Амальгама счастья - Олег Рой

Эта трогательная забота о ее внешности и соблазнительности показалась Даше во сто раз хуже прямых оскорблений, и, зажмурив от обиды глаза, не вытирая отчаянных слез, она снова рванулась к выходу. Хотя за последние недели в ней и выработался изрядный иммунитет к человеческой нечистоплотности, но эмоции перехлестывали через край.

Домой, скорее домой, думала она: там она сможет защелкнуть дверь на новенький, надежный, только утром поставленный замок, там она вновь почувствует себя в тепле и безопасности, и там девушку ждет ее собственное отражение в зеркале – настоящая Даша, знающая лишь любовь и правду, искренность и нежность, красоту и доверие…

Глава 10

Утро было ясным и безоблачным. Солнечные лучи лились в отмытое до прозрачности Дашино окно непрерывным прямым потоком, и в этом снопе света какими-то обновленными и радостными показались девушке ее собственные домашние вещи: старая, но любимая мебель, веселые безделушки на полках, аккуратные чертежные и рисовальные принадлежности, делающие ее комнату так похожей на студию, множество книг и альбомов, а главное – тяжелое, массивное, неуклюжее, но такое уже родное бабушкино трюмо, по-прежнему загромождающее собой пространство и при этом ставшее самой необходимой частью интерьера. Чисто и несуетно было в Дашином доме, и так же чисто, несуетно было у нее на душе; ничто, казалось девушке, не может ее больше огорчить или расстроить – она уже примирилась со всеми подвохами судьбы, справилась с неожиданностями последних недель и могла теперь заново строить свою жизнь.

Стояла суббота, и день, конечно же, был нерабочий, но Клонов давно и твердо ввел в своем отделе неукоснительное правило – сразу после ответственного события, на другое же утро, собираться в его кабинете для «разбора полетов». И выходные или праздники в данном случае никакого значения не имели, тем более что говорил он, как правило, кратко, награды и оплеухи раздавал энергично, и более чем на пару часов эти встречи обычно не затягивались. Вот и вчера, еще до отъезда в галерею, он предупредил всех сотрудников, которые имели к ее открытию хоть какое-то отношение, о завтрашнем сборе ровно в одиннадцать.

Даша отлично понимала, что ее, после вчерашнего скандала, он ждет в особенности. Это из-за изрядной дозы алкоголя начальник, видимо, так расслабился, что упустил контроль над ситуацией и сорвался, не сумев довести дело до конца. Сегодня же он наверняка уже сумел мысленно «переиграть» положение и придумать, как исправить его с наименьшими потерями – наименьшими, разумеется, для банка, а не для нее, Даши Смольниковой. Тем не менее она твердо решила не показываться на работе в ближайшие дни, чтобы дать высокопоставленному инкогнито остыть от внезапно вспыхнувшей страсти, а Клонову – одуматься и сочинить какой-нибудь другой способ получения контроля над лакомыми бюджетными средствами.

Даша предупредила о своем отсутствии коллег (на сей раз не Катю, а секретаршу Аллочку, которая выразительно вздохнула в трубку: «Опять болеешь? Ну-ну, рисковая ты наша…») и вызвала врача на дом. Ей нужен был бюллетень, и она получила его на удивление легко и быстро: доктор из районной поликлиники появилась не к вечеру, как это бывало раньше, а еще до полудня; к тому же выяснилось, что у Даши и в самом деле поднялась температура, поэтому с получением оправдательного документа сложностей не возникло. Конечно, дважды за неделю сказываться больной – значило безумно рисковать своим местом в банке, но, поскольку Даша и так уже почти распрощалась со своей работой, это ее не останавливало. Ситуация представлялась никак не зависящей от ее воли: удастся так или иначе «выскочить» из грязных планов Клонова – бюллетень послужит какой-никакой «отмазкой» (словцо из Катюшиного лексикона), а не удастся – ее все равно уволят, даже если она будет демонстрировать рвение по службе с восьми утра до двенадцати ночи.

Почувствовав себя впервые за долгое время свободной, располагающей временем и досугом, Даша оделась потеплее (ноябрь за окном уже демонстрировал все признаки солнечной зимней погодки) и вышла на улицу. И перво-наперво сделала то, о чем думала с самого момента возвращения из Зазеркалья, – отправила Ларисиной матери деньги, не указав в переводе имени отправителя. Конечно, надо было бы пойти на похороны подруги, но девушка не могла заставить себя смотреть на мертвое лицо, которое там было озарено радостью и надеждой. Смерть больше не вызывала в Даше чувства горькой обреченности и безнадежной утраты; она теперь твердо знала, что конца, в человеческом понимании этого слова, не существует – и, зная это, не хотела вместе со всеми плакать и прощаться с человеком, которого надеялась еще не раз увидеть полным сил и любви.

