Н. Г. Чернышевский. Книга вторая - Георгий Плеханов

Итак, экономический прогресс понижает заработную плату, а цивилизация, прогресс вообще (прогресс "сам по себе") возвышает ее. Чернышевский не знает, какая из этих двух сил преобладала в новой истории Европы, и потому не решается сказать, выше или ниже теперь заработная плата, чем была сто — двести — триста лет тому назад. Мы заметили. что взгляд Чернышевского на прогресс вообще очень характерен для него, как для представителя русской передовой мысли шестидесятых годов. И действительно, никогда у нас не говорили о прогрессе так много, как в шестидесятых годах, и никогда наши понятия о нем не были так отвлеченны, как в то время. Или нет, будем справедливее по отношению к великой эпохе шестидесятых годов; выразимся точнее: в то время у нас более, чем когда-либо, говорили о прогрессе, и потому тогда более, чем когда-либо, выступала наружу неясность наших о нем понятий. Чернышевский был самым замечательным литературным деятелем этой эпохи, вследствие чего у него заметнее и достоинства, и недостатки свойственного ей миросозерцания. Что такое прогресс вообще, независимый от экономического развития общества? "Развитие знаний и улучшение понятий", — говорит Чернышевский; цивилизация смягчает нравы работника, смягчение нравов поднимает его самоуважение, а развитие в нем самоуважения ведет к возвышению его дохода. О самоуважении, как о факторе повышения заработной платы, мы скажем то же, что сказали о нем, как о факторе ее понижения. Для деятельного проявления и даже для самого существования его необходима общественная среда. Самоуважение не сдвинет с места индивидуального организма без посредства мускулов и нервов. Как бы ни "уважал" себя человек, но если он разбит параличом, он не в состоянии владеть пораженными органами. Неужели "самоуважение", не могущее сдвинуть руку человека без помощи известного анатомического аппарата, может влиять на его общественное положение без посредства общественных отношений или, — в данном случае, — на его "доход" без посредства экономических отношений? А если оно не может обойтись без их посредства, то о них необходимо было упомянуть, говоря о влиянии прогресса вообще на заработную плату. Правда, рассуждая об этих отношениях, мы вышли бы из области названного прогресса и вошли бы в область прогресса экономического. А так как мы знаем, что прогресс этого последнего рода стремится понизить заработную плату, то мы уже не могли бы ограничиться голым противоречием себе: не могли бы сказать, что он в то же самое время стремится ее возвысить. Подобное противоречие свело бы к нулю все наше исследование. Конечно, мы могли бы заметить, что, понижая заработную плату, экономический прогресс в то же самое время создает для рабочих возможность бороться против этого понижения путем рабочих союзов, стачек и путем классовой политической борьбы, налагающей некоторую узду на "бережливость" капиталистов. Это было бы вполне согласно с действительностью; но, говоря все это, мы оставались бы на почве фактических отношений и, вероятно, совсем позабыли бы о всяких психологических абстракциях, что, в свою очередь, было бы, конечно, очень полезно для нашего исследования.

Чернышевский утверждает, что современный общественный быт устроен на основаниях, не соответствующих прогрессу, но что, тем не менее, прогресс совершается вопреки этому быту. Не подлежит никакому сомнению, что буржуазный строй во многих и многих отношениях служит теперь препятствием прогрессу. Но он не всегда препятствовал ему, да и теперь еще, препятствуя ему в известных отношениях, он обусловливает его собою в других. Если бы это было иначе, если бы буржуазный строй всегда и во всех смыслах препятствовал прогрессу, то откуда же взялся бы и самый прогресс? Мы уже знаем ответ Чернышевского: прогресс создается развитием знаний. Но ведь есть же соответствие между общественной жизнью и общественной мыслью, между устройством общества и состоянием знаний в нем. В обществе, совершенно не способствующем прогрессу, невозможен и прогресс знаний, невозможно и "улучшение понятий", невозможно и смягчение нравов. Вообще, наши понятия о прогрессе до тех пор останутся отвлеченными и, следовательно, ошибочными и односторонними, пока мы не научимся искать источника его во внутреннем развитии общественных отношений. Чернышевский же рассматривал прогресс, как особую историческую силу, независимую от логики общественных отношений и даже способную действовать вопреки ей. Русские люди не только долго не могли отделаться от этой ошибки, но усугубили ее разными "субъективными" соображениями о ходе прогресса. Вот почему и было бы совсем несправедливо приписывать эпохе шестидесятых годов наиболее ошибочные взгляды на этот счет.

