Охота на Сталина - Вячеслав Хватов

Бабы в перештопанных кацавейах и линялых платках лихо закидывали мешки с мукой на тентованный «Студебеккер», гоняли норовящую что-либо стырить пацанву и лузгали семечки в ожидании очередного покупателя, в то время как их мужики в перешитых с чужого плеча маринарках или вообще городских пиджаках, картузах и форменных фуражках с лакированными козырьками, но без кокард, покуривая лениво обменивались друг с другом последними новостями или остервенело торговались с местными оптовыми покупателями. Редкие, невесть откуда забредшие городские, ошивались у подвод, доверху груженных каки-то тряпьем, ходили по рядам, ко всему приценивались, покупали же мало, только что-то из одежды. Даже здесь они опасались покупать мясо или овощи. Слышалась русская, украинская, а чаще английская речь. Немцев, как ни странно, было мало. Только возле выхода Виктор заметил эсесовца в кожаном плаще. Он сразу обратил на него внимание, поскольку немец стоял в сопровождении двух рядовых и явно скучая, поигрывал ивовым прутиком в облаченных в лайковые перчатки руках.

Орловский протиснулся вглубь торговых рядов. Здесь продавалась всякая всячина — от картошки и живых курей, до топографических и военного обмундирования. На лотках оптовых торговцев красовались сотни пачек американских и немецких сигарет, самодельные пирожные и свечи, конфеты, полукопченая колбаса и булочки. В дальнем углу базара, под навесом, где были установлены в несколько рядов столы со столешницами, сколоченными из разбитых кузовов полуторок разливали из молочных бидонов домашний самогон. Подавали даже горячие блюда. Возле этого импровизированного кафе с вывеской «Накормим лучше тещи» толпились лишь СФОРовцы, да младшие чины оккупационных армий

Сегодня было намного теплее, чем вчера. Орловский снял пилотку и вытер с лица пот. Оделся-то он по привычке с запасом.

Виктор купил бутылку якобы «Гессера» и пирожок разве что пахнущий мясом. Когда он поставил опустошенную бутылку на прилавок, то заметил как от скопления уже разгруженных телег в его сторону двигался ефрейтор и двое рядовых в форме полевой жандармерии. Краем глаза Орловский заметил чуть справа и позади себя серо-зеленое пятно, перемещавшееся за прилавком с крупно нарезанными шматками сала. Ефрейтор — здоровяк с одутловатым небритым лицом, тем временем оттолкнул зазевавшуюся торговку и, приложив руку к смешному кепи, которое когда-то носили германские горные стрелки, произнес:

— Дарагой, прэдъяви аусвай пажалуйста. Очэнь прашу.

Виктор покосился на белую повязку, прихватившую рыхлое предплечие ефрейтора, на которой было написано: «Im Dienst der Deutschen Wehrmacht» (»На службе германского вермахта») и как можно более вежливо спросил:

— А в чем собственно дело?

— Ничэго асобеннова. Прастая фармальнасть, дарагой.

Орловский достал из нагрудного кармана документы.

— С кем имею честь?

— Ефрейтор Саакидзе. Батальон «Давида Строителя» грузинского легиона Вермахта, временно прикомандированного к комендатуре.

— Очень приятно.

— Виктор Орловский?

— Так точно. Там написано.

— Вижу, — Саакидзе кивнул кому-то, кто находился за спиной хантера, и в ту же секунду Виктора ударили чем-то по голове.

Глава 9

АНАСТАСИЯ

Порывы ветра яростно трепали голубое полотнище флага ООН, как будто хотели сорвать неуместную здесь символику организации, которая вообще-то должна хоть что-то сделать для этих людей. В конце концов, именно в уставе ООН записано: -

«Основные задачи системы опеки… состоят в том, чтобы: способствовать политическому, экономическому и социальному прогрессу населения территорий под опекой, его прогрессу в области образования и его прогрессивному развитию…» Кажется глава ХII Статья 76.

Какие такие тут условия, что для достижения прогресса населения их сортируют на группы? Мальчики налево, девочки направо, дети вперед, а старики вообще неизвестно куда? Куда девались старики, он действительно не знал. Дети вон воют в бараке у моста. Бабы? Их солдатня по нескольку раз в день куда-то увозит и привозит обратно, а вот стариков он видит только в бесконечной, еще не отсортированной очереди, что протянулась до самого леса.

Холодно.

Его штаны (если эти лохмотья можно назвать штанами) еще как-то согревают. Армейские х/б все-таки. А вот рубаха с огромной дыркой на исцарапанном брюхе — одно название.

Есть хочется.

