Строптивая невеста. Любить нельзя убить (СИ) - Успенская Ирина

Ответом ей был топот крысиных лапок где-то за соседним стеллажом.

Машинально бросив в ту сторону антикрысиное проклятие, Ольга прищурилась и снова склонилась над буквами. Разобрать что-то было крайне сложно, слишком много царапин. Но вроде бы, если повернуть к свету наискось, чтобы тени от случайных царапин и от букв получились разной глубины... да, точно! Целый слог: «кар». Ура?

Заколка-череп в волосах потяжелела, напоминая о себе.

— Ты тоже это ощущаешь? Темную ауру? — прошептала Ольга, оглядываясь.

Но зал был пуст, только островки света над столами, да тусклые по ночному времени плавающие светильники под потолком.

Показалось? Или...

«Шур-шур-шур, топ-топ-топ».

— Я тебя поймаю, — сказала она крысе-мутанту. — Даже не мечтай спрятаться. Я тебя запомнила.

«Топ-топ, шур-шур, хрусь-хрусь-хрусь», — в звуке прогрызаемой бумаги послышалась насмешка.

— Ах ты дрянь серая, — невольно восхитилась крысиной наглостью Ольга и вернулась к оттискам.

Увы, сколько она их ни вертела, как ни направляла свет — больше ничего разобрать не удалось, кроме... силуэта книги? Нет, серьезно? Кто-то выгравировал на любовном послании стилизованную книжку?

— Значит, что мы имеем... — шепнула Ольга под нос. — Книжка, буква «а» строчная, слог «кар», тоже со строчной... значит, это вторая часть слова. Или второе слово? Кар... карамель? Карусель? Кармин? Нет, длинно, не уместилось бы. Максимум еще две буквы. Кара? Вряд ли... Наверное, все же второй слог, что у нас заканчивается на «кар» и относится к любви? Или... к книгам? Кар... хм... Кар! Мобиль! По-бриттски это мобиль! Акции «Драккара»... о! Драккар — это вариант, но причем тут книга...

Что-то подсказывало Ольге, что этот кулон попался ей неслучайно. Это подсказка, которая так или иначе приведет к разгадке тайны проклятия. Прабабка Матильда прокляла Маньяка в припадке дикой ярости, когда ей и ее возлюбленному грозила смертельная опасность по вине Д'Амарьяка, но так как сила ее проклятия была несоизмерима с виной темного мага, откатом ударило и по роду Мортале... Но у любого проклятия есть обраточка, закон снятия, узел, на котором завязана маг-структура. Все, что Матильда сказала тогда, это «поцелуй любви». Об этом знали и Волковы, и Д'Амарьяки. Но почему-то ни один поцелуй любви проклятия не снял. Ведь всем известно, что Жорж Д'Амарьяк женился по любви на Жозефине Соланж, подруге Матильды...

Почему-то именно тут Ольгу посетило сомнение. Что-то здесь не сходилось. Между Матильдой и Андре была истинная любовь, их брак благословили древние боги, и поцелуев любви между ними было — не сосчитать. Однако проклятие никуда не делось.

И Жозефина любила Жоржа, а Жорж — Жозефину, однако их сын получился карликом. Очень сильным магом, таким же хитрым и беспринципным как Маньяк, но — карликом. И внук тоже. Его даже зовут Черным Карликом, он больше полувека возглавляет орден Лилии. Все прочие отпрыски Д'Амарьяков безнадежно бездарны, зато обладают великолепным здоровьем. Выбивается из общего ряда лишь Морис. Он — Д'Амарьяк, он здоров и красив, он обладает сильным темным даром. Да и Ренар, если уж так, вовсе не карлик. Наоборот, он довольно высок, несмотря на горб. Хоть и формально уродлив... Интересно, а Ренар или Морис влюблялись по-настоящему? Так, чтобы истинная любовь?

Наверное, Морис ведет все эти разговоры о любви к Ольге и женитьбе на ней из-за проклятия. Надеется, что их брак разрушит проклятие.

Глупо.

Да, точно. Глупо.

Потому что ни один Д'Амарьяк не сможет полюбить Волкову, а ни одна Волкова — Д'Амарьяка. Только ненавидеть, как Матильда и Жорж ненавидели друг друга.

