Часть Европы. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия - Борис Акунин

На следующий год Владимир собирает «бояр своих и старцев градских», чтобы посоветоваться, какую веру выбрать. Те предлагают не верить никому на слово, а съездить и посмотреть, как служат Богу в разных землях. Посольство из десяти «мужей добрых и смысленных» отправляется к булгарам, к «немцам» и к грекам (к хазарам они не едут, из чего можно заключить, что иудаизм отсеялся на первом этапе). Самое большое впечатление на инспекторов производит греческое богослужение: «Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». Владимир вроде бы соглашается и даже задумывается, где именно ему принять крещение, но всё еще медлит.

Затем летописец, как может показаться, отклоняется от темы и начинает подробно рассказывать о военном походе 988 года на Корсунь (Херсонес Таврический) – большой крымский город, принадлежавший Византии. Взять крепость Владимир никак не может, осада затягивается. Наконец один корсунянин пускает в русский стан стрелу, к которой привязана записка: если перекрыть воду, поступающую в город по подземным трубам, осажденные сдадутся. «Коли сбудется это, крещусь!» – восклицает князь. Оставшийся без воды Корсунь сдается, но и теперь Владимир не спешит принимать христианство. Он посылает византийским императорам-соправителям Василию и Константину предложение: если они отдадут за него свою сестру, город будет возвращен империи. Базилевсы отвечают, что не могут выдать царевну за язычника. После некоторой торговли относительно того, что должно произойти раньше – крещение или приезд царевны, стороны приходят к соглашению: Анна приедет со священниками, они совершат обряд крещения, а затем состоится венчание.

Последней каплей, окончательно разрешившей сомнения Владимира, становится болезнь, поразившая его «по божественному промыслу»: князь вдруг слепнет. Прибывшая в Корсунь царевна говорит, что нужно поскорее стать христианином и тогда недуг пройдет. Тут-то Владимир наконец крестится. Едва епископ «возложил на него руку», как слепота сразу прошла. И многие приближенные, увидев это, тоже стали христианами. (Между прочим, с хитрого Владимира вполне сталось бы инсценировать временную слепоту, чтобы преодолеть предубеждение тех дружинников, которым не нравилась идея перехода в чужеземную религию).

Отдав Византии Корсунь как «вено» (свадебный выкуп) за царевну, Владимир возвращается в Киев. Там он велит изрубить или сжечь идолов, которых совсем недавно с такой помпой установил, а главного из них, Перуна, привязывают к хвосту коня, колотя палками, и сбрасывают в реку.

Поскольку киевляне не очень-то хотят креститься, князь объявляет, чтобы назавтра все пришли к реке, а кто не придет – «противник мне да будеть». После этого все, конечно, являются, и свершается массовое крещение.

Случилось это, согласно летописи, 28 июля (по Григорианскому календарю) 988 года.

А теперь давайте пройдем по канве событий еще раз, чтобы получить ответы на возникающие по ходу чтения вопросы и привести версию «Повести» в соответствие с другими историческими источниками.

Начнем с того, что никакого открытого конкурса конфессий скорее всего не было – это не более чем притча, полемический прием, с помощью которого монах-летописец прославляет свою веру и принижает иные.

В конце Х века у Владимира не могло существовать серьезных сомнений относительно того, что в качестве государственной религии выбирать следует христианство, причем именно византийского толка.

Ислам вряд ли мог вызывать в Киеве особенное почтение, поскольку ассоциировался прежде всего со слабым волжско-булгарским царством, которое русские не раз побеждали. До Рима было далеко, серьезных политико-экономических связей с ним у Руси не существовало, а западноевропейская империя только-только сформировалась и не могла восприниматься как нечто, равнозначное великой и вечной Византии. Об иудаизме нечего и говорить: он был дискредитирован тем, что хазарские каганы к тому времени сами от него отказались и приняли ислам, попав в политическую зависимость от Хорезма.

Таким образом, речь могла идти только о греческом христианстве. И отправлять в Царьград послов с инспекционной поездкой, чтобы проверить, красиво ли греки чествуют Бога, Владимиру, разумеется, было незачем. Русские купцы и воины и без того часто бывали в византийской столице.

Вопрос заключался только в одном: как и на каких условиях присоединится Русь к греческой церкви.

