Диско 2000 (сборник) - Сборник Сборник

Мы с Джимми открыты для новых идей, будь то могучий дуб или телеграфные столбы, нам бы все сгодилось, лишь бы они были видны с дороги М25, и к ним можно было бы подкатить грузовик. Мы проехали южные ворота Лондона. Ничего. В какой то момент начал накрапывать дождь, что лишь усилило нашу общую беспросветную печаль. Мы остановились на автосервисе «Клакетт» и сыграли втроем в "Дорожную ярость", суперновую игру. Похлебали супа. Потом Гимпо рассказал нам, о чем будет говорить Тони Блэйр в Королевской Речи.

Потом мы проехали Дартфордский туннель и оказались в Эссексе. Это уже было на что-то похоже. Западные таррокские болота. Множество столбов стерегло разваливающийся индустриальный пейзаж. Мы остановились на обочине и стали исследовать местность. Промышленная зона. Остановившиеся химические заводы, заброшенные нефтеперерабатывающие фабрики, кругом металлолом, и мы в своем грузовике в поисках подходящего места. Потом мы проезжали через огромный развлекательный комплекс. Кино, торговые центры, дискотеки. Мы медленно проезжали мимо, наблюдая за всем этим из окна, как педофилы у школьных ворот. Нас остановила милицейская патрульная машина, и копы стали расспрашивать, чего мы ищем. Гимпо сказал, что мы ищем место для съемок нового фильма о конце цивилизации с Шоном Коннери. Они попросили контрамарку и пожелали нам всего доброго.

Наконец мы приметили идеальный столб. Он стоял на вершине грязного мелового холма. Никаких птиц. Холм протянулся вдоль двухполосной проезжей части с оживленным движением. И столб как бы взирал с высоты на вышеописанный разбросанный пейзаж и индустриальную пустыню. Прекрасно. Нам потребовалось некоторое время, чтобы подобраться к столбу. Потом нам понадобился железорез, чтобы снять замок с ворот и подогнать грузовик. Мы припарковали грузовик и подошли к столбу, чтобы разделить с ним созерцание ландшафта. Его высоковольтные провода гудели под послеполуденным дождем. Мы подумали, что если подогнать грузовик под самый столб и забраться на крышу, можно будет закрепить цепи на нижних горизонтальных металлических балках. Единственная проблема заключалась в том, что мы не знали, сколько времени займет вся эта процедура, и насколько заметны мы будем с проходящей внизу дороги. Мы заметили, что полицейская машина вот уже несколько раз садилась нам на хвост. Казалось, они держат территорию, идеальное место для хулиганов-угонщиков, под непрерывным контролем.

Мы оставили столб, удовлетворенные тем, что нашли подходящее место, чтобы вернуться сюда ночью с железорезом и мясом.

На обратном пути, все той же дороге М25, я воспользовался мобильным Гимпо, чтобы позвонить братьям. Я сказал им, что работа началась и через час нужно быть на месте. Они держат подпольный бизнес в шестидесяти милях от Лондона. Для их безопасности, большего сказать о них я не могу. В основном, мы вели дела с младшим братом, который казался менее подозрительным. Он сказал мне, что работа будет закончена за полчаса до нашего приезда. Он не хотел начинать уборку, пока мы не загрузимся. Но тридцати минут им будет достаточно, чтобы привести все в порядок. Он с гордостью заявил, что взял 22хмиллиметровое ружье и будет использовать его в деле. Пулевое отверстие будет гораздо меньше, чем от крупноразрядного ружья, которое они обычно используют. Работа будет сделана аккуратно, комар носа не подочит.

Мы остановились в Тринге, маленьком торговом городке, чтобы купить железорез, пару лэйблов из коричневого картона и моток бечевки. Следующие тридцать миль мы ехали по пересеченной местности. К началу восьмого мы добрались до братьев. Контора была закрыта для посетителей. Братья были на месте, и работа выполнена. Туши были подвешены в глубине их водонепропускающего фургона. Первым, что привлекло мое внимание, были их вагины; две зияющих вагины. Достаточно большие, чтобы просунуть руку, не задев краев. Из них сочилось какое-то полупрозрачное желе. Меня наполнил такой же непостижимый страх, как во время, когда, девятнадцатилетним парнем я работал в больнице, и мне приходилось мыть аналогичные части мертвых женщин.

Однако мне удалось побороть страх. И только тогда я заметил, что это были черные в белых пятнах Фрезианки, с огромным выменем, замечательные. Мертвая корова гораздо больше, чем можно предположить. Я знаю, это будет звучать банально, но в мертвом теле, будь то животное или человек, чувствуется что-то неотвратимос конечное. Еще сегодня утром эти две коровы жевали себе траву на лужайке и наслаждались солнечными лучами в ожидании дойки. Но где-то зазвонил мобильный телефон, была заключена сделка, согласованы цены, и таким образом, судьба их оказалась предрешена.

