Цена возвращения - Алексей Иванович Гришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Резиденция контрразведки Островной Империи
Пожилой господин не любил вычурной мебели. Все эти инкрустированные дверцы, точеные ножки и резные завитушки казались ему чем-то глупым, недостойным серьезного человека. В кабинете все должно быть солидно и основательно. Только массивное красное дерево и дуб, символ великой империи. Стол, шкаф, секретер, где помимо сверхважных и сверхсекретных бумаг всегда стояла бутылочка с любимым напитком и такой же массивный стеклянный стакан. Кресла и стулья тяжелые, такие следует не своевольно двигать, а с почтением переставлять.
Тогда и хозяина посетители будут воспринимать соответственно. С уважением и — обязательно! — с толикой страха. Не до дрожи в коленках, разумеется. Хотя иногда и это не повредит. Чтобы по пустякам не беспокоили в ответственные минуты. Такие, как сейчас, когда в руках бокал с ароматным янтарным напитком, созданным из выращенного горцами ячменя, должным образом обработанного и высушенного на терпком торфяном дыму.
Великий напиток в руках великого человека заставляет забыть все мелочное и суетное, уводит мысли к вечному и прекрасному.
Вдруг в приемной раздался грохот, и дверь открылась. Без доклада! Кто?!
В кабинет широким шагом вошел мужчина средних лет.
— На дом «Годвинсона» поставили сигнал!
Отлично! Работа, на которую ушел почти что год, вышла в завершающую стадию. Но это же не повод!
— И что? Если бы вы не врывались в мой кабинет, как во вражескую крепость, а вошли как приличествует благородному джентльмену, что-то изменилось бы? Где секретарь? Почему без доклада.
— Извините, но тот господин не хотел меня пускать. — Мужчина недоуменно развел руками. Вроде как я не хотел, но что было делать?
Секретарь ворвался с красным пятном на левой скуле и с обнаженной шпагой в руке, готовый разить и карать во славу хозяина кабинета. Ну прям как дети, ей богу. Легким взмахом руки отправил своего подчиненного назад. Мол, рвение увидено и оценено, а сейчас не мешай.
— Ладно, садитесь уже. Но впредь прошу без своеволия, порядок для всех один, — сказано было суровым голосом строгого отца.
— Разумеется, больше — никогда.
Эта часть, если не считать секретарского синяка, была привычной, вроде необходимой увертюры. Не в первый раз и, как обоим было очевидно, не в последний. Теперь следовало переходить к главному.
— Итак?
— На стене таверны «Синий кот» и на парадной двери дома «Годвинсона» появились нарисованные красной краской крестики. Слуги отмывали их все утро.
— То есть галлийцы просигналили, что готовы выйти с ним на связь, — пожилой господин не спрашивал, утверждал. — И будет это, безусловно, наш юный курьер. Как его… де Фле?
— Скорее всего. Во всяком случае, в галлийском посольстве об этом ничего не знают. Очевидно одно — это будет кто-то с самыми широкими и самостоятельными полномочиями.
— Не склеивается! — Господин отпил большой глоток, осторожно выдыхая посмаковал благородный напиток. — Де Фле исчез полтора месяца назад. Чем он занимался это время?
— Есть одно подозрение… но это пока неточно. Впрочем, возьмем — спросим. — Мужчина нахмурился. — Сейчас главное — схватить, не проколоться самим. В общем, не сидим сложа руки, работаем.
— Поправка. Главное — найти, и найти быстро. А вот насчет схватить… я тут подумал… все-таки каким бы доверенным шпионом этот де Сент-Пуант не был, он все равно юнец, почти мальчишка. И это создает для нас любопытные возможности. Гораздо более интересные, чем очередной красиво казненный шпион.
Глава 18
— Стоять! Кто? Куда? Зачем?
Охранник у ворот, ведущих к дому маркиза Дорсета, был огромен, суров и предельно лаконичен.
— Стражник купеческой гильдии Юбер, к его светлости с докладом. По его приглашению, — Юбер предпочел отвечать также кратко — габариты здоровяка не располагали к долгим обсуждениям.
— Сдать шпагу, идти медленно, руки держать на виду.
Желания пошутить, мол, не следует ли их вообще поднять, или сложить за спиной, словно тюремному узнику, не возникло — этот серьезный мужчина мог запросто ухватится за дельную мысль.
Прошли в пустующий дом. Ни семенящих шагов слуг, ни шуршания платьев, ни детского топота и криков. Пусто здесь. И стыло, несмотря на влажную духоту апрельского вечера. Вообще нет никого.
— По лестнице наверх и направо, в кабинет.
— Я знаю, где кабинет, — уточнил Юбер.
— Неважно. Я сопровождаю до того момента, пока господин маркиз тебя опознает. Или не опознает.
Уточнять, что произойдет в этом случае, не захотелось.
Маркиз сидел, развалившись в глубоком кресле у разожженного камина. Нога на ногу, у правой руки маленький столик, на который удобно ставить бутылку и широкий граненый бокал.
В вечернем полумраке лица не разглядеть, одетый во все черное хозяин дома на фоне светлой обивки зала казался густой мрачной тенью.
— Ты? — ледяным тоном задал он не очень логичный вопрос.
— Я, — Юбер не решился уточнять, кто именно.
— Вон там, на каминной полке, все, что нужно. Зажги свечи.
Дрожащий свет озарил комнату. Светлую, аккуратную, без единого следа крови. Именно здесь неделю назад лежали детские тела. Запомнились чистые лица и мерзкий металлический запах.
— Ты иди, — это было сказано охраннику. — А ты садись. Вот в это кресло — маркиз указал на соседнее. — Выпьешь что-нибудь? Рекомендую, у нас горцы делают. — Он протянул бутылку с янтарной тягучей жидкостью. — Отлично мозги прочищает.
Юбер взял ее в руки, понюхал. М-да, эта штука если и прочистит мозги, то до полного отупения. Убойный напиток.
— Спасибо, но нет. Предпочту остаться трезвым.
— Тогда и я не буду, раз простолюдин со мной пить брезгует. — Он выплеснул в камин напиток, ярко вспыхнувший, едва коснувшись дров. — Ну и что? Что ты здесь увидел вчера?
— Да то же, что и вы, ваша светлость. Позвольте перечислить? Выводы сделаете сами.
И, дождавшись благосклонного кивка, продолжил.
— Раны у охранников нанесены длинными лезвиями, а никак не теми ножами, что были у Джулии. Ее ножами потом лишь расширили раны. Кстати, ее звали Джулия, она выступала в цирке Луиджи Пеллегрино. Не изволили посещать?
— Нет. — Ответ прозвучал быстро, слишком быстро. Врет? Теперь-то какая разница?
— Далее, вы помните, Джулию убил смертельно раненный слуга выстрелом в спину.
— Но что-то не так?
— Конечно. Раны охранников тоже кровавые, тоже много крови, но у них трупные пятна бледные, не сплошные. А у Джулии мало того, что яркие и обильные, так еще и яркие, почти фиолетовые. Такие появляются, когда человека сначала душат, а стреляют уже в мертвого. И еще. Тот
