Лига запуганных мужчин - Рекс Стаут

Вульф еще не спускался. Я пошел на кухню и спросил у Фрица, не подбросил ли нам кто-нибудь труп у дверей дома, а он сказал, что, как он полагает, нет; услышав шум лифта, я прошел в кабинет.

Вульф был в одном из своих вздыхательных настроений. Он вздохнул, сказав мне: «Доброе утро», вздохнул, опускаясь в кресло. Это могло означать все что угодно: от тли, напавшей на какую-то жалкую орхидею, вплоть до тяжкого рецидива обжорства. Прежде чем решиться произнести пару слов, я подождал, пока он закончит свои каждодневные мелкие делишки.

Из конверта, пришедшего с утренней почтой, он вынул несколько листков бумаги, которые с моего места показались мне знакомыми. Я подошел к его столу. Вульф бросил на меня взгляд и сразу же устремил глаза обратно на письмо.

Я поинтересовался:

— Что это? Второе издание Фарреловых образцов?

Он подал мне одно из писем, которое было на листке иного формата, чем остальные. Я прочел:

УВАЖАЕМЫЙ МИСТЕР ВУЛЬФ!

Посылаю вам еще два образца шрифта, которые я по ошибке не выслал вместе с остальными. Они были у меня в другом кармане. Я вынужден неожиданно выехать в Филадельфию, куда меня пригласили по вопросу создания какого-то проекта, поэтому высылаю Вам образцы, так чтобы вы получили их утром.

Искренне ваш ОГАСТЕС ФАРРЕЛ.

Между тем Вульф уже вооружился своим увеличительным стеклом и рассматривал один из образцов. Я почувствовал, как кровь бросилась мне в голову, а это означало, что у меня появилось что-то вроде предчувствия. Я сказал себе, что мне нечего бояться, что пока еще нет причин ожидать от этих двух образцов чего-то большего, чем от прочих, и что добавились всего лишь две возможности. Я продолжал стоять, наблюдая за действиями Вульфа. Через несколько секунд он отложил один листок, покачал головой и взял второй. Последняя возможность, подумал я. Если это то, что нужно, значит, у него будет один из его фактов. Я следил за выражением лица Вульфа, когда он изучал бумагу, однако было ясно, что я вполне мог бы не напрягаться. Он двигал увеличительным стеклом над образцом. Внимательно, но на мой взгляд, чуточку слишком быстро для того, чтобы у меня появилось подозрение, что у него тоже есть предчувствие. Наконец, он посмотрел на меня и вздохнул:

— Нет.

Я спросил:

— Вы хотите этим сказать, что это не то, что мы ищем?

— Нет, я хочу этим сказать, что ответ отрицательный. Нет.

— Дайте-ка я сам посмотрю на эти проклятые бумажки.

Он пододвинул их мне через стол, я взял лупу и начал их рассматривать. В позапрошлый вечер я уже настолько наловчился, что мне отнюдь не потребовалось на это много времени. Вульф заявил, что эта пишущая машинка — одна из тех двух вещей, которые ему требуются.

— Жалко, что мистер Фаррел дезертировал от нас, — сказал я. — Я не совсем уверен, что мое новое предложение может подождать до его возвращения. А он вообще не упоминает о своем возвращении.

Он поднял записку Фаррела и перечитал ее еще раз.

— Думаю, Арчи, что тебе лучше прекратить поиски Хиббарда…

Вдруг он замолчал и изменившимся голосом потребовал:

— Мистер Гудвин, подайте мне увеличительное стекло!

Я подал ему лупу. Его официальное обращение, когда мы были с ним один на один, означало, что он настолько взволнован, что почти не владеет собой, однако я понятия не имел из-за чего. И тут я увидел, зачем ему понадобилось увеличительное стекло. Он начал рассматривать записку Фаррела. Я продолжал смотреть на него. Смотрел и смотрел, не произнося ни звука. У меня появилось чудесное подозрение, что человек действительно не должен игнорировать свои предчувствия!..

Наконец Вульф провозгласил:

— Не может быть!

Я протянул руку, а он подал мне листок и увеличительное стекло. Я узнал шрифт с первого взгляда, но продолжал его рассматривать, так ужасно приятно было видеть, что «а» выходит за линию строки немного влево, что «н» косит, ну и все остальные признаки. Я положил записку на стол и улыбнулся Вульфу во весь рот:

— Старина Орлиный глаз! Убей меня гром, если я это не пропустил!

Он заявил:

— Брось все, Арчи. Кому мы могли бы позвонить в Филадельфию, чтобы узнать, где может находиться архитектор, который пытается получить заказ на какой-то проект?

14

Я отправился в холл повесить пальто и шляпу, но обернулся, не доходя до двери, и вернулся.

