Сожженные Леса - Густав Эмар

— Ну, а если он действительно их умертвил?

— Нет, мы имеем дело не с убийцей.

— Вы утверждаете это слишком уверенно.

— Нисколько, это весьма логично. Прослушайте со вниманием то, что я вам скажу. Дикие животные разделяются на два класса, во-первых, на таких, которые действуют смело, идущие прямо к цели, не прячась и не медля, таковы тигр, серый медведь. Они схватывают свою добычу и растерзывают ее. Другие же действуют хитростью: они страшатся проливать кровь не из доброты, но из низости, таковы шакалы и гиены; эти животные, может быть, свирепее, чем первые. С таким-то животным приходится нам теперь иметь дело. Ваш сеньор дон Мигуэль Тадео имел множество случаев умертвить детей: во-первых, при похищении, потом при переезде, в бразильских саваннах и т. д., но он не убил их из трусости: убийство, кровь его пугали. Его заветная мечта овладеть их деньгами, а чтобы достигнуть этого, ему нужно скрыть детей. Он их действительно скроет, но не совершит убийства: вот для чего он и приехал сюда.

— Вы говорите загадками, милый мой.

— Совсем нет, я говорю как человек, привыкший к подобным делам и наученный долголетним опытом. Республика Соединенных Штатов есть государство, в котором всего легче скрыться каждому человеку; Луизиана страна союза, где похищение детей может быть всего легче приведено к исполнению; Новый Орлеан город, в котором можно встретить бездну людей, готовых способствовать этому похищению; на это есть две причины, которые не существуют в другом государстве: рабство и мормонизм.

— Признаюсь, я вас не совсем понимаю.

— Вы поймете меня; здесь господствуют десять агентств, и они свободно действуют; они занимаются барышничеством в Утахе. Будучи в сношении с Бригом Юнгом и другими вождями мормонизма, они берут на себя за дорогую плату вербовать мужчин и женщин в мормонизм и отправляют их в Дезерет.

Им все средства удаются хорошо: пьянство, ложные обещания, угрозы и при случае насилие.

— То, что вы говорите — ужасно. Я даже этому не могу верить.

— А между тем это так. Впрочем, инициатива его не принадлежит нам: она идет из Франции. Не так ли точно поступали до революции вербовщики, заманивая на военную службу? А прежде, во времена регентства, не употребляли ли те же средства, чтобы отправлять в колонии тысячи людей обоего пола? Все это, к несчастью, справедливо. Продолжайте, прошу вас.

— Легко допустить, что сеньор дон Мигуэль вошел в сношение с одним из этих агентств и просто отправил бедных детей в Утах.

— Это бы было ужасно.

— Да, тем более что если это так, то нужно отложить надежду спасти их. Подобные примеры уже были, и как ни старались, но не могли вырвать у мормонов жертв, которыми они завладели.

— Клянусь Богом! — воскликнул Валентин Гиллуа с одушевлением, — если это случилось, то я их спасу, хотя бы пришлось поджечь улей этих шершней; я лесной бегун, и город не моя стихия, в пустыне же надо мною нет власти. Там есть у меня преданные и многочисленные друзья, которые отзовутся на мой голос.

— В таком случае дело упрощается. Это нам может помочь, хотя я на это мало рассчитываю. Наш враг мог употребить еще другое средство, не менее действенное, но менее жестокое, чем первое.

— Рабство, не так ли?

— Да, сударь.

— Но, — возразил Валентин, — в настоящем случае это предположение трудно допустить.

— Почему?

— Потому что дети белые.

— О! — сказал Джон Естор с пренебрежительной улыбкой, — неужели вы так неопытны, что допускаете только продажу негров.

— Но мне кажется…

— Вам не так кажется, вот и все. Итак, вы воображаете, что для того, чтобы быть негром, надо иметь черную кожу? Заблуждение, милостивый государь! Нигде так искусно не сумеют создать негра, как в Новом Орлеане, не изменяя цвета лица.

— Черт возьми, это уже чересчур.

— Ошибаетесь: напротив, это очень просто. Не будем спорить, но возьмите шляпу, и в конце улицы я вам покажу выставленных на продажу людей, которые, честное слово, белее вас и меня.

— Что за ужас! И правительство допускает…

— Боже мой, правительству до этого нет дела. Легко сделать негра: это только первые буквы ремесла.

— Так вы предполагаете?..

— Позвольте, я ничего не предполагаю, но только доказываю, что это обстоятельство могло случиться. А так ли это — не знаю.

— Боже мой! — воскликнул Валентин, — у меня волосы становятся дыбом и рассудок помрачается! Я не могу допустить, чтобы человек, как бы ни был безнравствен он, мог покуситься на такое гнусное преступление с единственной целью корысти.

— О, видно, что вы долго жили в пустыне; вы не знаете, как черствеет душа в городах и до какой степени злодейства может довести жажда к золоту.

— Я не жил так долго в городах, чтобы изучить все пороки. Но возвратимся к нашему делу. Ваше мнение, что дети были проданы, как невольники, или отправлены к мормонам?

— Да, это мое мнение, и, кажется, я не ошибаюсь; я убежден, что они живы.

— Дай Бог!

— Что нам теряться в догадках, нам нужно узнать что-нибудь верное, и для этого мне необходимо четыре дня, то есть в четыре дня я узнаю, отправлены ли дети в Утах, или их продали и отослали на какую-нибудь плантацию.

— Четыре дня, кажется, очень мало!

— Достаточно.

— Но какими средствами?

— Это мое дело; от вас я требую одного лишь.

— Говорите, что?

— В эти четыре дня не делать никаких розысков, чтобы не возбудить внимания нашего противника.

— О, он, наверное, далеко.

— Кто знает, быть может, ближе, чем вы думаете. Нечистая совесть не дремлет, а у дона Мигуэля постоянно уши горят. Во всяком случае, обещайте мне оставаться спокойным.

— Хорошо, но теперь позвольте исполнить мое обещание. Вот чек на двадцать тысяч долларов, который представите для учета в банк Артура Вильсона, Рокетта и Блондо.

— Благодарю вас, милостивый государь, — отвечал Джон Естор. Прочитав бумагу, он сложил ее и спрятал в портфель. — Затем имею честь кланяться. Через четыре дня в этот же час я явлюсь.

Они поклонились друг другу, и бывший начальник тайной полиции вышел.

— Я сделал все, что в моей власти, — сказал Валентин. — И если бы пришлось отдать последний доллар из громадной суммы, вырученной продажей моих бриллиантов, я не отступлю. Теперь на волю Божью!

Он вышел из гостиной и направился к вигваму Курумиллы с намерением сообщить вождю все, что он сделал до сих пор, и посоветоваться с ним на будущее время.

ГЛАВА X. Валентину кажется, что он нападает на след

Три дня прошло с тех пор, как мы рассказали о происшествиях предыдущей главы.

Валентин сдержал в точности слово, данное Джону Естору.