Потом, пройдясь по магазинам и купив себе несколько пустячков – шарфик, губную помаду нового, непривычного оттенка, какие-то сладости, – девушка почувствовала себя совсем хорошо. Все-таки не зря говорят, что для женщин шопинг – лучшее средство от депрессии! Даша не хотела сейчас вспоминать о том, что еще несколько суток назад она была буквально раздавлена предательством Игоря, а вчера оказалась поставленной перед жестким и неизбежным выбором между унижением и потерей работы; она не желала думать о том, какой одинокой стала со смертью бабушки, и не собиралась поддаваться испугу перед грядущими изменениями в жизни, связанными с последней волей Веры Николаевны… Со всем этим она справится. Главное – надеяться только на себя. И она надеялась на себя… и еще – на Марио. Он был для нее теперь такой же реальностью, как снег, падающий густыми хлопьями на мягкий мех, облегающий Дашины плечи, как неяркое солнце на низком ноябрьском небе, как воздух, которым она дышала, – как все то, что нельзя потрогать руками, удержать и подчинить собственной воле, но без чего невозможно представить себе человеческую жизнь.

Вернувшись домой и наскоро перекусив (аппетита почему-то не было, ну ничуточки, и Даша потихоньку удивлялась, насколько за последние дни она стала равнодушна к еде), девушка уселась за письменный стол, придвинула к себе блокнот с записями, где набрасывала обычно пожелания клиентов, высказанные в ходе предварительного разговора, и принялась обдумывать новый проект, заказанный ей Дмитрием Алексеевичем Можаровым. Пожеланий было много, и претензии у хозяина роскошного участка по Рублевскому шоссе были велики, но сам замысел оказался грамотным и достаточно оригинальным – по крайней мере, думала Даша, во вкусе и эстетическом чутье заказчику не откажешь… Она увлеченно работала, прикидывая возможные архитектурные и дизайнерские решения проблемы – о, разумеется, пока только в первом приближении, дело было достаточно сложным, – когда в передней раздались один за другим несколько нетерпеливых, коротких, чуть нервных звонков.

Настороженно подняв голову, девушка замерла, чутко вздрагивая ноздрями, словно испуганная лань. В последние дни она уже привыкла не ждать ничего хорошего от неожиданных посещений, однако на сей раз, уговаривала она себя, ей вряд ли могло грозить что-нибудь слишком уж неприятное. Во-первых, такие нервные звонки были абсолютно не в духе Игоря, во-вторых, она надеялась, что он вообще больше не осмелится здесь появиться, и в-третьих… в-третьих, даже если это и он, у него нет ключа от нового замка. Успокаивая себя таким образом, Даша гибко поднялась из-за стола и, аккуратно ступая, стараясь производить как можно меньше даже не шума, а шороха, подошла ко входной двери.

В этот момент дверной звонок вновь взорвался целой серией быстрых, торопящихся звуков: кто-то жал на кнопку изо всех сил, будто подпрыгивая от нетерпения, и, чуть пожав плечами, девушка заглянула в глазок. Брови ее поползли вверх от изумления, она на секунду замешкалась, пребывая в нерешительности, но затем, смахнув с лица выражение легкого неудовольствия и сделав его максимально приветливым, ловким бесшумным движением повернула ключ в замке и распахнула дверь настежь.

– Господи, ну куда же ты запропастилась-то, Даша? – Светка ворвалась в ее прихожую такая запыхавшаяся, будто за ней гналась целая банда разбойников, и споро и решительно захлопнула за собой дверь. – Ищу тебя по всей Москве – бесполезно! Дома телефон не отвечает (ах да, с легкой краской стыда подумала Даша, аппарат ведь отключен – не хотелось, чтобы ее неожиданно разыскали по поручению Клонова и застали врасплох), звоню на работу – должна, говорят, быть, но сказалась заболевшей… С ума схожу, звоню по всем известным адресам – и ничегошеньки!

– Да что случилось-то? – остановила ее Даша. Она улыбалась гостье радушно, но немного устало, и не заметить этого оттенка вымученности в ее улыбке было, пожалуй, невозможно. – Откуда такая спешка?

Светка так и застыла в прихожей, уже почти сбросив с плеч полурасстегнутую норковую шубку и прижимая к груди пластиковую папку, туго набитую газетами.