Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

— Ты чего, воды боишься? — удивился Бок. — По каким-то религиозным соображениям?

— Я тебе уже говорила: я не придерживаюсь ни одной религии, что не мешает мне иметь собственные соображения. И вообще тех, кто руководствуется в жизни религиозными соображениями, надо изолировать от общества, как психически больных.

— Отсюда, — вставил Кроп, — твой страх перед водой. Окропит тебя кто-нибудь святой водой — глядишь, твой атеизм и испарится.

— Так, хватит обсуждать мой атеизм, — оборвала его Эльфаба. — Перейдем к делу.

«Эх, если бы здесь была Галинда!» — думал Бок. Дружба между молодыми людьми крепла, чему свидетельством были их регулярные встречи. Отбросив формальности, они сразу перешли на «ты», спорили, перебивали друг друга, смеялись и чувствовали себя храбрецами, взявшимися за секретное задание. Кроп и Тиббет не слишком переживали за Зверей и ущемление их прав: оба приехали из Изумрудного города, оба родом из преданных Волшебнику семей: один — сын сборщика налогов, другой — отпрыск советника дворцовой охраны. Но слепая вера Эльфабы в благородство поставленной цели постепенно заразила и их. Бок сам увлекался все больше и больше. Если бы только Галинда сидела рядом с ними, возбужденно придвинувшись к столу, а ее глаза сверкали бы таким же азартом…

— Я думала, что слышала от отца про все виды страсти, — говорила Эльфаба. — Но, мальчики, я еще никогда не видела подобного тому, что творилось на днях с Дилламондом. Он придумал расположить две линзы так, чтобы смотреть через них на кусочек ткани, положенный на прозрачное стекло и освещенный свечным светом, и взглянул на эту ткань. Что тут началось! Он начал диктовать, но был так возбужден, что стал петь о том, что видел. Только представьте — арии о структуре, цвете и форме мельчайших единиц жизни. Его голос был ужасный, трескучий, в общем, козлиный, — но до чего искренний, до чего проникновенный! Глиссандо для введения, вибрато для наблюдения, тремоло для обобщения — долгая, торжественная песнь великого открытия. Я боялась, что нас услышат, но ничего не могла поделать — вторила ему, как школьница на уроке пения. Ах как это было прекрасно!

Вдохновленный своим успехом профессор давал Эльфабе все новые задания. Он предпочел не объявлять сейчас о своем открытии, а дождаться политически более подходящего случая, и просил к концу лета собрать древние тексты о взглядах лурлинистов и унионистов на происхождение Зверей и остальных животных. «Он не надеется, конечно, найти в религиозных писаниях научные истины, — объясняла Эльфаба. — Просто хочет выяснить мнение предков на этот счет. Старые сказочники могут дать ему дополнительные доводы для полемики с Гудвином».

Друзья тут же принялись вспоминать, что они об этом знают.

— Вот что я помню из древних легенд, предшествовавших «Озиаде», — сказал Тиббет, откинув театральным жестом светлые волосы со лба. — Наша гипотетическая королева фей Лурлина притомилась летать, спустилась посреди песков и воззвала к подземным водам. Те забили послушными фонтанами, и пустыня вмиг ожила и превратилась в страну Оз во всем ее величии. Лурлина напилась до одури и завалилась дрыхнуть на Трехглавую гору. Спала себе, спала, потом проснулась и облегчилась, сотворив тем самым реку Гилликин, которая побежала через Гилликинский лес, изогнулась вдоль восточной границы Винкуса и влилась в Тихое озеро. Животные в отличие от Лурлины и ее крылатой свиты были геобионтами. Не смотрите на меня так, это вполне нормальное слово. Оно означает «обитающий на земле», я проверял. Так вот животные возникли из кусочков почвы, которые растолкала рвущаяся наверх растительность. Когда Лурлина начала справлять нужду, они обезумели от страха, решили, что настал конец света, и бросились в бушующие воды, пытаясь перебраться на другой берег. Те, кто струсил и вернулся, остались бессловесными тварями: их впрягают в повозки, выращивают на мясо, стреляют на охоте. Переплывшие получили в награду дар речи.

— Хорошенький дар — понимать, что смертен, — пробормотал Кроп.

— Так и возникли Звери. И сколько помнит история, они всегда существовали вместе со зверями.

— Крещение мочой, — подытожила Эльфаба. — Интересно, это что — попытка одновременно объяснить происхождение Зверей и внушить к ним отвращение?

— А те животные, которые утонули, — кем были они? — спросил Бок. — Ничтожествами?

— Или мучениками?

— Или стали подземными духами и устраивают теперь засуху в Манчурии?

Они рассмеялись.

— Мне недавно попались более поздние тексты унионистского толка, — сказал Бок. — В них языческую легенду слегка подчистили. Потоп, случившийся когда-то между сотворением страны Оз и появлением человека, был не мочой Лурлины, а морем слез Безымянного Бога во время его первого и единственного пришествия. Он почувствовал все то горе, которое со временем переполнит страну, и зарыдал. Земля на милю погрузилась в соленые воды. Животные удерживались на плаву, хватаясь за вырванные с корнем деревья. Те, кто наглотался слез Господних, преисполнились состраданием к братьям по несчастью и стали строить плоты из всего, что плавало на поверхности. Они спасли остальных из чистой жалости и за свою доброту обрели разум.

— Другое крещение — питьем божественных слез, — резюмировал Тиббет. — Красивая версия.

— А что там с магией? — поинтересовался Кроп. — Могут ли волшебники взять какое-нибудь животное и наделить его разумом?

— Я пыталась найти записи об этом, — сказала Эльфаба. — Известные теоретики пишут, что если некто — Лурлина, Безымянный Бог или кто-то еще — создал Зверей из зверей, то магия способна это повторить. Они даже намекают, что Звери появились не в результате божественного вмешательства, а благодаря волшебству Кембрийской ведьмы, настолько сильному, что оно не ослабло и по сей день. Мне кажется, что это все добавки к мифологии лурлинистов. У нас нет никаких доказательств, что магия настолько сильна.

— Как нет у нас и доказательств, что бог настолько силен, — напомнил Тиббет.

— Что лишний раз свидетельствует против него, — парировала Эльфаба. — Но не будем об этом. Беда в том, что если это кембрийские чары многовековой давности, то они могут быть обратимы. Или кто-то решит, что они обратимы, а это ничуть не лучше. И пока волшебники подбирают заклинания, Звери теряют свои права одно за другим, но достаточно медленно, чтобы никто не заподозрил, что их порабощают. Гудвин играет в очень рискованную игру, и Дилламонд пока еще не знает…

Тут Эльфаба накинула капюшон, и за складками плаща ее лицо стало почти неразличимым.