Мой горячий Север (СИ) - Лав Агата

— Ой.

— Хотя это и по Марку видно. У него лицо меняется, когда он о тебе заговаривает.

— На меня записано всё имущество, — Анна подшучивает. — У него лицо меняется из-за сожаления, он страшно боится развода.

Я смеюсь и одобрительно киваю.

— А ты коварная женщина, Анна!

— Конечно, с коварными мужчинами только так, — она показывает ладонью на поворот и первой делает шаг в нужном направлении. — Вот тут точно мое имущество и ничье больше.

Анна показала мне шоу-рум подруги, показала уютные местные кафешки и красивую набережную, а теперь привела к небольшому офисному зданию, которое располагается рядом с оживленной улицей.

— Я работала редактором до знакомства с Марком, — поясняет она. — А здесь я смогла организовать уроки русского языка. В субботу моя смена, чаще не получается, но я нашла классных девочек и они берут основную нагрузку на себя. Это как хобби, но со временем может и прибыль приносить.

— У тебя тоже есть предпринимательская жилка?

— Главное, Марку об этом не говорить.

— Он против?

— Раньше нет, но теперь у нас дети, — Анна пожимает плечи. — Марк страшный консерватор... и тревожный папа. Начинаю подозревать, что он поэтому хотел сына. Чувствовал, что с дочерьми поседеет. Но он не откажет мне, просто с ним нужно ласково. Знаешь, провернуть так, чтобы он подумал, что это вообще была его идея.

— Как в фильме “Моя большая греческая свадьба”?

— Да, — она кивает. — Точно! Выждать момент и намеками-намеками! А потом только восхищаться, как умно и прекрасно он все придумал! Не мужчина, а гений!

Анна показывает на табличку рядом с входной дверью из стекла, где в списке фирм значится и ее школа.

— Север только так с Марком и работал, — добавляет она. — Мягко подводил к решению и делал всю черновую работу. Марк много чудил, он резкий и вспыльчивый, а Север вечно за ним исправлял. Я это говорю к тому, что Марк ему сильно должен.

— Да, я догадалась.

— Неделя прошла, — она сама на мгновение сбивается, понимая, что это, черт возьми, долго. — Ты плакала сегодня, прости, это не мое дело, я случайно увидела…

— Это в первый раз. Дни копятся и я нервничаю, — я киваю как заведенная. — Ты же ничего не скрываешь от меня?

У Анны округляются глаза, но она быстро справляется с собой.

— Юля, я бы не стала. Марк последний раз звонил позавчера, сказал, что пока застрял и дело двигается с трудом. Но он работает над этим.

— Да, ты говорила. Я просто… не обращай внимание.

— Это сложно.

— Мы слишком быстро сдружились, — я коротко улыбаюсь ей, чтобы показать, что я все-таки в норме. — Можно же иногда и поплакать? Эмоции есть, их никуда не денешь.

Не запрешь внутри себя.

И даже балкон с прекрасным курортным видом тут не помощник.

Мне так не хватает Севера. В разлуке отчетливо понимаешь, как же дорог тебе человек. Дело не только в страхе, мне физически его не хватает, словно у меня отняли часть тела и меня теперь мучают фантомные боли. Особенно по ночам. Не знаю, когда успела привыкнуть к сильным рукам Севера, но я слепо тянусь к ним и в душе всё обрывается, когда я сквозь сон понимаю, что рядом только пустота.

Вернувшись домой, мы ужинаем с Анной и Маргаритой. А потом Анна уходит в девочкам, а я говорю, что лягу пораньше. Может, почитаю или посижу на балконе. Или то и то одновременно. Правда, читать не выходит. Я сдаюсь, когда прочитывают один абзац по третьему кругу и все равно не понимаю, о чем он. Голова занята другим, я иду к кровати и падаю на нее, накрыв голову подушкой.

То ли хочу спрятаться от своей горечи как ребенок.

То ли готовлюсь к слезам, которые вот-вот сорвутся, и не хочу, чтобы их кто-то услышал.

Я пытаюсь убаюкать саму себя, слежу за дыханием и заставляю себя дышать ровными спокойными отрезками. Север умеет сохранять четкий ритм даже в кризисной ситуации. Он поразил меня этим. Помню, когда мы оказались в том чертовом ангаре, где было холодно и страшно, он обнял меня и прижал к груди. Его сердце стучало так четко и уверенно, и размеренные выдохи, которые задевали мои волосы. Он словно вообще не нервничал или прятал беспокойство глубоко внутри, чтобы я не сомневалась ни на секунду.

