Прозрение - Эмма Драммонд

– Ах, милая Джудит, один поцелуй вовсе не означает любовь до гроба.

– Что ж, весьма разумное замечание, – ледяным тоном произнесла Джудит. – Надеюсь, ты понимаешь, что оно относится к нам обоим?

– Ты ведешь игру по своим правилам; так позволь же и мне играть по-своему, – проговорил Алекс немного заплетающимся языком.

Официальные слова прощания, сказанные Алексом, когда они остались наедине, были сухи и кратки. В какой-то момент Джудит испугалась, что он напоследок пожмет ей руку, как один из многих ее знакомых. Его враждебность повергла ее в глубочайшее уныние, и она не смогла произнести те слова, которые так много раз повторяла про себя накануне: Джудит хотелось извиниться за те резкости, которые она наговорила Алексу, и сказать, что она будет очень скучать без него…

И вот она приехала в Саутгемптон, лелея надежду использовать эту последнюю возможность, чтобы рассказать Алексу о том, о чем он и не догадывался. Еще несколько недель назад она ощущала себя на пороге супружеской жизни, в то время даже три месяца, остававшиеся до свадьбы, казались ей целой вечностью. Но сейчас – сейчас она превратилась в солдатскую невесту, обреченную на два года томительного и тревожного ожидания… Джудит чувствовала, что отныне массивное обручальное кольцо будет с каждым днем становиться все тяжелее и тяжелее.

Вдруг она увидела Алекса: его лицо промелькнуло в просвете между солдатскими фуражками и украшенными цветами дамскими шляпками, и Джудит, расталкивая толпу, бросилась к нему. Но когда ей с большим трудом удалось пробраться сквозь толпу к тому месту, где пять минут назад стоял молодой Рассел, его уже там не было…

Охваченная волнением, она стала вглядываться в каждое лицо под козырьком форменной фуражки, надеясь узнать знакомые черты. Пройдя к самому краю пирса, она медленно брела вдоль огромного белоснежного борта корабля… Она должна встретить Алекса: именно сейчас, в минуту расставания она найдет те единственно верные слова, которым он поверит. Все, что она чувствовала, все, на что она надеялась, все, о чем он не догадывался, готово было сорваться с ее губ… Она могла бы последовать за ним, и они поженились бы в Дурбане. Как только он узнает правду, он поймет, что ему не нужно убегать от нее, чтобы вырваться на свободу. Ее признание в любви к нему станет тем фундаментом, на котором они смогут построить свое счастье. О, если бы он только знал истинные причины ее нежелания отказаться от него!

С замирающим сердцем Джудит подошла к трапу.

Сержанты перестраивали солдат в колонну по одному; женщины и дети громко рыдали. Джудит остановилась. Она поняла, что не может плакать наравне со всеми остальными женщинами, хотя Алекс находился здесь. Он стоял возле верхней ступеньки трапа и о чем-то говорил с весьма свирепым на вид старшим сержантом.

Александр Рассел уже покинул английскую землю. Джудит поняла, что она потеряла его навсегда. Она не могла подняться на корабль, а он – спуститься на берег. Если бы она была простой работницей – простой солдатской подружкой, она бы кричала изо всех сил, махала бы руками, чтобы привлечь его внимание. Но благородные леди имели право показывать свои чувства только тет-а-тет—и то не всегда. Ни за одним из офицеров не бежала по пирсу молодая женщина, растирая по щекам слезы и повторяя охрипшим голосом последние прощальные слова, – офицерские жены и невесты были обязаны вести себя иначе.

Он был так близко от нее—совсем рядом, и тем не менее совершенно недоступен. Джудит оставалось лишь одно: молиться о том, чтобы Алекс посмотрел в ее сторону и, прервав беседу со старшим сержантом, спустился по трапу… Но она знала, что этого не случится. Алекс никого не ждал, и, кроме того, он был полностью поглощен своими командирскими обязанностями.

Вот уже несколько минут она стояла здесь, высокая девушка в темно-синем пальто с меховой оторочкой, моля Бога о том, чтобы его взгляд хотя бы на короткое время оторвался от бумаг, которые держал в руках старший сержант, чтобы он перестал думать о тех людях в ярко-зеленой форме, которые нескончаемым потоком поднимались на борт лайнера и среди которых были и его непосредственные подчиненные… Ей казалось, что он не может не откликнуться на ее упорный взгляд, в который она вложила всю силу своей души, но он не замечал ее.

Наконец Алекс закончил разговор с сержантом и рассеянным взглядом окинул толпу провожающих. Сердце Джудит бешено застучало. На какую-то долю секунды их глаза встретились, и она выдохнула его имя, но Алекс тут же отвернулся, словно не заметил ее. Он перекинулся еще несколькими словами со старшим сержантом и пошел по палубе по направлению к одной из дверей; нагнув голову, он скрылся в низком проеме…

Нет, наверное, он просто не заметил ее. Даже такой человек, как Алекс, не мог обойтись с ней так жестоко. Оставаться дольше на пирсе было теперь совершенно бессмысленно. На встречу с Алексом не оставалось никакой надежды, а при виде медленно удаляющегося корабля ей стало бы еще больнее. С трудом сдерживая рыдания, Джудит стала пробиваться обратно сквозь толпу бледных женщин с мокрыми от слез щеками. Впрочем, среди них попадались и такие же сдержанные, аккуратно одетые юные леди, как сама Джудит. Они только что распрощались с такими же сдержанными и воспитанными молодыми людьми, еще недавно сидевшими за партами в английских колледжах, а теперь покидавшими родные берега с благородной целью – послужить Отечеству и короне. Джудит скользила взглядом по лицам этих юных дам, пытаясь понять, удается ли ей самой сохранять столь же невозмутимый вид… Впрочем, едва ли кто-нибудь из них уходил в этот день из саутгемптонского порта в таком же смятении, как она, не дождавшись ни слова утешения от своих возлюбленных.

Джудит плохо помнила, как дошла до вокзала и села в вагон. За окном проносились идиллические пейзажи: луга, невысокие холмы, аккуратные фермы, средневековые города с узенькими улочками, но Джудит не обращала никакого внимания на эти красоты – она видела лишь собственное отражение в стекле вагона.

Мягкие пряди пепельных волос, правильные черты лица, классическая красота—вот такой он увидел ее. Светлые волосы, убранные наверх, в прическу, делающую ее еще более высокой; изящная и стройная фигура; голубые глаза, ясные и светлые, во взгляде которых не было и капли той волнующей глубины, которая была в его глазах – все говорило о ее холодности. Он считал ее неприступной и равнодушной. И ничто не могло убедить его в обратном.

Как только она увидела его, она забыла о своем решении отказаться от его предложения. Непреодолимое физическое влечение властной и безжалостной рукой смело, как ненужный хлам, все доводы рассудка, так, что она почувствовала себя такой безоружной перед этим чувством, какой никогда раньше не могла себя представить. Она лгала и скрывала свои истинные чувства, потому что боялась его насмешек над ними. А он, оказывается, смеялся над ее неприступностью и бесстрастностью – сейчас она понимала это!