Дебютный развод - Плам Сайкс

Решив проверить, не перепутали ли вещи, я подошла к машинам. В этот момент я чувствовала себя защищенной от боли близкой разлуки облаком любви и нежности.

— По-моему, у тебя все в порядке, дорогой, — заметила я, заглядывая в багажник, где лежали два древних синих чемодана из «Глоуб-троттер». Но… этот явно не наш.

В багажнике оказался рыжевато-коричневый чемоданчик, определенно не принадлежавший Хантеру.

— Простите, — окликнула я рассыльного, — нельзя ли убрать этот чемодан?

— Сейчас, мадам, — кивнул он, взявшись за ручку. И в этот момент мне бросился в глаза багажный ярлык, на котором было написано «София Д'Арлан». Я оцепенела.

— Хантер… — пробормотала я и повернулась к нему, но осеклась. К нам шла сама София, весело махавшая рукой, и не успела я опомниться, как она уже целовала меня.

— Как жаль, что вы не летите с нами! Хантер пообещал, что мы с вами будем больше общаться! Я просто в отчаянии! Хантер такой зануда, заставляет меня лететь во Франкфурт только потому, что я знаю немецкий. Франкфурт — дыра, абсолютная дыра! Кстати, Нина Клор что-то выбрала? Я сказала, она просто обязана носить вещи Текка.

— Выбрала, большое спасибо за то, что послали ее, — пробормотала я. Что, черт побери, происходит?!

Подошедший Хантер очень сухо поздоровался с Софией, словно не было ничего необычного в том, что он берет с собой в деловую поездку длинноногую красавицу полиглота. Что говорила Марси? Никогда не доверяй мужчине, вечно разъезжающему по делам!

Парижское счастье моментально испарилось, и меня вновь одолел приступ паранойи. Гигантским усилием воли я приняла беззаботный вид. Но тут Хантер неожиданно обнял меня и поцеловал:

— Господи, дорогая, как я буду скучать!

— Я тоже, — прошептала я.

— Что собираетесь делать в Москве? — перебила София. — Предупреждаю, это болото, жуткое болото.

Все еще нежась в объятиях Хантера, очень властных объятиях, нужно признать, я коротко ответила:

— Собираемся с Лорен на игру в поло на снегу. Она там влюбилась в одного типа.

— Вот как? — удивилась София.

— В мистера Джайлза Монтерея.

И тут случилось нечто необыкновенное. София, холодная, невозмутимая, я-знаю-всех-на-све- те-и-всех-на-Луне София неожиданно лишилась дара речи.

— Джайлз Монтерей? Лорен знает Джайлза Монтерея… — благоговейно прошептала она наконец. — Господи… я всегда хотела… познакомиться с ним.

Судя по раскрасневшемуся лицу, она с таким же успехом могла сказать: «Я всегда хотела выйти за него замуж».

Окончательно лишившись самообладания, она взглянула на часы и пробормотала:

— Пожалуй, нам пора. Обязательно расскажите, какой он, этот Монтерей, когда вернетесь. Боже, это просто невыносимо! Поедемте, мистер Икс.

Мистер Икс? Она называет Хантера дурацким прозвищем. Интересно… Даже уменя не нашлось прозвища для Хантера.

Все же ничего не оставалось, кроме как весело помахать Хантеру и Софии, идущим к машине.

Как раз перед тем, как они исчезли, я увидела жадный взгляд Софии, брошенный на Хантера. Она прямо-таки ела его глазами, словно перед этим голодала целую неделю.

Глава 14 Мистер Москва

Московские девушки с их прямыми светлыми волосами, идеальными фигурами и пустыми глазами ведут себя именно так, как, по мнению американских мужчин, должны вести себя женщины. Сидят за ужином, идеально выглядят, улыбаются и все время молчат. Это деловое соглашение: количество слов, которое дозволено произносить девушке, находится в обратной пропорции количеству долларов и евро, имеющимся в наличии у ее бойфренда, а также от того, сколько платьев от Версаче и Роберто Кавалли он ей покупает. Именно поэтому русские миллиардеры всегда появляются в сопровождении редкостно красивых женщин, которые при этом разговаривают ровно столько, сколько Холли Хантер в фильме «Пианино».

В ночь перед матчем поло на снегу вестибюль отеля «Парк-Хайатт» буквально кишел подобными особами и их спутниками. В истинных традициях феноменально богатых нуворишей полное отсутствие вкуса возмещалось разноцветными бриллиантами и белыми мехами. В России не принято снимать соболя даже в невыносимой духоте. Нужно же показать, что ты не хуже других!

Мы с Лорен сидели у стойки бара, отмечая всеобщую суету. Одно дело — грабеж средь бела дня в Нью-Йорке и Париже и совсем другое — в Москве. Тут он приобрел совершенно невероятный размах, иначе вряд ли удалось бы оправдать ожидания новых миллиардеров. Восемьдесят долларов за бокал розового шампанского в баре отеля «Парк-Хайатт» — обычная цена. Даже Лорен была возмущена.

— Фиби здесь понравилось бы, — заметила она. — Кстати, она родила малышку, назвали девочку Лайла Слингсби, и Фиби хочет, чтобы ты пришла на крестины. По-моему, это событие произойдет дней через десять после нашего возвращения. — Она хотела сказать еще что-то, но внезапно спрыгнула с табурета и завопила на весь вестибюль: — Герский!

Приземистый человечек в черной куртке из тончайшей кожи поспешил к нам. Шагал он при этом так решительно, словно врывался в покоренный город. Едва он оказался рядом, Лорен расцеловала его в обе щеки и крепко обняла.

— А! Вот и вы! Сколько лет, сколько зим! Как ваш отец? — тепло поинтересовался он и, весело подмигнув, пояснил: — Вы двое — единственные достойные особы в этом отеле. У всех остальных — по шесть телохранителей.

Герскому, который и сам, как оказалось, имел немало телохранителей, предстояло стать нашим опекуном на этот уик-энд. Давний деловой партнер отца Лорен, пятидесятивосьмилетний выходец из Сибири, он обратил внимание мистера Блаунта на финансовые перспективы, которые сулило производство сухариков в России. Герский свято соблюдал все интересы мистера Блаунта в области производства сухих хлебцев. Интуиция гения подсказала ему целесообразность упаковывать продукт в маленькие пластиковые пакетики в американском стиле. Герский сделал мистера Блаунта еще богаче, чем он уже был, а мистер Блаунт, в свою очередь, сделал Герского богаче, чем в самых безумных мечтах последнего.

— Едем в кафе «Пушкин», — сказал он, провожая нас к выходу и пренебрежительно оглядывая толпу у стойки бара.

Кафе «Пушкин», с ревущим огнем в каминах и официантами в высоких сапогах и шароварах, приобрело репутацию заведения, которое часто посещали бы чеховские три сестры, если бы наконец выбрались из своего городка. Оно напоминало нарядный дворец, подобный свадебному торту, украшенному вместо фигурок жениха и невесты лепниной. А ее, вероятно, скопировали с уже имеющейся в санкт-петербургском Зимнем дворце. С первого взгляда ни за что не отличить подделку. Похоже, Герский знал здесь всех, он живо обеспечил нам один из лучших столиков внизу, перед гигантским зеркалом в позолоченной раме, в которое мы могли разглядывать входивших и уходивших посетителей.