продолжил:

Вам будет приятно узнать, что «Глэдис» наслаждается новой порцией зимнего масла. Я позволил себе вольность смазать ее шестерни графитовой смазкой и отполировать фонарь. С сиденьем, прикрытым старым шелковым шарфом, она так напоминает нашу дорогую королеву Елизавету.

В эти идущие на убыль дни мое время преимущественно посвящено высеванию сладкого горошка и делению ревеня: горечь и сладость, так сказать. Осенью огород хоть и несколько мрачен, все же полон надежды на следующий год.

Мисс Мюллет просит напомнить о себе и передать, что Эсмеральда замечательно освоилась в новом доме в кухонном огороде и стала прекрасной несушкой, как выражается мисс Мюллет.

Мы часто вспоминаем вас и надеемся, что вы нас тоже помните.

Искренне ваш,

P. S. Мисс Ундина настояла, чтобы я вложил в конверт короткую записку, которую мне запрещено читать. Я это делаю, хоть и не очень охотно.

Я взялась за второй лист. Другая бумага… другой почерк. Неаккуратные почеркушки нового воплощения Чингисхана.

Ха! Надеюсь, ты счастлива, Флавия. Предполагаю, что ты по нас не скучаешь, и мы по тебе тоже нет. Тетушка Фелисити говорит, что тебя сослали в Канаду, и надеюсь, она не ошибается. Шучу.

Твоя сестрица Офелия притворяется, что я ей нравлюсь, но это не так. Я понимаю это по тому, что она не может смотреть мне прямо в глаза. Дафна нормальная, если не считать ее книжки. Я не удивлюсь, если ее глаза выпадут прямо на страницу, покатятся на пол, по коридору, вниз по лестнице, через вестибюль и дальше по холмам и долам. Я даже не стану их ловить.

Вчера я обнаружила хохлатую кукушку (Clamator glandarius) неподалеку от старого скворечника в маленьком лесочке на востоке Висто. Хотя в этих местах она редкость, она напомнила мне о тебе, о чем я и сказала Доггеру. Шучу.

Я изучила атлас и подсчитала, что ты ровно в трех тысячах пятистах пяти милях от Букшоу. Ура! Ура! Ура!

Привет от плохой кузины,

Я не осознавала, как меня ранили ее слова, пока слезинка не упала на страницу и не размазала карандашные буквы.

Нахалка! Чертова нахалка!

Поскольку Ундина потеряла свою смертельно опасную мать Лену де Люс, которая недавно погибла, ее взяли на воспитание в Букшоу – проявление «доброты к незнакомцам», как выразилась Даффи; предполагаю, что я должна быть к ней более милосердна.

Но я не могу.

Одна мысль об отвратительной Ундине, подлизывающейся к Доггеру, заставляла мое сердце сжиматься. Мысль о том, что она носится по моим коридорам, сует нос в мои комнаты и дышит пыльным воздухом, который по праву принадлежит мне, была невыносима.

Настоящая мука.

Но по крайней мере она потрудилась найти время и написать мне, не так ли? В отличие от Фели и Даффи.

И тетушки Фелисити.

И отца.

Очевидно, и это было понятно с самого начала, что я отверженная.

Внезапный и неожиданно холодный порыв ветра подхватил мертвые листья и закружил их по дорожке с жутким шорохом старых костей, переворачивающихся в заплесневелых гробах в забытом подземном царстве.

Какая им польза от архангела Михаила, если сотни тысяч архангелов не могут уберечь ни одного из них от превращения в отвратительную зеленую плесень?

И более того: какая польза от него лично мне?

Или кому бы то ни было еще?

В этот момент я усомнилась в своей вере.

– Надеюсь, я не помешала.

Я подняла голову и увидела миссис Баннерман, смотревшую на меня довольно странным взглядом, склонив голову набок и словно изучая мою душу.