Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - Диана Чемберлен

— Конечно, — вздохнула я, легла и повернулась к нему спиной.

— Завтра увидимся, — сказал он.

«Уходи, — думала я. — Пожалуйста, уходи». Мне хотелось остаться наедине со своей болью. И с одиночеством. И с той частью моей жизни, которой у меня не было.

Глава 25 Эрин

Роли

Почти целый час проискав фургон Тревиса на парковке, мы с Беллой вернулись в кофейню.

— Мы подождем его здесь, — сказала я, садясь на диван рядом с Беллой. — Я уверена, что через несколько минут он вернется.

— Может быть, он поехал его наполнять? — сказала Белла, не отрывая глаз от двери.

— Наполнять? Ты хочешь сказать, заправляться?

Белла кивнула.

— Моби Дику нужно много бензина.

— Вероятно, так оно и есть, — сказала я. Но Тревис меня разочаровал и рассердил. И встревожил. Не случилось ли с ним чего по дороге к фургону? Но тогда фургон оставался бы на месте! Ничего не понимаю..

— Ты еще не выпила сок, — напомнила я, отлепила от упаковки соломинку, развернула ее и вставила в картонку.

— Почитай мне еще эту книжку, пожалуйста, — попросила она.

— Мне нравятся твои манеры.

— А что такое «манеры»?

— Когда ты говоришь «пожалуйста» и «спасибо». Это хорошие манеры.

Она наклонилась, чтобы поднять книжку со столика. Я открыла книжку и начала читать, но уже без прежнего энтузиазма. Со все возрастающим беспокойством я следила за дверью.

Всю главу я прочитала за десять минут, и, когда я закончила, Белла допила сок и заерзала. Она слезла с моих колен, побежала к двери и, вглядываясь, прижалась ручонками и лбом к стеклу.

— Белла, — позвала я, — побудь около меня, детка.

Она вернулась к дивану и села.

— Где папа его наполняет?

— Я не знаю. — Я не хотела произносить эти пустые слова «он скоро вернется», потому что со страхом сознавала, что это было бы ложью. — Я думаю, его что-то отвлекло.

— Что такое «отвлекло»?

Я вздохнула.

— Он, наверно, зашел в магазин или еще куда-то. — Я взглянула на часы. Что-то не так, что-то случилось.

Белла снова встала.

— Мне нужно на горшок.

— Пошли. — Я взяла ее за руку, и мы направились в дамский туалет. — Тебе нужно уединение? — спросила я, когда мы туда вошли. Я ожидала, что она спросит: «Что такое уединение?» Но вместо этого она сказала:

— Я не люблю быть одна.

— Хорошо, — сказала я. — Я буду здесь с тобой.

Она приспустила штанишки, и я заметила клочок бумаги, торчавший у нее из кармана.

Со спущенными штанами, она достала из кармана кусочек бумаги.

— Это ты его туда положила? — спросила она, отдавая его мне.

Я взяла бумагу у нее из рук, и Белла вскарабкалась на унитаз. Бумажка была всего-навсего квитанцией с бензоколонки, датированной позавчерашним днем, так что теорию о том, что он поехал «его наполнять», можно было отвергнуть. Я хотела уже бросить бумажку в урну, когда заметила, что на оборотной стороне что-то написано.

«Только на одну ночь. Пожалуйста, поберегите ее. Спасибо».

— О боже! — сказала я. — Почему он просто не попросил меня?

— Что не попросил? — спросила взгромоздившаяся на унитаз Белла.

— Не попросил об одолжении, — сказала я. — Твой папа хотел, чтобы я помогла ему.

Вероятнее всего, он просто не мог явиться на собеседование с ребенком. Он, наверно, боялся, что я ему откажу — возможно, я так бы и сделала, будучи не в состоянии, физически и морально, приютить у себя четырехлетнего ребенка. Это-то и было причиной букета. Благодарность заранее.

Белла потянулась за туалетной бумагой, подтерлась и теперь стояла, подтягивая штаны.

Я знала, что сделал бы в такой ситуации любой из моих друзей: вызвал бы полицию. Я не знала, какие у Тревиса проблемы, но одно утверждение не вызывало сомнений: он любил свою дочь. Он поступил нехорошо, просто глупо. Но я не хотела сдавать его полиции, иначе Беллу заберут в приемную семью. Тревис доверил ее мне. Когда завтра утром я верну ему Беллу, придется с ним серьезно поговорить. Я напрямик спрошу о его жизни. Пусть выложит все откровенно. Я соображу, какая помощь ему нужна. Если речь идет об уходе за ребенком, я помогу ему найти кого-нибудь. Я помогу ему, но и отчитаю его как следует. Он оставил свою дочь на меня, но что он обо мне знал? Как он мог доверить ее мне? Голова у меня гудела.

— Знаешь что, Белла? — сказала я, поднимая ее к раковине, чтобы она могла вымыть руки.

