Ангелы террора - Сергей Шхиян

— Скоро станция? — увидев в проходе возвращающегося с противоположного конца вагона проводника, спросил я.

— Уже, почитай, подъехали, — ответил он своим протяжным голосом и прошел мимо, не разглядев в полутьме купе невесть откуда появившуюся пассажирку.

Действительно, минут через пять паровоз издал два коротких гудка, лязгнули буфера вагонов, и поезд остановился.

Пассажиры, как это всегда бывает в таких случаях, засуетились, спеша покинуть спертое табачным дыханием тепло временной железнодорожной обители.

Мы с Татьяной Кирилловной беспрепятственно вышли через непривычно маленькое здание Курского вокзала на непривычно большую, пустую площадь, освещенную всего несколькими электрическими фонарями. В Москве было слякотно, дул холодный пронизывающий ветер, в воздухе кружилась снежная пыль. На пустой привокзальной площади стояли разного калибра экипажи. Я направился к извозчикам попроще, не из экономии, а желая выбрать «ваньку» бестолковее, чтобы окончательно запутать наши следы. Однако, дойти до ряда одров и колымаг не успел, дорогу нам перегородил приличный, крытый кабриолет.

— Садись, ваше сиятельство, вмиг домчу! — предложил бойкий малый, отсекая нас от конкурентов.

На «сиятельство» я никак не тянул, но напору поддался и остановился.

— Почем берешь? — спросил я у извозчика.

— Садись, не обижу! — пообещал он. — Куда ехать?

Куда ехать, я как раз и не знал, и потому замялся.

Извозчик сам оценил обстановку и предложил:

— Ежели с барышней, то могу отвезти в чистые нумера, будете премного довольные.

Меня такой ход событий устраивал, и я подошел к экипажу вплотную, оставив Татьяну Кирилловну позади себя.

— Мне нужно в спокойное место, чтобы, сам понимаешь, без огласки.

— Дело ясное, что дело темное, — хитро осклабился извозчик. — Есть хорошие нумера по троячку, а ежели хотите с удобствами, то по пятерочке, да мне желтенькую на водочку.

Цена в шесть рублей была грабительской, но извозчик сразу решал все мои ночные проблемы.

— Хорошо, поехали, — согласился я.

Извозчик хотел, было, помочь нам сесть. Я остановил его неуместный порыв и сам помог Татьяне Кирилловне подняться в экипаж. Когда мы устроились, он свистнул, чмокнул губами, и замерзшая лошадь с охотой поскакала по звучной под железными ободами колес брусчатке.

«Нумера» оказались поблизости, в десяти минутах езды от вокзала, Извозчик выхватил у меня узел с платьем «святого отрока» и сам отправился нас провожать, видимо, имея свой интерес с хозяином гостиницы. Мы вошли в обшарпанный вестибюль на первом этаже и по грязной, замусоренной лестнице поднялись на второй этаж. Наш чичероне постучал в дверь без таблички, которая тут же открылась, и мы очутились в помещении, напоминающем московскую коммунальную квартиру.

— Митрич, — обратился извозчик к странного вида мелкому, вертлявому человеку с закрученными усиками, — принимай постояльцев в генеральские нумера!

«Митрич» хитро осмотрел нас с Татьяной Кирилловной и пригласил следовать за собой. «Генеральский нумер» оказался тесной каморкой с низким потолком и кислым запахом непонятного, но подозрительного происхождения.

— Я здесь не останусь, мне не нравится, — сказала Татьяна Кирилловна, с ужасом оглядывая нищую, порочную обстановку комнаты, состоящую из одной широкой кровати, застеленной пестрым ситцевым покрывалом.

— И правда, — поддержал ее я. — Ты бы нас за пять рублей еще под лестницу поселил.

— Так этот нумер-с за два рублика-то-с, — преданно заглядывая в глаза, затараторил человек с калужским выговором, для «деликатности» добавляя почти к каждому слову по паре лишних суффиксов. — А ежели-то вам-с чистые-с нумера-то-с, то пожалте-с в полулюкс.

— Веди, — сказал я.

Мы гуськом прошли за ним в «полулюкс».

— А люкс у вас есть? — уже сердито спросил я, оглядев небольшую комнатенку не только с большой кроватью, но еще и с умывальником.

— А как же-с, непременно-то-с, и люкс-то-с, и ко-ролевские-то-с, только они-то дороговаты-с, кусаются-то.

— Ладно, показывай, — сказал я, недовольный собственной дуростью. Попался, как лох, на первом же хитроване-извозчике.

Мы тем же порядком прошли в «королевский» номер. Был он, как и все здесь, дрянной, но после двухрублевого показался вполне приличным.

