Ярость рвет цепи - Романовский Александр

– Мы… Такими родились.

– Я так и думал. Изменения слишком серьезные. – Доктор протянул вперед нормальную руку и, как бы между прочим, пощупал бицепс Курта. – Чтобы это проделать, нужно неплохо постараться. Однако даже тогда результат мог составить меньше тридцати процентов от ожидаемого результата… Проще говоря, в семидесяти процентах из ста вы остались бы умалишенными уродами, – пояснил безволосый. – А то, что я вижу, отнюдь не уродливо. Это больше похоже на результат долгой, кропотливой эволюции… Если бы, разумеется, нам не было достоверно известно, что у волков никогда не наблюдалось нужды вставать на задние лапы, чтобы сорвать с пальмы банан…

Доктор замолчал, погрузившись в околонаучные раздумья.

– И? – буркнул волк.

– Ну а кроме того, – очнулся безволосый, – если бы с вами и впрямь проделали нечто подобное, у вас, во всяком случае, не возникло бы проблем с какой-то там опухолью… Так ведь?

Курт молчал. Да и что он мог сказать?

– Кстати о ней, – нашелся он наконец. Обсуждение его собственной внешности на поверку оказалось делом весьма утомительным. – Время не терпит, вы сами сказали.

– Верно. Молодец, что напомнил. – Он сомкнул пальцы на простыне и осторожно потянул.

Белая ткань соскользнула с головы и плеч волчицы. Вид сестры вновь пронзил сердце Курта раскаленной иглой. Джейн выглядела еще хуже, нежели до того, как ее брат отправился в первую вылазку. Но безволосый, похоже, этого не понимал. Осмотрев морду и приоткрытую пасть, он многозначительно поцокал языком, а потом, к удивлению волка, оттянул веко Джейн и заглянул внутрь имплантантом.

Курт не говорил ни слова, хотя происходящее ему сильно претило.

Доктор развернулся к своему аппарату, поправил нависавшую над Джейн крышку, щелкнул каким-то тумблером. Затем зашел сбоку, где был встроен жидкокристаллический монитор. Тонкая пластина уже ярко горела. Изнутри странного аппарата доносился подозрительный шум – будто разогревалась мощная турбина.

Безволосый пристально изучил показания экрана, немного подумал и начал терзать сенсорную клавиатуру. Металлические пальцы так и скакали по пластинам, извлекая лишь тихие щелчки, в то время как основная симфония исполнялась где-то рядом – неслышные электронные звуки, призванные направить исцеляющую энергию в нужное русло.

Заинтересовавшись процессом, Курт придвинулся ближе.

На мониторе мерцал мозг волчицы. Волк понял это сразу – ему и прежде доводилось видеть выходную картинку со сканеров (преимущественно по головизору). Но так близко – никогда. Изображение было черно-белым. Серая сердцевина застыла в обрамлении темных стен черепа. Оба полушария были как на ладони: извилины складывались в загадочный, непостижимый ландшафт, скрывающий в себе величайшую тайну – человеческий разум.

Картинка едва заметно пульсировала (в такт сердцебиения волчицы, кардиограмма которой бежала в нижней части экрана) и равномерно поворачивалась вокруг виртуальной оси.

Вот доктор проделал какую-то манипуляцию с клавиатурой – в левом полушарии мозга тут же вспыхнуло красное пятнышко. Оно было совсем крошечным и, если бы не цвет, могло считаться совсем незаметным.

– Видишь? – спросил доктор, ткнув пальцем в экран. – Вот где корень всех бед. Казалось бы, пустячок… Капля дегтя в бочке меда, – мозг у девочки просто отличный. Но болезнь очень запущена. Я немедленно начну терапию. Если она выживет, то не слишком удивляйся, если время от времени у нее будут ухудшаться манеры.

– Почему? – не понял Курт.

– Опухоль находится слишком близко к лобной доле, – пояснил доктор, – а именно она отвечает за соблюдение всяческих норм – правил поведения, где бы те ни закреплялись… Согласно статистике, многие особо злостные нарушители правил травмировали именно это место…

Волк молчал. Честно говоря, ему было глубоко наплевать, будет ли Джейн чавкать за столом. Главное, чтобы она осталась жива. Остальное они как-нибудь переживут.

Тихо вздохнув, Курт поглядел на красное пятнышко. Оно находилось точно на “экваторе” вращавшейся картинки. Казалось бы, пустячок, отдалось эхом в сознании…

– Когда вы приступаете? – раздраженно спросил он.

– Уже. – Безволосый усмехнулся, кивнул на монитор. – Процесс идет. А ты думал, что мы начнем с лоботомии? Сейчас не тот век, приятель. Все делается в соответствии с государственными стандартами, но анонимно, а потому несколько дороже…

Курт молча кивнул. Под колпаком, что накрыл голову Джейн, мерцал рассеянный свет, переливались какие-то разноцветные пятна. Курт понятия не имел, что там происходит, но сознавал, что пытаться вникнуть совершенно бессмысленно.

Повисло многозначительное молчание.

Волк понял, что кое-что упустил из виду – причем далеко не мелочь.

– Если она выживет, – сказал он, глядя в глаза доктору (насколько, конечно, это было возможно), – клянусь, что не трону вас и пальцем. И не допущу, чтобы это сделал кто-либо другой. Но вы, в свою очередь, должны дать слово, что наш визит останется в тайне. Согласны?

– Конечно, приятель. Это вошло в особые условия договора, как только вы переступили порог. – Безволосый осклабился. – Ко мне заходят и субъекты более таинственные, нежели вы оба, вместе взятые. Но в то же время волки – впервые. А я – то думал, все это сказки…

Волк молчал. В свою очередь он надеялся, что ему не придется сказать того же о биомеханических монстрах, что якобы бродят по улицам Запретного города и отнимают у путников ценные внутренности.

– Твои… прародители выглядели совсем по-другому, – добавил доктор. – С другой стороны, это мог быть обычный монтаж…

Вздрогнув, Курт кивнул. Он понял, что имел в виду безволосый. Первые волки, включая легендарного Коррига (по слухам, самого Первого), гораздо больше походили на настоящих волков, нежели на людей. Курт видел их фотографии – последние, что сохранила стая, – и до последней минуты думал, что это единственные снимки во всем мегаполисе.

Первые волки больше любили ходить на четвереньках, нежели на задних лапах, как пристало homo sapiens (пусть даже небольшому ответвлению). Они любили сырое мясо, любили охотиться. Первые эксперименты показали ошеломляющие результаты.

А затем, как это водится, что-то пошло не так.

Но к этому времени волков стало слишком много. Их использовали в локальных конфликтах по всему миру – там, где сами безволосые не желали рисковать своими шкурами.

И наконец волчье племя осознало себя. Курт помнил об этих событиях по рассказам старейшины, носившим отвлеченный эпический характер. Подлинная хронология событий была вырвана даже из учебников, авторы которых ограничились лишь парой скупых строк. Человечество не желало признать, что во всем случившемся была виновата обыкновенная глупость.