Леди в наручниках - Оливия Голдсмит

Я с трудом верила в то, что читала, но в отчете предлагалось, чтобы заключенные проводили больше времени в камерах. Почти все время, когда они не работают.

У меня заболело в груди. Уже некоторое время у меня периодически бывали такие боли, но я старалась не обращать на них внимания. Я просто подождала, пока это пройдет и я снова смогу дышать. Я сделала несколько глубоких вдохов и продолжила чтение.

План состоял в том, чтобы превратить заключенных в рабочую силу, а тюрьму — в завод! Я не из тех, кто против работы, я люблю работать, но это не та работа, которую они предлагают. Плата за труд будет минимальной. Дженнингс превратится в настоящий концлагерь. Заключенные будут находиться в производственных помещениях или в камерах, кроме одного часа в день. Завтрак и ужин будут расфасованы, как в самолетах, и их будут развозить по камерам, чтобы сэкономить время. Обед будет на рабочих местах.

Мне снова стало трудно дышать, и пришлось на этом месте прекратить чтение. Так вот какое будущее меня ожидает! Мне шестьдесят четыре года, и я уже при жизни получила свою порцию ада. Я не смогу выдержать больше!

В моем возрасте люди, почувствовав себя плохо, обычно представляют себе худшее, и я не исключение. Но сейчас я решила, что, может быть, это лучший выход для меня. Легче умереть, чем стать рабыней в этой бесчеловечной структуре. Каждая клеточка моего тела протестовала против этого. «Если даже я не умру, то могу покончить с собой», — подумала я и попыталась выпрямиться. Бумаги соскользнули с колен и рассыпались по полу. В конце концов, зачем мне вообще жить? Для меня давно уже жизнь превратилась в тяжелое испытание.

Неожиданно я заплакала. Я не плакала уже много лет — не хотела терять лицо даже перед самой собой. И тут, к моему ужасу, у входа послышался шум. Что, если там этот жуткий охранник Бирд с очередным обыском. Но это оказалась Дженнифер Спенсер. Все равно ужасно: мое лицо залито слезами, волосы растрепаны, и — что хуже всего — листы с предложением «ДРУ Интернэшнл» разбросаны по полу. Если их увидит кто-нибудь из охраны, я буду наказана и потеряю место в библиотеке, кроме того, будут неприятности и у Мовиты, и у всех остальных, кто прикасался к этим бумагам.

Я попыталась наклониться, чтобы собрать листочки, но годы давали себя знать в каждом суставе. Стареть всюду непросто, но в тюрьме это невыносимо. Видимо, я выглядела ужасно, потому что мисс Спенсер подбежала ко мне.

— Что с вами? Вы больны? — спросила она.

— Нет. — Я с трудом ворочала языком. — Просто расстроена.

— Вы очень бледны. Может быть, вас нужно отвести в медпункт? Принести вам воды?

— Нет-нет. Сейчас все будет нормально.

Дженнифер села напротив меня на стул, на котором недавно сидела Мовита.

— Могу я что-нибудь для вас сделать?

Меня очень тронула ее забота, но я не могла ей ничего рассказать.

Дженнифер заметила рассыпанные по полу бумаги, встала на колени и начала собирать их. Я хотела ее остановить, но только беспомощно покачала головой. К счастью, волнуясь обо мне, она не обратила внимания на содержание документа. Она аккуратно сложила листы стопочкой на столе и после этого посмотрела на меня. На ее лице отразилась привычная смена эмоций, хотя мне уже давно не приходилось с этим сталкиваться: узнавание, удивление, смущение. Дженнифер Спенсер поняла, кто я такая. Думаю, из-за того, что я выглядела как привидение. Именно так я выглядела во время суда и такой же представала на фотографиях в газетах.

— Я вижу, что вы меня узнали, — тихо сказала я, стараясь отвлечь ее внимание от предложения «ДРУ Интернэшнл».

Тем временем я вырвала страницы с моими заметками из блокнота и сунула их в карман. Я все еще чувствовала себя ужасно, но уже могла дышать, хотя и не очень хотела…

— Не смущайтесь. Я уже давно привыкла к тому, что люди знают обо мне больше, чем я о них.

— Я не смущаюсь, — спокойно ответила мисс Спенсер. — Я просто удивилась. Я читала о вашем деле.

— А я о вашем, — сказала я. — Чем я могу быть вам полезна?

Она не обратила внимания на мой вопрос.

— Что-нибудь случилось? Вы заболели? Может быть, лучше позвать кого-нибудь?

— Нет, это мне нужно меньше всего, — честно сказала я. — Все будет в порядке.

Мисс Спенсер кивнула.

— Я никогда не считала вас виновной, — сказала она.

— Но я была виновна.

— На сколько вы здесь? Я не помню приговор.

Я застыла. Этот вопрос был не из приятных.

— Моя дорогая, — строго сказала я, — мне бы хотелось дать вам один совет, которому вам лучше последовать.

— Какой?

— Никогда не спрашивайте ни у кого о его преступлении и приговоре. Если только не собираетесь нажить неприятности.

Мисс Спенсер опустила глаза. Должна сказать, что в этот момент она была мне симпатична.

— Вы хотите взять книгу?

Мисс Спенсер удивленно посмотрела на меня.

— Но вы же пришли в библиотеку. Вы хотели взять книгу?

— Ах да… Мне хотелось посмотреть кое-что из юридической литературы. — Она смущенно посмотрела на меня. — Если, конечно, у вас есть такой раздел.

— У нас есть только «Гражданский кодекс». Посмотрите вон там, на полке. Его трудно не заметить, он стоит рядом с книгой «Заведи свой террариум».

Дженнифер взяла кодекс и подошла к моему столу.

— Я должна что-нибудь подписать? — спросила она. Я молча подвинула к ней листок выдачи.

— Вы уверены, что вам ничего не нужно? — снова спросила она.

Я кивнула. Дженнифер подписала листочек, взяла книгу и, не оглядываясь, вышла из библиотеки.

В тюрьме, как и в жизни, бывают счастливые моменты. Луч заходящего солнца, который попадает в библиотеку каждый вечер, мягкие тапочки на ногах, сахарное печенье, тающее во рту. Улыбка… Я сидела и ждала, пока ко мне вернется способность ясно мыслить. Потом снова взяла предложение «ДРУ Интернэшнл» и перечитала его, но у меня не хватило духа делать заметки.

Казалось, прошли часы, прежде чем вернулась Мовита. Увидев мое лицо, она помрачнела.

— Ты прочла?

— Да.

— Ну что, очень плохо?

Я кивнула.

— Это хуже, чем кажется. Намного хуже.

18

ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

В этот день работа в прачечной казалась Дженни особенно тяжелой и однообразной. Тележки с грязным бельем подъезжали, казалось, непрерывно. После сортировки, загрузки и стирки мокрые вещи подавались в сушку, а затем к огромным гладильным машинам; с каждым шагом этого процесса температура в комнате повышалась и в конце концов достигала уровня тропиков.

Ярость Дженнифер росла вместе с температурой. Тому придется немало потрудиться, чтобы она простила его за этот ад, в котором вынуждена поджариваться!