Аргументом в этом споре и стал крымский поход Владимира, никак не объясненный летописью.

Предыстория этой военной экспедиции такова.

Молодой базилевс Василий II (976 1025), при котором Византии суждено было достичь вершин могущества, в первые годы своего правления столкнулся с трудными проблемами.

Болгария, покоренная было Иоанном Цимисхием, вновь взбунтовалась и незадолго до описываемых событий, в 986 году, нанесла византийцам тяжелое поражение.

Еще хуже обстояли дела внутри самой империи, раздираемой мятежами. Племянник свергнутого Никифора Фоки захватил Малую Азию и шел на Константинополь. Поэтому в начале 988 года Василий прислал в Киев послов с просьбой о военной помощи.

Владимир выдвинул условие – отдать ему в жены царскую сестру. Требование было неслыханно дерзким. Законы византийской монархии запрещали брак «багрянородной» принцессы (то есть родившейся у правящего монарха, в особой Багряной палате дворца) с любыми иностранцами, не говоря уж о язычниках. Всякий правитель, который получил бы в жены «порфирогенитую» царевну, невероятно возвышался в глазах всего тогдашнего мира. Западноримский император Оттон II и французский король Гуго в свое время попытали счастья – и получили отказ.

Василий находился в таком отчаянном положении, что спорить не стал, однако и выполнять скандальное условие не собирался.

После того как Владимир послал базилевсу на выручку шеститысячное варяжское войско, с помощью которого мятежники были разгромлены, Константинополь и не подумал отправлять в Киев царевну.

Тогда-то, чтобы заставить греков исполнить обещанное, Владимир и захватил Корсунь. Он был согласен принять христианство – но лишь в качестве платы за брак и не соглашался креститься, пока Анна не прибудет в Крым.

Титмар Мерзебургский, скандализованный этим мезальянсом, пишет в своей «Хронике», что Владимир «учинил большое насилие над изнеженными данайцами» (то есть греками).

Точно неизвестно, где именно князь принял христианство, но видимо это произошло именно в Корсуни, накануне свадьбы, и обряд был совершен священниками из свиты царевны. Неслучайно Владимир был наречен Василием, как бы признавая себя духовным чадом базилевса.

Креститься самому и понудить к этому приближенных было легко. Но на обращение в новую религию населения страны понадобилось много времени и сил. Из летописи ясно, что столичных жителей сделали христианами при помощи запугивания – и сугубо формально, ничего толком не объясняя. Скорее всего, киевляне восприняли непонятный обряд с залезанием в воду как очередную прихоть сурового властителя и, хоть повесили на шею крестики, все равно остались при прежних верованиях.

Владимир и не стремился проникнуть в душу подданных – ему довольно было внешнего соблюдения новых установлений.

Однако и с этим получалось не гладко.

Известно, что в Новгород пришлось снарядить целое войско во главе с боярином Добрыней. Новгородцы отказались от язычества лишь после ожесточенной борьбы. В ходе столкновений были убиты жена Добрыни и несколько его родичей. Киевским карателям пришлось поджечь город – лишь тогда местные жители объявили себя христианами. Идолы были уничтожены, разрушенную во время беспорядков церковь Преображения восстановили, горожан заставили надеть крестики.

Во времена Владимира даже подобным, исключительно декоративным образом христианство распространилось по стране лишь узкими полосами, вдоль водного пути. К лесным племенам, находившимся в стороне от этой трассы, еще несколько веков ходили миссионеры. Есть сведения, что вятичи и в XIII веке оставались язычниками. В конце концов, всё русское и финское население Руси приняло христианство, но народное православие вобрало в себя и сохранило множество обычаев прежней веры.

Владимир, очевидно, и не рассчитывал на скорый результат. Он действовал последовательно и основательно.

Первым шагом, совершенно разумным, было строительство множества церквей – причем на тех же местах, где раньше находились капища и стояли идолы. Ни в коем случае нельзя было допустить религиозного вакуума.

Постепенно возникла и стала развиваться церковная иерархия – с митрополитом в Киеве и областными епархиями, которых к концу Владимирова княжения насчитывалось семь: Новгородская, Полоцкая, Черниговская, Волынская, Туровская, Белгородская и Ростовская.