Ольга обхватила голову ладонями. Слишком много мыслей, слишком много вариантов, непонятно, за что хвататься. И как же тяжело одной! Был бы рядом отец, они бы все обсудили, разложили по полочками и непременно нашли нужный вариант! Не зря же отец говорил, что раз Ольге выпал неординарный дар — значит именно ей и снимать родовое проклятие. Потому что кому же еще-то, дальше откладывать некуда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Запихнув куда подальше злость на мать и бабку, смирившихся с Божьей Карой (кар... нет-нет категорически не подходит, Матильда не верила в Божьи Кары, ее и от храма-то едва не отлучили за вольнодумство), Ольга заставила себя думать логически и конкретно, а не строить безосновательные теории об истинной любви, которой наверняка вообще не существует. То есть нужной ее разновидности, снимающей проклятие. И вообще, судя по всему, нужен не поцелуй как поцелуй, а какой-то артефакт или заклятие. Потому что просто поцелуи не сработали.

Итак. Следует вернуться к кулону и для начала проверить те теории, которые проверить проще всего. Так учил отец, а уж он точно знал толк в завиральных теориях.

Значит, стоит допустить, что книга — это именно книга и есть. Вон их сколько вокруг. Почему бы не...

— Не может быть так просто! — воскликнула Ольга и вскочила, переполненная естество-пытательским энтузиазмом. — Книга! Драккар!

К стеллажу, украшенному вычурной надписью «механика», она буквально подлетела. Нашла взглядом исторический раздел, пробежалась пальцами по корешкам с однотипными названиями. И ни на одном не было слова «Драккар». Странно. Ведь должно что-то быть, именно в лабораториях «Драккара» была сделана добрая половина великих открытий, и к половине из этой половины приложила руку Матильда...

Ну же! Смотри внимательно, Олечка, смотри и думай!

На миг прикрыв глаза и улыбнувшись воспоминанию об отце — это была его любимая присказка — она снова пробежалась пальцами по корешкам, но полкой ниже... остановилась, ощутив что-то... распахнула глаза, прочитала название «Первые мобили: от сказки к реальности» и...

И книга под ее пальцами шевельнулась.

Модифицированное антикрысиное проклятие сорвалось с ее пальцев раньше, чем она успела подумать. Книга нагрелась и задымилась.

— Ой...

— Зачем же уничтожать такую прекрасную библиотеку, — одновременно с ее ойканьем раздался знакомый бархатный голос, и книга перестала тлеть. — Или, по-твоему, я так похож на крысу?

— Очень похож. — Ольга зло дернула на себя книгу. — Только крупнее и опаснее.

— Намного опаснее, милая, — усмехнулся Ренар и отпустил книгу.

Ольга, продолжавшая тянуть ее на себя, отлетела от стеллажа и упала. То есть села на пол, опершись на соседний стеллаж.

— Ты!.. — На глаза чуть слезы не навернулись с досады.

— Ты не ушиблась? — склонился над ней горбун, тут же появившийся рядом, и протянул руку. — Извини, я всего лишь собирался быть вежливым и не отнимать у прелестной девушки интересное чтение на ночь.

Ольга поморщилась и встала сама, не прикасаясь к Ренару. И отступила вбок — назад было некуда, стеллажи мешали.

— Вот не надо, Д'Амарьяк. Мы оба знаем, что ты меня ненавидишь.

— Ты так в этом уверена? — о его кривую усмешку можно было порезаться.

— Как и в том, что покушения — твоих рук дело. Глупо искать драконий хвост, когда рядом вы с Морисом.

— Э... Фифа? — Он сделал большие глаза. — Я не узнал тебя в гриме.

Ольга сердито фыркнула.

— Тебе не удастся меня задеть.

— Ольга Волкова-Мортале не может рассуждать, как Фиолофинель Брильяниоль, у которой в голове исключительно рюшечки и список приглашенных на свадьбу персон.

Ольга снова фыркнула, но уже не так сердито. Вообще-то ей стало смешно. И... ну. . Ренар в самом деле вытащил ее из-под мобиля. А Морис поймал на лестнице и не дал сломать шею. Так что подозревать их глупо.

— Все равно я тебе не доверяю, Д'Амарьяк, — собрав остатки злости, сказала она.

И не смогла сдержать улыбку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ренар — тоже. Не сдержал. И не пытался.

— Благодарю за комплимент, — поклонился он. — Плохим бы я был темным магом, если бы юные прекрасные девы мне вот так запросто доверяли.

Почему-то Ольга залилась жаром. Странно. Он вроде ничего такого не сказал, а все равно. Жарко. И сердце бьется, как сумасшедшее. И во рту пересохло. Наверное... наверное, это темная магия! Он пытается ее проклясть! Поэтому и смотрит так пристально — в глаза, и вот ниже... на ее губы...