Вавилон-17 - Сэмюель Дилэни

— Мне не нравятся нападения на моих гостей.

— Этот нож предназначен для вас, Джебел, — тяжело дыша, сказала она. — Проверьте записи персонафикса «Тарика». Он хотел убить вас, взять под гипнотический контроль Батчера и захватить «Тарик».

— О, — сказал Джебел. — Один из этих, — он повернулся к Батчеру. — Наступило время еще для одного из них. Уже шесть месяцев никого не было. Благодарю вас, капитан Вонг.

Батчер сделал шаг вперед и взял нож у Корда, чье тело, казалось, окаменело, жили только глаза. Ридра слышала в тишине лишь дыхание Корда, а Батчер, держа кинжал за лезвие, осматривал его. Лезвие в тяжелых пальцах Батчера казалось маленьким. Рукоять семи дюймов длины была сделана из орехового дерева.

Свободной рукой Батчер схватил Корда за черные волосы. Затем, не особенно торопясь, он погрузил кинжал по рукоять в правый глаз Корда.

Крик перешел в хрип. Слабеющие руки упали с плеч Батчера. Сидевшие вблизи поднялись.

Сердце Ридры подпрыгнуло в груди, ударяясь о ребра.

— Но вы даже не проверили… может, я ошиблась… а может, здесь было еще что-то.

Язык ее запутался в беспомощном протесте. Сердце в груди чуть не остановилось. Батчер с окровавленными руками холодно взглянул на нее.

— Он двигался с ножом на «Тарике» к Джебелу и к леди, и он умер!

Кулак правой руки ударил по левой ладони почти беззвучно, так как удар смягчила красная жидкость.

— Мисс Вонг, — сказал Джебел, — то, что я видел, не оставляет никаких сомнений в том, что Корд действительно опасен. И у вас, я думаю, нет никаких оснований сомневаться. Вы для нас высокополезны. Я чрезвычайно признателен вам. Надеюсь, наше путешествие вниз по Языку Дракона пройдет благополучно. Батчер сказал мне, что это ваша просьба отправиться туда.

— Спасибо, не…

Сердце снова подпрыгнуло. Она попыталась нацепить на крюк этого «не» хоть какую-нибудь фразу, но не смогла. Она почувствовала головокружение, покачнулась, полуослепшая. Батчер подхватил ее в кровавые ладони.

Снова — круглая, теплая, голубая. Но теперь Ридра была одна и смогла подумать о том, что произошло в общем зале. Это было не то, что ей твердил Моки: телепатия. Но, очевидно, телепатия была связана с ее прежними способностями, и была новым способом мышления. Она открывала мир для восприятия и действия. Но тогда почему она больна? Она вспомнила, что время замедлялось, когда она думала на Вавилоне-17, вспомнила, что ускорялись ее мыслительные процессы. Очевидно, соответственно ускорялись и процессы психики, а ее тело не успевало за ними.

Записи с «Рембо» говорили, что следующая попытка диверсии будет предпринята в штаб-квартире Администрации Союза. Она хотела явиться туда с языком, словарем и грамматикой, передать им все и удалиться. Она также была готова заняться поисками этого удивительного источника передач. Но помимо этого удивительного источника передач оставалось еще что-то, что-то такое, что нужно услышать и выговорить.

Чувствуя головокружение и тошноту, она оперлась на окровавленные пальцы, пытаясь встать. Бесчувственное скотство Батчера, подкрепленное чем-то таким, чего она не знала, было ужасным, но человеческим. Хотя и с окровавленными руками, но он был безопаснее, чем мир, скорректированный удивительным языком. Что можно сказать человеку, который не умеет говорить «я»? Что он может сказать ей? Грубость Джебела, его жестокость, вполне вмещались в границы существования цивилизации. Но это красное скотство — оно очаровало ее!

4

Она поднялась с гамака, на этот раз не привязанная к нему. Уже с час она чувствовала себя лучше, но продолжала лежать, размышляя. Пандус скользнул к ее ногам.

Когда стена госпиталя закрылась за ней, она вышла в коридор. Навстречу ей пульсировал воздушный поток. Спортивные брюки касались ее обнаженных ног. Линия выреза черной шелковой блузы свободно лежала на ее плечах.

Она хорошо отдохнула в ночной период «Тарика». В период высшей активности время сна регламентировалось, но во время перелетов от одного пункта к другому были часы, когда все население «Тарика» спало.

Вместо того, чтобы двинуться в общий зал, она свернула в незнакомый, спускающийся вниз туннель. Белый свет, струившийся с пола, в пятидесяти футах сменился янтарным, потом оранжевым, она остановилась и из-под руки смотрела на оранжевый свет. Дальше, в сорока футах, оранжевый свет переходил в красный, затем в голубой.

Перед ней раскрылось обширное пространство, стены раздвинулись, потолок поднялся во тьме настолько, что его не было видно. От смены цветов перед ее глазами качались какие-то воздушные изображения… Нематериальный туман плюс непривыкшие глаза заставили ее повернуться, чтобы сориентироваться.

На красном фоне входа в зал вырисовывался силуэт человека.

— Батчер?

Он подошел к ней, черты его лица были окутаны цветным туманом. Остановился, кивнул.

— Почувствовав себя лучше, я решила прогуляться, — объяснила она. — Что это за часть корабля?

— Помещения лишенных тела.

— Я должна была знать… — они пошли в ногу. — Вы тоже прогуливались здесь?

Он покачал тяжелой головой.

— Чужой корабль проходит вблизи «Тарика», и Джебел хочет прослушать донесение чувствователей.

— Союзник или захватчик?

Батчер пожал плечами.

— Мы знаем только, что это не человеческий корабль. В семи исследованных галактиках с начала межзвездных полетов было обнаружено 9 разумных рас. Три из них определенно поддерживали Союз. Четыре приняли сторону Захвата. С двумя невозможно было установить связь.

Они так далеко зашли в сектор лишенных тела, что вокруг ничто не казалось материальным. Стены были синим туманом с углами. Отдающийся эхом шелест обмена энергией, вызывал отдельные вспышки, и перед ее глазами, дразня, возникали образы полузнакомых привидений, которые как будто прошли мгновенно назад, но сейчас их нет.

— Далеко ли мы идем? — спросила она, решив идти с ним, думая в то же время: если он не знает слова «я», как же он может понимать слово «мы»?

Понимая или нет, он ответил:

— Скоро.

Потом взглянул прямо на нее своими тяжелыми глазами и спросил:

— Почему?

Тон его голоса был настолько отличен от того, что она знала, и не соответствовал тому, о чем они говорили в последние минуты, что она стала рыться а памяти, пытаясь вспомнить, что же она такое сделала?

Он повторил:

— Почему?

— Что «почему», Батчер?

— Почему спасение Джебела от Корда?

В этом вопросе не было возражения, только любопытство.