Вирикониум - Майкл Джон Харрисон

На второй день, к вечеру, путешественники достигли башни Целлара. Взобравшись на долеритовый гребень, точно изуродованный оспой, они обнаружили устье одной из безымянных рек, что стекают с гор позади Кладича. Пылая в угасающих лучах солнца, поток растекался перед ними расплавленным металлом. Высокие, почти отвесные черные склоны сбегали к его темным берегам; холодный ветер рисовал на поверхности воды бессмысленные образы — рисовал и тут же стирал, чтобы нарисовать новые.

На мелководье, у западного берега застыл маленький куполообразный островок, соединенный с материком дорожкой из выкрошенных каменных блоков. На островке ничего не росло, лишь белые мертвые сосны выстроились почетным караулом. За их спинами, точно каменный палец, высилась башня. С такого расстояния она казалась совсем крошечной: пятигранная, сужающаяся к верху… черная. На ее вершине вспыхнул слабый огонек — разгорелся, замерцал, качнулся в одну сторону, потом в другую. Орланы-крикуны с оперением причудливой окраски носились вокруг, с мрачным жалобным криком падали вниз и скользили над самой водой. Их крылья напоминали плащи, раздуваемые ветром.

— Нам тут ничего не светит, — бросил Биркин Гриф. — Только сумасшедшему захочется жить в таком месте. Рыбаки правы.

Кромис покачал головой. Ему была понятна эта жажда уединения. Башня напоминала его Бальмакару, окруженную рябиновой рощей.

— Мы за этим приехали, Гриф. Посмотри: эти птицы не из плоти и крови… — он коснулся иридиевого стервятника, который висел у него на поясе. — Спускаемся.

Устье заливал неясный буроватый свет. Казалось, он никак не мог решить, становиться ярче или угаснуть совсем. Островок, темный, смутно различимый, выглядел загадочно. Ветер, потревожив воду, принес неожиданно громкий скрип мертвых сосен. Миновав пляж, усеянный мелким базальтовым песком и кусками вулканического стекла размером с череп, Кромис и его спутники ступили на дорожку, ведущую по насыпи к островку. Каменные плиты были скользкими, как мыло, и покрыты гнилью, а некоторые на несколько дюймов уходили под воду.

Идти пришлось гуськом, причем последним шел Кромис. Когда они приблизились к островку, Гробец-карлик взял на изготовку топор. Гриф наполовину вытащил палаш из ножен и хмурился, словно подозревал оружие в причастности к заговору со стороны пейзажа.

Они стояли перед башней, и у всех хлюпало в сапогах.

Башня была выстроена в невообразимо далеком прошлом… нет, не построена, а вырезана из обсидианового монолита двести футов длиной и семьдесят или восемьдесят в диаметре, который затем поставили стоймя с помощью забытого, но впечатляющего инженерного трюка. В каждой из ее пяти граней, безупречно ровных и гладко отполированных, было прорезано по двадцать высоких, ничем не украшенных окон. Ни одного звука не доносилось оттуда. Огонек на верхнем этаже исчез; каменная дорожка вела к двери сквозь строй призрачных сосен.

Гробец-карлик тихонько фыркнул.

— Построено с размахом, — он гордо повернулся к Кромису, словно собственными руками выкопал эту башню в пустыне. — Тут не поспоришь.

Коротышка важно прошествовал между деревьями, его бронированный скелет серебрился в полумраке. Он перевернул топор и громко замолотил обухом в дверь.

— Выходи! — крикнул он. — Эй, выходи!

Он пнул дверь, и металлическая нога зазвенела, однако никто не вышел. Лишь орланы беспокойно кружили над водой, Кромис почувствовал, как Метвет Ниан подвинулась поближе к нему.

— Давай, Птичник! — голосил Гробец. — Или я настругаю твою дверь в мелкие щепки!.. Кстати, неплохая идея, — добавил он, обращаясь к самому себе, и снова завопил: — Да, НАСТРУГАЮ!

И тут откуда-то донесся сухой, отрывистый смех — негромкий, но хорошо слышный в тишине, которая последовала за этой угрозой.

Биркин Гриф грязно выругался.

— …В задниицу! — проревел он, обнажая свой тяжелый клинок.

Испуганный собственной недальновидностью, Кромис обернулся, чтобы встретить нападение со спины. На лбу выступила испарина, в руке сверкал безымянный меч. Птицы носились в небе, точно стая призраков, и истошно кричали. Тропа среди сосен разинула свой зев — туннель, западня, темнота. И Кромис приготовился нанести яростный удар сплеча…

Удар он так и не нанес.

Там стоял Целлар из Лендалфута, Птицетворец.

Повелитель Птиц был стар. Он достиг возраста, когда уже не существует телесных признаков, могущих отразить его, а чувство Времени сменяется неким экстатическим состоянием.

Его удлиненный куполообразный череп покрывала лишь кожа — гладкая, без единой морщинки, и такая чистая, так туго натянутая, что казалась почти прозрачной. Кости просвечивали сквозь нее, словно тонкий хрупкий нефрит. Она слабо отливала желтизной — никоим образом не болезненной, но странной.

Глаза у него были изумрудные, ясные, взгляд удивленный, губы тонкие.

Его одеяние — свободную хламиду без пояса из черных ромбов разного размера, стачанных друг с другом — украшала вышивка золотой нитью, заставляющая вспомнить странную геометрию башни Пастельного Города. Те же причудливые, тревожные фигуры, рожденные то ли живописью, то ли словом, то ли самой математикой Времени. Казалось, они живут собственной жизнью, отзываются на малейшее движение ткани — и при этом двигаются сами по себе, ползают, перетекают по ее складкам.

— Опустите оружие, милорд, — промурлыкал он. Кончик безымянного меча в нерешительности застыл у его дряхлого горла, но старик смотрел не на клинок, а на мертвого ягнятника, который висел на поясе у поэта. — Судя по тому, что у вас моя птица, вы — тегиус-Кромис. Вы не слишком спешили. И чуть не убили того, кого приехали навестить. Это была бы весьма досадная оплошность…

И Целлар засмеялся.

— Проходите. Сюда, пожалуйста, — он указал на башню. — Только представьте меня своему боевому другу с силовым топором. Чувствую, ему не терпится меня убить, но вынужден отказать ему в этом удовольствии. Ни одному карлику не нравится быть шутом. Ну, ладно…

Биркин Гриф придерживался иного мнения — вероятно, в силу упрямства. Когда Кромис вложил меч в ножны, он не выказал ни малейшего желания последовать его примеру.

— Вы либо дурак, либо преступник, — произнес он, наступая на старика. — Иначе с чего вам рисковать своей шкурой? По дороге сюда мы перебили больше народу, чем вы съели горячих обедов. Многие, кстати, поплатились за свои шуточки — и по сравнению с тем, что вы только что отмочили, это был детский лепет. Докажите, что вы первое, а не второе! Докажите, что вы — выживший из ума старик, действующий из лучших побуждений. Только после этого я войду в ваш дом. К примеру: откуда нам знать, что вы — Целлар из Лендалфута, а не какая-нибудь хитрая машина, вроде этих птиц?

Старец кивнул и улыбнулся.

— В самом деле… Может быть…

Он поднял руки и запрокинул голову, устремив взгляд куда-то в темноту, где носились орланы. Узоры-диаграммы на его хламиде тускло засветились, словно фосфор, и начали корчиться. Из горла старика вырвался