Максим Горький (Биография писателя) - Изабелла Нефедова

Когда возникло предположение о приезде Горького в Чехословакию, власти решительно воспротивились: буржуазия Чехословакии всячески поддерживала антисоветские выступления русских белоэмигрантов, которых немало жило в стране, и боялась революционного влияния Горького на пролетариат и интеллигенцию: "нельзя ручаться, что ничего не случится". В конце концов, опасаясь общественного скандала, разрешение на въезд писателю все же дали, и 27 ноября 1923 года он с Максимом и невесткой приехал в Прагу.

"Облик чеха, его натура полна деятельности, благородства, - говорил позднее Горький, - чехи - народ корректный, уступчивый в быту, внимательный к товарищу. Они - люди коллектива... Я влюблен в этот народ".

За Горьким сразу же была установлена тайная слежка, а буржуазная печать, стремясь ослабить интерес к писателю, помешать контактам с ним, не уставая повторяла, что писатель "очень болен", "прикован к постели" и его беспокоить не следует.

С апреля 1924 года Горький поселился в Италии, вблизи Сорренто.

Власти фашистской Италии с подозрением смотрят на Горького. В сентябре 1925 года полиция произвела обыск в квартире писателя, вызвавший возмущение у всей Италии. Главе итальянского правительства Муссолини пришлось заявить советскому послу, что обыск был произведен по недоразумению и такого больше не повторится. Однако в 1928 году итальянская почта перестала доставлять Горькому письма, газеты, журналы и книги из СССР.

2

За рубежом в это время о писателе ходили (в печати!) самые нелепые слухи: будто бы его сын Максим расстрелян в Москве, как о знаменитом писали о несуществующем горьковском романе "Город Нижний Новгород", печатались фальшивые интервью и беседы с ним, небылицы об отношении писателя к Советской власти. В обусловленном болезнью отъезде Горького за границу видели его разрыв с Советской страной, с Лениным.

Писатель решительно опровергает слухи, распространенные буржуазной прессой: "Советская власть является для меня единственной силой, способной преодолеть инерцию массы русского народа и возбудить энергию массы к творчеству новых, более справедливых и разумных форм жизни", - пишет он в сентябре 1922 года, а в августе 1925 года повторяет: "Мое отношение к Соввласти вполне определенно: кроме ее, иной власти для русского народа я не вижу, не мыслю и, конечно, не желаю".

Не все правильно представляли позицию Горького - верного друга нового мира - и на его родине.

Кое-кому казалось - не без влияния клеветы буржуазной печати, - что Горький чуть ли не эмигрировал из Советской России, "обзавелся виллой", "всяческими комфортами". В ответ на одно из таких писем - ленинградского рабочего и студента Попова - Горький спокойно отвечал: "Никогда, никаких вилл у меня не было, нет и, разумеется, не будет. На ложь я не способен, а было бы великой ложью, если б я обзаводился собственностью, одновременно радуясь мощному строительству социализма рабочим классом Союза Советов. "Всяческим комфортом", т.е. условиями, которых требует мое здоровье, мой возраст, моя работа, я "обзавелся" бы гораздо лучше в Союзе, чем здесь". Понимая законность вопроса, уважая обеспокоенность своего корреспондента, Горький заканчивал ответ словами "За письмо - спасибо. Очень хорошее письмо. Крепко жму руку".

"Грубо ошибочными и граничащими с хулиганством" были названы в постановлении ЦК ВКП(б) от 25 декабря 1929 года нападки на Горького в печати, в которых писателя обвиняли в том, что он становится "рупором и прикрытием для всей реакционной части советской литературы". Подобные выступления, отмечалось в постановлении, "в корне расходятся с отношением партии и рабочего класса к великому революционному писателю тов. М.Горькому".

Сложным было отношение к Горькому Владимира Маяковского.

Оба писателя находились по одну сторону баррикад, в одном лагере лагере советской литературы. Общим было их мировоззрение, общими позиции в политической борьбе. По-разному осваивая действительность, оба писателя заложили основы социалистического реализма в советской литературе. Поэма Маяковского "Владимир Ильич Ленин" и очерк Горького об Ильиче написаны с общих позиций, их близость очевидна каждому. И Горький, и Маяковский выступали против оживившегося при нэпе мещанства, обличили ложь буржуазной демократии, поджигателей войны.