— У нас-то-с в ем самые что ни наесть-то титулованные особы-то-с останавливаются-с! — сообщил, умильно улыбаясь, вертлявый Митрич. — Чисто королевских-то кровей-с!

— Поди и Александр Македонский с Юлием Цезарем у вас бывали? — уважительно поинтересовался я.

— А как же-с, непременно-с, и Александр-то Васильевич и Юлий-то Иванович, сам-то принимал-с.

— Македонского звали Александр Филиппович, — поправил я Митрича.

— Виноват-с, запамятовал-то, точно Александр Филипыч. Оченно видный-с мужчина!

Татьяна Кирилловна засмеялась, а Митрич довольно закивал головой и сам рассыпался дробным смешком.

— Сколько стоит номер? — спросил я.

— Пятьдесят-то рубликов-с, — скромно сообщил администратор.

— Сколько?! — поразился я такой наглости. — Ты, братец, что, одурел?

— Для вас-то, ваше сиятельство, можно-с и уступочку сделать-с, рубликов пять-то уступлю-с.

— Спасибо, братец, мы поищем что-нибудь получше и подешевле.

— Это, зря-то, на улице ночь стоит, мало ли что-с. Неравен час, лихих людей повстречаете-то, вот и в газете-с пишут-с!

— Чего пишут? — машинально интересовался я.

— Разбой-то описывают, самое страшное преступление-то двадцатого века, кровь в жилах стынет. Могу и до тридцати рубликов-с опустйть-то, но меньше ни-как-с нельзя, себе в убыток-то будет-с.

— А что за разбой? — спросил я, проигнорировав и тридцать рублей.

— Счас газету-с принесу-то, сами-то-с прочитае-те-с, — пообещал Митрич и выпорхнул из номера.

— Останемся? — спросил я у Татьяны Кирилловны, устало таращившей сонные глаза.

— Спать очень хочется, — виновато ответила она. Остаться, конечно, стоило, но не за такие несуразные деньги, что непременно, учитывая мое скромное платье, вызовет подозрения. Вернулся Митрич с газетой и начал тыкать мне в глаза большую статью под жирной шапкой: «ЖУТКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В МОСКОВСКОЙ ГУБЕРНИИ» с подзаголовком: «Самое ужасное преступление XX века!». Я без особого интереса взял в руку слепой листок вечерней газеты и прочитал несколько строк сенсационной статьи:

«В Подольском уезде Московской губернии совершено жуткое и загадочное убийство. Наш собственный корреспондент посетил место преступления. Вот, что он рассказывает: „Четверо молодых людей из хороших семей отправились на загородную прогулку, которая оказалась для них роковой! Загадочные разбойники совершили беспримерное кровавое преступление, все четверо прекрасных юношей оказались зверски убитыми. Но самое ужасное случилось позже. Изверги, глумясь над телами безвинных жертв, погрузили тела убиенных в карету и отправили страшный груз в подарок родственникам покойных“…»

Далее собственный корреспондент вечерней описывал красоты природы, оскверненные безжалостными убийцами, и строил фантастические версии мотивов преступления.

— Ну и что, ты думаешь, что из-за этого преступления я стану платить за дешевый номер тридцать рублей? — поинтересовался я у Митрича, возвращая ему газету.

— Так я думаю-с, на улице ночь-то, мало ли чего не бывает, — с неопределенной угрозой ответил он, почти переставая употреблять живописные суффиксы. — Ежели, конечно, войти в положение, то и за четверта-ок-с…

— Червонец, — прервал я его, — и то от сердца отрываю.

— Меньше пятнадцати никак нельзя…

— Одиннадцать.

— Ладно, ни нашим, ни вашим, двенадцать рубликов барышня-то вон совсем осоловели-с…

Я посмотрел на дремлющую барышню и неохотно согласился:

— Будь по-твоему, режь меня без ножа, как те разбойники!

Довольный выгодной сделкой Митрич тут же покинул помещение, а Татьяна Кирилловна поинтересовалась сонным голосом:

— Какие разбойники?

— Да вон, какие-то разбойники зверски убили четверых прекрасных юношей.

— Какой ужас, — довольно равнодушно откликнулась девушка. — Можно, я лягу?

Глава 8

Дом Ильи Ильича Поспелова, гимназического приятеля Александра Ивановича, располагался в Несвижском переулке за Хамовническими казармами, невдалеке от дома Льва Толстого.

— Зачем тебе было ездить в Ясную поляну? — спросил я Татьяну Кирилловну, когда мы на копеечном «ваньке» тряслись по брусчатому Хамовническому переулку. — Подкарауль Толстого, когда он пойдет по воду, и поговори с ним.

— Мне нужно было его в Ясной Поляне увидеть, — грустно ответила девушка. — В Москве он со мной, может быть, и разговаривать не захочет.