Lа Сucinа = Кухня - Лили Прайор

мускусный, ни с чем не спутаешь. Он был готов взять меня, тут уж никаких сомнений. Господи, как же я соскучилась! И так хотела его, что вся дрожала.

Подняв меня на руки, словно я весила не больше новорожденного поросенка, он стал страстно меня целовать. От него пахло адской смесью виски и табака. Потом он опрокинул меня на стол, причем моя голова угодила в поднимавшийся sfincfone, который, как подушка, смягчил удар. Англичанин сорвал с меня разноцветный фартук, тесную розовую блузку и коричневую юбку но не успел снять чулки и туфли на высоком каблуке.

Стоя перед столом во весь рост, он рывком насадил меня на себя. Я заорала так громко, что услышали все соседи. Говорят, даже на вечерней молитве в соборе не на шутку всполошились.

Бабуля Фролла, ее мопс и муж, постоянные покупатели бакалейной лавки и остальные жильцы выбежали из комнат и столпились в коридоре перед моей дверью, обсуждая, нужно ли вышибать дверь. Синьор Риволи думал о том же и в своей комнате в доме напротив упивался неожиданным поворотом в моей судьбе, доставляя себе удовольствие ритмичными движениями руки.

Настал черед Англичанина завыть волчьим воем: я сжала его своими мышцами, потом еще раз и еще. Толпа ответила ободряющими криками — все, кроме Бабули Фролла. Она фыркнула с лицемерно-стыдливым видом, а вот мопс Неро впервые в жизни издал хоть какой-то звук. Нет, это был не лай, лаем его никак не назовешь, но как бы то ни было, этим звуком он заявлял о том, что одобряет происходящее в квартире библиотекарши. Этим поступком он заслужил некоторое уважение жильцов, которые ранее считали его не более чем предметом интерьера.

До оргазма было еще далеко. Несмотря на сумасшедшее вожделение, которое мы испытывали во время нашего долгожданного и мучительного воссоединения, нам удалось продлить совокупление до глубокой ночи. Не обошлось без обязательных антрактов, когда шторм затихал, чтобы потом обрушиться на скалы с новой силой.

Но толпа за дверью не отдыхала ни минуты, следя за уроком, который им преподавали.

Впрочем, иногда их ряды ненадолго редели: кто-нибудь из слушателей, почувствовав сильнейшее возбуждение, уходил, чтобы тоже вкусить плотских утех. То там, то здесь происходили торопливые случки, завязывались новые отношения.

Квинто Кавалло, ювелир с виа д’Оро, сблизился с помощницей драпировщицы Паулой Кьяккероне, и парочка скрылась в общественной ванной. Через некоторое время разыгралась дурацкая сцена: синьору Плачидо приспичило в туалет, и он пытался пробиться туда, высадив дверь мощным плечом.

Дедуля Фролла и тот поддался искушению: супруга обнаружила его под лестницей в жарких объятиях вдовы Палумбо. Напряжение в доме, порожденное нашим воссоединением с Англичанином, долго не спадало. Впервые за сто лет Бабуля Фролла решила отказать мужу в его вторничных правах, а соседи еще несколько месяцев пребывали в состоянии войны.

Только когда страсти в коридоре чуть поутихли, в толпе заметили, что из-под моей двери сочится черный дым. Все стали в панике покидать здание, и мопса Неро затоптали. Синьор Плачидо застрял на лестнице, создав пробку, и только общими усилиями его удалось протолкнуть вперед. Кашляя и шумя, жильцы выбежали на свежий воздух.

Бабуля Фролла в давке сломала ногу, пытаясь спасти своего мопса. Когда ее, бьющуюся в истерике от горя и боли, унесли на носилках, изуродованное тельце Неро выбросили на улицу через разбитое окошко. Оно еще долго валялось в сточной канаве, и оттуда торчали четыре окоченевшие лапки, пока кто-то не выкинул его в урну.

Зеваки и жильцы, собравшиеся на виа Виколо Бруньо, наконец увидели, что дым вырывается из окон моей квартиры. Пока пожарные докуривали свои сигареты и играючи поливали из шлангов окна последнего этажа, Квинто Кавалло и его новоиспеченная пассия Паула Кьяккероне, в чем мать родила, пошатываясь, вышли из здания и сорвали бурные аплодисменты.

— А где Роза? — воскликнул Квинто, прикрывая мужское достоинство сложенными лодочкой ладонями.

— Роза! Где Роза? — наперебой закричали все.

— Она все еще там! — заорали они на пожарных.

— Выведите ее. Вы должны ее спасти.

— Сделайте же что-нибудь!

— Быстрее! Быстрее!

— Нужно ее вытащить. Она там с Англичанином. Может, они уже погибли.

Самые сильные и храбрые из пожарных ворвались в здание, задыхаясь в черном дыму, и побежали вверх по лестнице к моей квартире. Толпа вдруг замолчала.

Неужели мы все еще живы, если остались там? Приходилось признать, что наши шансы ничтожно малы. Все стояли тихо, представляя себе обуглившиеся трупы двух любовников, все еще в интимных позах, посреди адского пламени. Вот она, кара за безнравственное поведение. Наутро «L'Orа» выйдет с заголовком «Похотливая библиотекарша умирает в адском любовном гнездышке». Было совершенно ясно, что это расплата за грехи.

Впрочем, очень скоро пожарные, спотыкаясь, вышли из здания. Они вынесли чье-то тучное тело и положили его на тротуар. Тело казалось безжизненным. Один из пожарных опустился рядом с ним на колени и стал делать искусственное дыхание. Появилась робкая надежда. Кто бы это ни был, пока он жив. Толпа рванулась вперед, чтобы через плечи пожарных рассмотреть, кого именно спасли.

— Пожалуй, это Роза, — пробормотали в толпе.

Действительно, было похоже на меня.

Тело начало дергаться, кашлять и что-то бормотать. Это была я, причем живая. Кое-кто аплодировал, когда меня на носилках несли в «скорую помощь», чтобы отправить в больницу.

— А как же Англичанин? — напомнил Квинто Кавалло, который к этому моменту где-то раздобыл штаны, правда слишком короткие, доходившие ему до колен, и заношенную рубашку.

— Больше никого не было, — ответил офицер пожарной команды с почерневшим от гари лицом.

— Но он должен быть там. Ее любовник, Англичанин. Мы их слышали. Они оба были там.

— Синьор, мы все осмотрели. В квартире больше никого нет. Она была одна на кухне. Загорелась плита. Никакого мужчины, это точно. Если бы он там был, мы бы его нашли. Там была только она и обуглившийся попугай. Он заживо сгорел в клетке.

— Странно, — сказал Квинто, смущенно потирая лоб.

Остальные жильцы тоже не могли в это поверить.

— Тогда куда же он делся? — спросил кто-то из них.

— Он не мог уйти, ведь мы стояли здесь, — подтвердил другой.

— Конечно, не мог. Если бы он вышел, мы бы его увидели.

Правда заключалась в том, что мужчина, который, как им казалось, только что растаял в воздухе, на самом деле пропал еще три дня назад. Пока пекся sfincione, я погрузилась в одну из своих фантазий и так зримо представила себе воссоединение с Англичанином, что сперва sfincfone, а за ним и плита загорелись, а я сама наглоталась дыма.

Лежа на белой