— Что?

— Это записка от твоего папы. Он просит меня, чтобы я посидела с тобой сегодня вечером. — Я взглянула на наши отражения в зеркале, и меня словно кольнуло что-то при виде себя, держащей какого-то другого ребенка, а не Кэролайн.

— Где посидела? — Она стояла на полу и вытирала руки. — В сгоревшем доме?

— В каком сгоревшем доме?

— Где со мной сидела баба.

«Сгоревший дом»? «Баба на небе»? О боже! Я надеялась, что между этими событиями не было никакой связи.

— Нет, — сказала я. — В моем доме.

Мой дом меньше всего подходил для того, чтобы служить приютом для ребенка. В моей машине не было детского кресла. Как я могла отвезти ее к себе, а утром снова привезти в «ДжампСтарт» без детского кресла? Но это нелепость! Я могу купить его в магазине, подумала я. Хотя я знала, где еще можно его найти. Там, где были книжки, игрушки и все, что нужно, чтобы занять ребенка на полдня и еще на вечер.

Я вдруг ощутила ужасно странное, почти незнакомое мне чувство — счастье! Я была счастлива! Тревис свалил все это на меня. Он дал мне что-то, чем я могла заняться. Что-то полезное. И я почти сутки проведу наедине с Беллой!

— Пошли, — сказала я. Я взяла ее за руку, мы вышли из кофейни и снова направились на парковку, на этот раз к моей машине.

— У меня нет для тебя специального сиденья, — объяснила я. — Поэтому я пристегну тебя, как взрослую, на заднем сиденье, но мы достанем тебе кресло в моем старом… — Я замолчала. Слишком уж много пришлось бы объяснять. — Мы сделаем пару остановок, — начала я снова. — Я раньше жила в доме, где есть такое кресло и много игрушек и книг. Мы их возьмем туда, где я живу сейчас. Мы весь вечер будем играть и читать, а утром я отвезу тебя обратно в кофейню, и твой папа будет там. Пойдет?

Ее нижняя губка задрожала, и я крепче стиснула руку малышки. Стоя у моей машины, Белла казалась такой маленькой, ее большие серые глаза были полны слез. Вид у нее был растерянный. Я наклонилась, взяла ее на руки и крепко прижала к себе, щека к щеке.

— Все будет хорошо, — сказала я. — Я обещаю, тебе будет интересно.

Я пристегнула ее на заднем сиденье. Жаль только, что у меня не было ничего, чтобы поднять ей настроение. Белла плакала, но потихоньку, словно она не ожидала, что я смогу что-то для нее устроить. Как будто она привыкла, что ничто в ее жизни не идет по плану.

— Все хорошо, моя сладкая. — Я провела рукой по ее грязным волосам. Сегодня я ее выкупаю. Вымою ей головку. — Вот увидишь, — сказала я. — Все будет отлично.

Слава богу, Майкл был на работе, так что весь дом оказался в нашем распоряжении. Я уговорила Беллу оставить сумку на кухонном столе, рядом с моей, но игрушку она взяла с собой. Плакать она перестала, но притихла и не сказала ни слова, пока мы поднимались наверх. Я болтала не умолкая, стараясь держать под контролем свои нервы.

— Здесь жила маленькая девочка, — тараторила я. — И ей бы хотелось, чтобы мы поиграли в ее игрушки и почитали ее книжки.

Облизнув пересохшие губы, я открыла дверь в комнату Кэролайн. Я остановилась на пороге, но Белла не видела невидимую стену, преградившую мне дорогу. Она пересекла комнату, прямо направившись к игрушечной кухне. Постояла минуту, изучая кнопки на пластиковой плите, кастрюльки, сковородки и миски с деревянными фруктами и овощами. Потом улыбнулась и начала играть.

— Приготовь мне что-нибудь, — сказала я.

Она взглянула на меня.

— Садись туда, — велела она, указывая на один из маленьких стульчиков у маленького столика.

— Этот стул для меня слишком мал, — улыбнулась я. — Что, если я сяду на кровать?

— Ладно.

Она выкладывала деревянные помидоры в пластиковую кастрюлю и поэтому не заметила, как я преодолела невидимую стену. Я сделала пять шагов к постели Кэролайн и скорее упала, чем села на нее, колени у меня подогнулись. Сердце бешено стучало. Я положила ладонь на покрывало с гармонирующими голубыми и зелеными оттенками.

— Что ты готовишь? — чуть дрогнувшим голосом спросила я.

— Момлет, — ответила она, открывая коричневые пластиковые скорлупки, чтобы высыпать оттуда резиновые яйца в кастрюлю с помидорами.

— Выглядит заманчиво, — сказала я. — Ты любишь омлет? Может быть, нам приготовить его на обед?

Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую, какой я себя и чувствовала.

— Это не настоящий момлет, — сказала она.