— Послушайте, — сказал я, — машине надо было бы малость размяться. Мы можем валандаться с телефоном до самого ленча и ничего не добиться. А что если мы сделаем вот так: вы обзвоните здешних знакомых Фаррела и посмотрите, нельзя ли выяснить номер телефона и как-то с ним связаться. А я тем временем доеду до Филли и смогу начать искать его на месте. Я мог бы быть там около половины четвертого.

— Отлично, — провозгласил Вульф. — Но дневной поезд прибывает в Филадельфию в два часа.

— Я знаю, сэр…

— Арчи, давай договоримся, что ты поедешь поездом.

— О’кей, я просто думал, что я мог бы соединить приятное с полезным.

От нас до вокзала Пенсильвания всего пять минут прогулочным шагом, поэтому у нас оставалась масса времени, чтобы привести в порядок некоторые свои предположения. Я успел на дневной поезд, пообедал в вагоне-ресторане и в пять минут третьего уже звонил Вульфу с вокзала на Брод-стрит.

У него оказалось для меня не так-то уж много информации, не считая имен нескольких филадельфийских друзей и знакомых Фаррела. Я переговорил по телефону со всеми, кого удалось застать, и всю вторую половину дня носился по клубам деятелей искусств и редакциям архитектурных журналов и различных газет, чтобы выведать, не знают ли там кого-нибудь, кто намерен дать заказ на проект какого-либо сооружения, и т. п. Я уже начал было подумывать, что идея, которая пришла мне в голову в поезде, возможно, не так и плоха. А не был ли Фаррел каким-либо образом сам замешан в деле Чейпина и не написал ли он ту записку на машинке, которую мы искали, с какой-то целью, возможно, затем, чтобы обратить на себя внимание, а затем смотаться? А разве не могло случиться так, что он вообще не поехал в Филадельфию, а слинял куда-то еще? Скажем, на трансатлантическом лайнере?

Однако около шести вечера я наконец напал на его след. Я начал обзванивать архитекторов. Примерно после третьей дюжины я нашел такого, который сообщил мне, что некий мистер Олленби, разбогатевший и ставший сентиментальным, решил построить библиотеку для своего родного города в штате Миссури, которому повезло дважды: когда он в нем родился и когда из него уехал. Об этом архитектурном замысле я еще не слышал. Я позвонил мистеру Олленби и узнал, что мистера Фаррела ожидают к обеду в семь вечера.

Я проглотил пару сандвичей и понесся туда, а затем мне пришлось ждать, пока он появится.

Для беседы со мной Фаррела провели в библиотеку мистера Олленби. Естественно, он просто не мог взять в толк, каким это образом я тут оказался. Я дал ему десять минут на то, чтобы прийти в себя от изумления, а затем спросил прямо в лоб:

— Вчера вечером вы написали Ниро Вульфу записку. А где та пишущая машинка, на которой вы ее напечатали?

Он улыбнулся улыбкой ошеломленного джентльмена и сказал:

— Там, где я ее оставил. Я ее с собой не уносил.

— Прекрасно, но где это было? Простите, что я так на вас набросился, но я гоняюсь за вами уже пять часов подряд и едва перевожу дух. Вы написали записку на той самой машинке, на которой Пол Чейпин отстукал свои стишата. Это и есть та мелочь, из-за которой поднялся весь шум.

— Не может быть! — Он уставился на меня, а затем расхохотался. — Господи, вот это да! А вы в этом уверены? Я столько трудов потратил, чтобы достать эти образцы, а тут настукал пару строчек — и… разрази меня гром!

— Да. Но вернемся к делу.

— Конечно. Я воспользовался пишущей машинкой в Гарвард-клубе.

— Ах, вот это где.

— Именно там — разрази меня гром…

— А где у них там стоит машинка?

— Она предоставлена в распоряжение всех членов клуба. Вчера вечером я был там, как раз когда пришла телеграмма от мистера Олленби, и я напечатал на ней три письма. Она стоит в маленькой комнате за курительной, это нечто вроде алькова. Время от времени на ней печатает масса парней.

— Понятно. Печатает. — Я сел. — Ну что ж, великолепно. Просто так здорово, что хуже некуда. К ней имеет доступ каждый, и на ней печатают тысячи людей.

— Ну, не тысячи, но уж пара десятков — это точно.

— Вполне достаточно. А вы не видели когда-нибудь, чтобы на ней печатал Пол Чейпин?

— Трудно сказать… Хотя, вы знаете… да-да, на этом маленьком стульчике, с хромой ногой, вытянутой под стол… совершенно точно, я его видел.

— А кого-нибудь еще из ваших друзей, из вашей компании?

— Вот этого я действительно не могу вам сказать.