Братья были явно не в своей тарелке. В прошлом году нацию поразила эпидемия коровьего бешенства. Весь забитый скот был учтен: представители местных властей каждый день собирали спинной и головной мозг, все собранное пересчитывалось, вносилось в реестр и увозилось по назначению для последующего сожжения. Ни одно животное не избежало своей участи. Коровье бешенство стало спидом 90х, именно от него всем нам предстояло погибнуть.

Мы попытались сказать братьям правду, а именно, что мы собирались увезти двух этих коров в одно частное владение в Эссексе. Землевладелец разрешил нам подвесить две туши на большом дубе. Мы сфотографируем сцену в закатном зареве, после чего мы их снимем, отвезем в исходное место и сделаем все, что полагается. Однако план наш немного переменился. Мы больше не хотели возвращать туши на склад, потому что уже договорились с тамошними, эссекскими ловкачами, и они берут на себя оставшуюся работу. Мы уже сталкивались с вопросами, кто мы и почему это делаем. На это мы обычно отвечали, что мы — современные художники, из тех, кто вытворяют всякие глупости в надежде кого-то шокировать и, таким образом, привлечь к себе внимание. Они это поняли, потому что уже видели нечто подобное по телевизору. Поэтому они знали, что сегодня художники зарабатывают себе на жизнь таким образом. И, что бы там ни было, их вполне устраивал цвет наших денег.

Они спросили адрес того деятеля в Эссексе. Мы никак не могли припомнить. Тогда они потребовали от нас обещания, что, чтобы ни случилось, Фермер Джонс, до сегодняшнего дня владелец коров, постоянный и надежный клиент, не откроет Дэйли Телеграф и не увидит там своих Дэйзи и Баттеркап, распятых в какой-нибудь отвратительной позе. Мы заверили братьев, что если фотография Дэйзи и Баттеркап и появится в Дэйли Телеграф, то никак не раньше послезавтра.

Один из братьев счел необходимым отрезать коровам по уху. На каждом из отрезанных ушей было клеймо, по которому животных было так же легко идентифицировать, как машины по их номерам. Оба брата понимали, что зашли в этом деле слишком далеко, и обратной дороги нет.

Джимми надел жилет, сапоги-вездеходы и антикислотные перчатки. Гимпо уже карабкался на туши, приноравливаясь, как бы получше обмотать их цепями, чтобы потом подвесить их в нашем фургоне. Глаза Баттеркап были открыты. Они были огромные, темно-синие, с ресницами длинными, как у коров из мультфильмов. Она выглядела очень дружелюбно. От нее пахло свежим сеном и молоком. Из ноздрей сочилась кровь. Гимпо закрепил цепи, и мы начали медленный и долгий процесс ее подвешивания. Из вымени заструилось молоко, а ее задница издала нечленораздельный звук, и тут она выхаркала сгусток замороженной крови величиной с кулак.

Мы с Джимми пытались быть чем-то полезными, но Гимпо, как всегда, все держал под контролем. Чтобы погрузить их в фургон, потребовалось около часа. Все было запачкано кровью и дерьмом. Братья смыли все это водой из шланга. После этого они сказали, что за ночь внутренности животных увеличатся в размере вдвое, экскременты вытекут наружу через задний проход. По местным законам, туши должны подвергнуться переработке в двадцать четыре часа после забоя. Они быстро становятся токсичными и несут в себе страшную угрозу здоровью каждого, кто с ними соприкоснется.

На капоте их фургона мы отсчитали пятьдесят новеньких фунтов и добавили еще немного для фермера. Кровавые деньги. Не подписывались никакие фактуры, не произносились никакие имена. Мы распрощались и отъехали втроем с нашим тяжким грузом. Тишина, царившая в кабине звенела в наших, пока еще не зараженных коровьим бешенством, мозгах.

Мы сделали остановку у меня на хуторе. Гимпо играл с моей дочкой Блюбель. Ей только два года, но она уже хочет выйти за Гимпо замуж, часто просит, чтобы он переехал жить к нам, настаивая, что он может спать на чердаке. Я набрал яиц в курятнике и приготовил нам на ужин яичницу. Джимми и моя подружка болтали, сравнивая аптечные рецепты. Перед отъездом Гимпо должен был почитать Блюбель вечернюю сказку. Стемнело.

Мы опять ехали по сельской местности. На каждом повороте я чувствовал тяжесть нашего груза. Северней Уотфорда, мы выехали на дорогу М25 и поехали на юг в сторону Эссекса.