Операции английского флота в мировую войну - Джулиан Корбетт

15 февраля Франция изъявила согласие отправить в Салоники дивизию, а Греции было сделано соответствующее предложение. В этот же день пришел ее ответ. Без выступления Румынии Венизелос категорически отказывался от допущения на территорию Греции союзных войск. Обращаться же в этот момент к Румынии было совершенно бесполезно. В Восточной Пруссии русские, после разгрома 10-й армии в Мазурских озерах, были отброшены за линию границы, в Галиции они также отступали, быстро очищая небольшой район Буковины, не находившийся еще в руках Австрии. Поэтому Румыния не смела пошевелить пальцем, а мы снова оказались перед лицом единственного приемлемого объекта операций — Дарданеллами. Только этим путем мы могли побудить балканские государства двинуться на спасение Сербии.

Не теряя ни минуты, приступили к действиям, и 16 февраля весь вопрос подвергся новому обсуждению в свете поступивших последних данных. Из русских источников стало известным, что маршал фон-дер-Гольц, осмотрев в середине января Дарданеллы, пришел к тому же заключению, что и адм. Карден, и заявил, что при существующем состоянии фортов проливы могут быть форсированы флотом. Но к этому времени Болгария была куплена, и турки, следовательно, имели возможность усилить укрепления, взяв орудия из Адрианополя и с Чаталджи. Кроме того, имелись доказательства, что противник уже ожидает нападения, так как у Галлипольского перешейка, где берег от Булаира спускается в Ксеросский залив, все водное пространство было минировано. Таким образом, тактические соображения не менее политических не позволяли терять ни минуты. Тем не менее, однако, не могло быть и речи, чтобы сколько-нибудь ускорить начало атаки. 12 февраля, во время пробных стрельб в Гибралтаре, на Queen Elizabeth произошло повреждение одной из турбин, она не могла давать полного хода и раньше недели не в состоянии была прибыть на место.

На западном фронте обстановка к этому времени улучшилась. Немцы оставили попытки пробиться на побережье Канала и все наступательные усилия сосредоточивали на восточном фронте. Египет, повидимому, был также вне опасности. По нашим сведениям, турки перебрасывали главные силы или на Кавказ для генерального выступления против России, или же в Багдад, чтобы остановить дальнейшее наступление из Персидского залива. В Константинопольском округе и в Дарданеллах осталось лишь 3 дивизии, но и они заменялись спешно формировавшимися второочередными частями. Создавалось впечатление, что сравнительно слабые сухопутные силы смогут оказать флоту то содействие, которое потребуется после бомбардировки. С прекращением же угрозы Египту необходимые войска могли быть оттуда взяты.

Помимо этих соображений, нашлось еще одно, затрагивающее корни всего нашего плана кампании. За время, истекшее с начала военных действий, более определенно выяснилась главная причина, побудившая немцев вызвать войну. Первоначально мы видели в этом только стремление осуществить пангерманские мечты захватить Бельгию и овладеть французскими портами Ламанша для свободного выхода к океану. Когда оказалось, что выполнение такого плана полностью им не по силам, немцы, видимо, поставили себе другую цель. Правда, государственные деятели Англии никогда не принимали всерьез идею Великой европейской федерации под гегемонией Пруссии и образование пангерманской империи, простирающейся от Гамбурга до Персидского залива, но теперь над этим можно было призадуматься. Пруссия совершенно поработила Австрию и столь же явно стремилась проложить для себя путь через Сербию к Дарданеллам, что то, что считалось не более как фантазией досужих политических журналистов, начинало принимать форму реальной политики экспансии. Германия уже давно лелеяла мысль о том, как в один прекрасный день Турция обратится для нее во вторую Индию; это было известно, но преграды, стоявшие на пути такого плана, считались непреодолимыми. В тот же момент, когда Австрия и Турция оказались привязанными к ее хвосту, а балканские государства безнадежно разделенными и беспомощными, эта возможность как будто становилась реальной. Все непонятное, начиная с ухода Гебена в Босфор и кончая недавним отказом от попытки достичь побережья Канала, становилось ясным. Все занимало определенное место в широко задуманном плане кампании, и многие явления, казавшиеся проявлением слабости, стали принимать определенную форму замыслов почти непостижимого честолюбия. Наше правительство начинало сознавать, что все усилия Германии сводятся к одному только стремлению — сделать Турцию своим вассалом и воспользоваться вытекающими отсюда неизмеримыми последствиями. Военные действия немцев на западе принимали не тот характер, который они имели при начале войны.