Я и не сомневалась.

Там с ним. А здесь мне хуже… Без него в уютном доме хуже, чем было с ним в грязном ангаре.

Я закрываю глаза и отчетливо вижу его лицо перед собой. Мужская северная красота. Черт, ему безумно идет его имя, как и та немецкая фамилия, которую я прочитала в бумагах компании. Как она точно звучала? Рей… Рейтерн!

Андрей Викторович Рейтерн.

Тогда я и предположить не могла, куда занесет меня судьба, если позволить ухаживаниям босса зайти далеко. Откуда мне было знать? Да и как устоять? Когда он по-мужски уверенно произнес прямую вещь — “Впусти меня”. Так просто…

Правильно.

— Боже, Север, — я шепчу сквозь слезы, которые срываются и делают мокрой подушку.

Я пугаюсь собственного воображения, когда не только вижу его, но чувствую. Теплое надавливающее прикосновение, оно чарующе растекается по моим плечам и кажется таким реальным, что я начинаю дрожать.

— Малышка, — его голос с хрипотцой раздается близко, но приглушенно. — Ты чего?

Это не может быть миражом.

Нет, никак!

Иначе я сошла с ума.

Я порывисто оборачиваюсь и приподнимаюсь на локтях, выныривая из-под подушки. Меня тут же обнимают сильнее и помогают повернуться…

Он!

Он тут.

Рядом.

Вот его лицо, прямо передо мной, светлое и невыносимо красивое лицо с зелеными глазами. А светлые волосы сбиты наверх и блестят, подсказывая, что шампуня они не видели давно. Но это мелочи, зачем я вообще трачу на них время?!

Это же Север!

Живой!

— Это ты, — я шепчу и бросаюсь к нему, закапываясь лицом в широкую грудь. — Ты приехал…

— Приехал, — он кивает и целует меня в макушку. — Конечно, я приехал, я же обещал.

Я дышу им и не могу вместить правду, что он здесь, в свое сердце. Я больше всего этого хотела, а теперь замираю как перед невозможным чудом и не знаю, как согнать оцепенение. Я счастлива и в то же время оглушена. Могу только водить лицом по его футболке, щупать пальцами и что-то бессвязно шептать.

И целовать. Коротко, влажно, пробуя на вкус.

Мой.

Мой.

— Тише, малышка, тише, — Север чувствует, что я дрожу, и успокаивает низким голосом. — Дай поцелую, не прячь лицо.

Он коряво рвется ко мне и становится ясно, что он сам извелся. Я запрокидываю голову и пропускаю выдох, когда наши губы соприкасаются. Север нажимает сильнее, общий выдох обжигает наши губы, и рождается болезненный нервный поцелуй. Мы пока не можем по-другому, мы скорее наталкиваемся друг на друга, чем целуем, но сейчас нужно именно так. Просто чувствовать, надавливать, угадывать, как сминаются чужие губы.

— Больше никогда, — вполголоса обещает Север. — Не отпущу и не исчезну.

— Никогда, — киваю.

— Если надо, наручники надену, но на шаг не отпущу.

— Лучше руками. Просто держи меня.

Глава 26

Он зацеловывает меня. Возвращает долг за каждый день, пока был далеко. Я захлебываюсь нежностью и получаю шанс чуть отдышаться, когда Север отодвигается. Он заглядывает мне в лицо, любуясь мной. У него довольный и тихий взгляд, который я смутно вижу в полутемной комнате. Или вовсе не вижу, а дорисовываю по памяти.

 —  Ты так сладко пахнешь,  — произносит он с довольным эхом в голосе.

Наклоняется ко мне и медленно ведет носом по макушке, но вдруг отстраняется и замирает.

 —  А я вот наоборот,  — он усмехается. —  Прости, малышка, по дороге негде было помыться, а потом увидел тебя...

 —  Ты весь пропах сигаретами.

Я подвигаюсь обратно к нему, наталкиваясь на торс, и обнимаю ладонями его лицо. Не даю отодвинуться вновь, хотя Север больше создает видимость, чем пытается вырваться. Он не может уйти, его тянет ко мне так сильно, что его дыхание напоминает качели  — стремительный рывок и откат назад. Протяжный и хриплый.