Похлебка из отрубей — это все, на что расщедрились эти, под голубым флагом. Воды вообще не дали. Правильно, зачем? Ее, воды-то, вокруг и так навалом. Хлещет с неба день и ночь с редкими перерывами. Протяни руки сквозь сетку в незастекленном окне и набери в ладони.

Пить не хочется. Холодно.

Изредка к очереди на сортировку подъезжают крытые грузовики, в которые грузят уже начинающие коченеть трупы. Многие в очереди просто сидят на стылой земле, не в силах стоять на протяжении многих часов. А те, кого увозят, те просто падали. Ну, или сначала садились, а потом… Потом им хотелось прилечь и поспать. Легкая смерть. А вот он и спать не может от холода.

Если что и согревает тут, то это светящиеся окна в здании блокпоста. Потом, когда лагерь «беженцев» окончательно сформируют, это возможно будет здание администрации. Но уже сейчас ласковый теплый свет льется сквозь занавески, заставляя включаться фантазию. Как бы сам себя ощущаешь внутри уютной комнаты, с запахами борща и приятным потрескиванием дров. Вот только жрать от этого еще больше хочется, а плевок ветром в лицо сквозь ржавую сетку вмиг выдувает даже придуманное тобой тепло.

Холодно. Он устал мерзнуть. Даже не думал, что мерзнуть можно устать.

Хочется выть, только сведенные челюсти не разжать. И руки свело.

Он ущипнул себя за плечо и…

Москва. Новослободская ул. д. 12 16.06.2007 г

Будильник на тумбочке показывал 5:40. Алексей встал и, подойдя к шкафу, достал старый теплый свитер, в котором обычно зимой на даче ходил на лыжах. Его трясло. Июнь, жена спит, просто натянув на себя простыню, а у него зуб на зуб не попадает, и чайник закипает, кажется, целую вечность. Горячий напиток из привезенных знакомыми с родины слонов крупных листьев немного согревает. Но совсем чуть-чуть.

Может добавить рижского бальзама? Точно!

— С утра? Сопьешься, — это опять Света. Переживает.

Время — почти шесть, и ложиться спать, смысла нет. Да и не уснет он. Может, сесть поработать? Какое там!

Бенедиктинский вздохнул и налил себе еще чаю… и бальзам.

Традиционная июньская жара ничуть не повлияла на обычный утренний боевой настрой Главреда. После планерки он, как это часто бывало, оставил кое-кого из нерадивых, по его мнению, сотрудников. На этот раз в их число попал и Бенедиктинский.

— Вот посмотри, как любители этот вопрос решают, -

Сергей Леопольдович пододвинул к Алексею папку с распечатками. — Творчески подошли люди.

Творчески. Когда Бенедиктинский открыл ссылку на сайт непробиваемых марксистов, обозленных на весь мир и даже на таких же, как и они «совков» — почитателей Сталина, он удивился. Помимо творческого зуда у этих «черных копателей» от пера была, судя по всему, еще и куча свободного времени. Это надо же столько всего понаписать! Правда к его тематике относилась всего одна статья. Это радовало.

«Мифы о покушениях на Сталина» — вот с изобретательностью у них плохо. Алексей бы назвал статью, например «Покушения, которых не было».

Ребятки начали копать с Бермана-Юрина и Фрица Давида. Плохо! Тут и так каждый второй кричит о жидо-массонском заговоре и жидах-комисарах, а эти двое уж никак не настроят нейтральных читателей против Отца народов. Правильно, скажут, и поделом им. Мда. Ну что там у нас?

«Берман-Юрин и Фриц Давид должны были застрелить Сталина на XIII пленуме Коминтерна в декабре тридцать третьего. Почему они этого не сделали, спрашиваете? Первый лепит отмазку, что не достал корешу билета на пленум, а второй плачется, что, дескать стрелять было неудобно — народу в зале много. Они бы хоть заранее договорились, что следакам петь будут, лохи».

Хех. Молодцы ребята. Стиль такой выбрали, фамильярный. Я бы даже сказал дворово-гопницкий. Это сейчас модно. Мейнстрим. Мне что ли на вооружение взять? Нет, не выйдет — родная редакция не пропустит. Не блог все же, а рупор свободной интеллигенции.

Читаем дальше.

«Ну не шмогла, так не шмогла. Теперь друзья-подельники решили уконтапупить Вождя на VII конгрессе Коминтерна. Современной молодежи, наверное, надо бы объяснить, чем отличается пленум от конгресса, но мы не будем. Лень. Тем более прошел год, другой, третий, а Сталин конгресс все не созывал и не созывал — чувствовал наверное шельмец, что не только овациями его там встречать будут. Троцкий, сидя в Париже, рвал на своей бороденке волосы. Он-то мечтал, что кровавого диктаторы угрохают при всем честном народе. Резонанс! А тут?