Стихотворение "Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому" было продиктовано страстным желанием поэта видеть Горького на родине, здоровым, активно работающим, и досадой, что писатель живет далеко от Страны Советов. В марте 1927 года, вскоре после публикации стихотворения, Маяковский говорил на одном из диспутов: "Хотим мы видеть Горького в нашей литературе? Хотим". В то же время Маяковский разделял заблуждение о том, что Горький "отцвел", достижения его принадлежат прошлому (и это в те годы, когда Горький писал "Дело Артамоновых" и "Клима Самгина"), думал о Горьком как "эмигранте".

Эти ошибочные представления поэта были вызваны и отсутствием личных контактов между писателями. В августе 1917 года Маяковский ушел из "Новой жизни", недовольный политической позицией газеты, а затем уехал в Москву. Шедшее от футуризма отрицательное отношение к культурному наследию, которое поэт позднее преодолел, породило у Маяковского в первые годы после революции отрицательное отношение к Горькому, который вел огромную работу по сохранению памятников культуры. Враждебную по отношению к Горькому позицию занимали литературные группы "Леф" и "Новый Леф", с которыми был связан Маяковский.

По свидетельству близкого поэту Н.Асеева, сыграли роль неверные представления, ложь и наговоры о Горьком, распространившиеся в окружавшей Маяковского среде.

"Смысл письма - не усвоил", - писал Горький о стихотворении Маяковского. Он воздавал должное таланту Маяковского, тяжело переживал его смерть в 1930 году. Прочитав "Владимира Ильича Ленина", он сказал: "Простые слова, а уложены... твердо... Слова у него громоустые!.."

3

Живя в Германии, Чехословакии, Италии, Горький внимательно следит за жизнью в Советской России, в первую очередь за ее литературой. Он получает много газет, книг, писем. Почтальоны уже не могут донести их до дома, где живет писатель, и почту ему привозят на ослике.

"Горький не увозил с собою на чужбину горсточку русской земли в ладонке, - пишет К.Федин. - Русская земля была увезена им в своей душе".

Четыре года в Сорренто, признавался Горький, "я прожил в тишине более устойчивой и глубокой, чем тишина русской дореволюционной деревни". Эта тишина, "сжимая пестрый опыт моей жизни, помогла мне лучше работать... и научила меня внимательней вслушиваться в голоса из городов, из деревень России... Каждый день все более ясно слышал я, что шум жизни на родине становится бодрее, горячей, мятежней".

Советская страна переживала трудное время.

Первая мировая и гражданская войны разорили хозяйство, в наследство от недавнего капиталистического прошлого в сознании и психологии разных слоев общества осталось немало взглядов, которые надо было преодолеть. Перед партией, рабочим классом, всем трудовым народом, завоевавшим и отстоявшим власть в годы революции и гражданской войны, стояли большие экономические и социальные задачи. Самой трудной, самой сложной задачей социалистической революции является преобразование сознания и психологии масс.

В этом преобразовании большую роль играет искусство, художественная литература, и естественно, что Горький много думает над формированием в массах нового - социалистического сознания: отношения к труду, обществу, друг к другу. Постепенно исчезает его недоверчивое, настороженное отношение к деревне, неверие в социальный разум крестьянства.

В очерках Н.Погодина, в будущем видного советского драматурга, он увидел, как "с быстротою, почти чудесной" меняется деревня, увидел "не просто внешние изменения старого русского быта, не мелочи, а глубочайшее перерождение старинного русского человека, отравленного множеством предрассудков, суеверий и враждебным недоверием ко всему, что исходит из города". В рецензии на "Провода в соломе" - первую книжку стихов Михаила Исаковского - Горький с радостью отмечал, что Исаковский "не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня - две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну необоримую творческую силу, - слиться так плотно, как до сей поры силы эти никогда и нигде не сливались".

В январе 1924 года писателя потрясла смерть Ильича. Он телеграфирует в Москву Е.П.Пешковой: "На венке напиши: "Прощай, друг!". Просьба была выполнена.

И сразу же за работу - над очерком "В.И.Ленин". "На душе - тяжело... Уход Ильича - крупнейшее несчастье за сто лет", - пишет он на родину 4 февраля.

Много думает и пишет Горький о молодой советской литературе. Он ведет активную переписку с Вс.Ивановым, Л.Леоновым, С.Сергеевым-Ценским, М.Пришвиным, В.Шишковым, С.Подъячевым, Д.Фурмановым, Б.Лавреневым, К.Фединым, А.Чапыгиным, Ф.Гладковым, Р.Ролланом, А.Барбюсом, С.Цвейгом.