Нам могут заметить, однако, что, выставляя самоуважение главной причиной изменения заработной платы в ту или другую сторону, Чернышевский не совсем упускал из виду и экономические отношения капиталистического общества. Вот, напр., что говорит он о влиянии промышленного прогресса на положение работника как потребителя. "При промышленном прогрессе мануфактурные продукты имеют тенденцию понижаться в ценности сравнительно с земледельческими продуктами: иначе сказать, ценность земледельческого продукта имеет тенденцию возвышаться сравнительно с одеждою и тому подобными предметами [126]. От дороговизны пищи развивается в простолюдине наклонность как можно больше урезывать свое продовольствие, и со временем эта скупость к самому себе относительно пищи доходит до чрезмерной степени. При известном промышленном развитии страны работники держат себя, можно сказать, впроголодь". Тут, действительно, мы имеем дело не с психологическими абстракциями. Тут указан чрезвычайно важный экономический факт, который, несомненно, сыграл очень важную роль в истории заработной платы. Но вместо того, чтобы проследить влияние этого факта на заработную плату в связи с другими экономическими условиями существования работника, наш автор тотчас же покидает почву экономии, чтобы опять перейти к психологическим соображениям. "Кто раз отказался от изобилия в пище, скоро привыкнет подчиняться нужде и во всех других отношениях, — рассуждает он. — Общий уровень его требований понизится. Сам себя он станет считать и общество будет считать его человеком, который должен урезывать все свои расходы, которому нужно только как бы то ни было жить, а не чтобы жить прилично. А мы знаем из Милля, что размер рабочей платы определяется степенью требовательности работника. С понижением ее падает и рабочая плата. Этот теоретический вывод совершенно соответствует фактам" [127].

Он в самом деле совершенно соответствует им: заработная плата рабочих действительно постепенно падает, но причина ее падения лежит не там, где указывал ее Чернышевский. Она падает вовсе не потому, что рабочий считает себя человеком, осужденным на низкий заработок, а потому, что экономическая необходимость вынуждает его довольствоваться низким заработком. Если бы все дело сводилось к тому, кем и чем считает себя рабочий, то плата его наверное была бы очень высока, так как он во всяком случае считает себя человеком, которому нужно по возможности дорого продать свою рабочую силу. Все его горе заключается лишь в том, что по мере развития капитализма у него все менее и менее оказывается этой возможности. И происходит это по чисто экономическим, а не по психологическим причинам.

Некоторые из этих причин мы уже перечислили выше. Мы сказали, что промышленный прогресс ведет к относительному уменьшению переменного капитала, т. е. капитала, употребляемого на покупку рабочей силы. "С прогрессом накопления отношение постоянной части капитала к переменной изменяется таким образом: если первоначально оно равнялось 1:1, то затем оно равняется 2:1, 3:1, 4:1, 5:1, 6:1, 7:1 и т. д., так что с возрастанием капитала вместо Ґ его общей стоимости превращается в рабочую силу прогрессивно только 1/3, 1/4, 1 /5, 1 /6, 1 /7 и т. д., в средства же производства превращаются 2/3, 3/4, 4 /5, 5 /6 и т. д. общей стоимости капитала. Так как запрос на труд определяется не размером всего капитала, а размером его переменной части, то, следовательно, он прогрессивно падает с возрастанием всего капитала… Он падает сравнительно с величиною всего капитала и притом в возрастающей профессии с возрастанием этой величины. С возрастанием всего капитала хотя и увеличивается переменная часть его, или соответствующая ей рабочая сила, но увеличивается в постоянно убывающем отношении… Это относительное уменьшение переменной части капитала, ускоряющееся вместе с его ростом и притом быстрее его роста, при взгляде на дело с другой стороны, кажется, наоборот, более быстрым абсолютным ростом рабочего населения сравнительно с ростом переменного капитала, или тех средств, которые дают работу работникам. Вернее же сказать, что капиталистическое накопление постоянно, и притом прямо пропорционально своей энергии и своему размеру, производит относительно-излишнее рабочее население, т. е. население, излишнее сравнительно со среднею нуждою капитала в рабочей силе" [128]. Это излишнее рабочее население было очень удачно названо Ф. Энгельсом запасной промышленной армией.