Потерпев неудачу в осуществлении своего излюбленного способа — сокрушения вооруженной силы противника, они решили действовать иначе: удерживая то, что уже захвачено, и захватывая то, что еще можно получить, взять противника измором. Применяя такой метод, воюющий рассчитывает, что неприятель истощит свои силы в попытках сломить сопротивление. Но неприятель, естественно, должен искать выход из положения, т. е. другое оперативное направление, на котором его противник является менее подготовленным к отпору и где он может надеяться предупредить его дальнейшие намерения. При подобных обстоятельствах Дарданеллы становились наиболее подходящим объектом для использования всех наличных войск, не нужных во Фландрии, и военный совет предпринял дальнейшие шаги по этому пути.

Однако, надо считать, что новая военная ориентация не была воспринята настолько твердо, чтобы повлечь за собой решительные меры. Было установлено, что 29-я дивизия при первой возможности, т. е. через 10 дней, отправится на Лемнос; последовали подготовительные распоряжения об отправке войск из Египта и снаряжении небольшой флотилии пловучих средств, необходимых для высадки. Адмиралтейство получило полномочия строить лихтеры и готовить отряд транспортов для перевозки 50 000 человек[63]. Хотя последние распоряжения и указывали на укрепление решения создания нового театра, тем не менее окончательного решения о начале сухопутных операций в Леванте не состоялось. Войска в Египте держались только наготове к отправке «в случае надобности» и не были прикомандированы к флоту. Проект морской атаки Дарданелл не вылился в форму соединенной операции армии и флота.

Попрежнему роль сухопутных войск на новом операционном направлении расценивалась лишь как вспомогательная, необходимая только для использования плодов победы в случае успеха флота. Считалось, что для большего время еще не назрело. Правда, в некоторых кругах Англии и за границей господствовало мнение о возможности найти свободные войска, но ни наш главный штаб во Франции, ни французское высшее командование не хотели и слушать об этом. Поражение русских внушало опасения, что немцы перекинут наступление на запад. Центральное положение Германии открывало ей возможности быстро менять направление наступления, и мы не могли рисковать своим стратегическим резервом. Кроме того, наши обязательства к Франции не позволяли взять 29-ю дивизию без согласия ее главной квартиры. Мнение же генерала Жоффра сводилось к тому, что немцы в любую минуту могут оставить разбитые русские армии и начать наступление в районе Вердена. Если это случится, то ему понадобится каждый боец из числа тех, которые были ему обещаны. Мнение Жоффра, переданное через французского посла, нельзя было игнорировать. С точки зрения моряков, русские неудачи требовали немедленных энергичных действий в Дарданеллах, но их взгляд не мог победить единодушного мнения сухопутного командования.

До известной степени взгляд сухопутных авторитетов объяснялся их понятным несочувствием к отвлечению сил от театра операций, который они продолжали считать за главный, т. е. тот, на котором можно ожидать решающих результатов. Но даже если было и так, дело все равно сводилось к вопросу чести, нарушить который ни один из членов английского правительства не был в силах. Учитывая положение Франции, никто не считал возможным пойти на такой риск отвлечения сил, как это, в аналогичном случае на море, смог сделать лорд Фишер, когда для выполнения конечной стратегической задачи им было выделено из Гранд-Флита 3 линейных крейсера.

Решение атаковать Дарданеллы флотом до сформирования сопутствующего операции сухопутного отряда фактически являлось компромиссом между двумя идеями. Одна идея заключалась в диверсии исключительно морского характера, другая же — в использовании нашего господства на море и нанесении удара там, где центральные державы еще не были к этому готовы. Последняя в глазах английского правительства, конечно, являлась наилучшим способом использовать нашу вооруженную силу (флот) для скорейшего завершения войны. Наше правительство не разделяло взгляда английского и французского высшего командования относительно возможного положения на западном фронте в будущем, как оно не разделяло его прежних пылких надежд. Имея постоянно перед глазами более ясную картину общего хода, оно было убеждено, что решительные результаты могут быть достигнуты только широким концентрированным наступлением против центральных держав. Для приведения в исполнение этого замысла было, более чем когда-либо, существенно важно питать неограниченные силы России и как можно скорее замкнуть кольцо на Балканах. Сюда, по мнению французов, мы должны были бросить все свободные силы, после того как будет обеспечено непоколебимое оборонительное положение во Франции.