Эйсид Хаус - Ирвин Уэлш

Коротенькую пиздатую песню, чувак!

Просто прошу парня спеть чертову песню. Никаких подъебок, типа.

Давай песню, приятель. Начинай!

ТЫ! ЗАТКНИСЬ С ЭТИМ ДЕРЬМОМ! Цветок чертовой Шотландии. Дерьмо! Я ненавижу эту блядскую песню. О цве-ток Шот-лан-ди-и... гнусная моча. Давай настоящую песню. Пой Далекие Барабаны.

Что значит оставь его? Я просто прошу чувака спеть. Далекие Барабаны.

Что?

Ты не знаешь Далекие на хуй Барабаны? Нет? Слушай меня, приятель, я спою ее, твою мать.

Я СЛЫШУ ЗВУК

ТУ-ТУ-ТУ-ТУ

ТУ-ТУ-ТУ-ТУ

ДАЛЕКИХ БАРАБАНОВ

ТУ-ТУ-ТУ-ТУ

ТУ-ТУ-ТУ-ТУ

ПОЙ, ТЫ, КОЗЕЛ!

Я слышу звук далеких барабанов. Это просто. Ты же чувак с образованием и все такое. Ты можешь понять это. Я-СЛЫШУ-ЗВУК-ДАЛЕКИХ-БАРАБАНОВ.

Вот так лучше, хэй, хэй, хэй.

Сканко! Кирсти! Послушайте чувака! Далекие на хуй Барабаны!

Клево. Как доктор прописал. С меня бутылка Becks, кореш. В натуре кореш. Чувихи пьют Diamond Whites. Это Линни, подружка Сканко, понимаешь?

Спасибо, приятель.

Видишь, Сканко, чувак свой в доску. Похоже будет мой кореш, черт возьми.

Как ты там говорил тебя зовут, приятель?

Алистер, верно.

За Алистера.

Спасибо, приятель.

Так ты уже уходишь, кореш? Да? Ну бывай.

Далекие Барабаны, пиздец, чувак!

Что за охуенно приставучий мудак! Видел, как глупый козел пел эту старую песню?

Далекие на хуй Барабаны, чувак.

Подкинь пиво, Сканко. Только не надо выступать из-за того, что этот парень получил одну бутылку. Это ровным счетом ничего не значит. Сам понимаешь, как говорится на халяву и рот корытом, да, Линни?

Спасибо! За козлов, играющих в регби! И хотя они все пидоры, все равно выпьем за них!

ЭЙСИД ХАУС

Что-то странное происходило над Пилтоном. «Наверное, эта чертовщина не только над Пилтоном», — размышлял Коко Брайс, но поскольку он сейчас находился в Пилтоне, это было единственное, что заботило его. Он взглянул на темное небо. Оно, казалось, раскололось. Часть его была ужасно исполосована, и Коко привело в замешательство то, что открылось его взору, и сочилось из этой раны. Осколки ярких, подобных неоновым, огней светились в разъеме. Коко мог различать отливы и приливы неких потоков внутри полупрозрачного бассейна, словно накапливавшегося позади темной мембраны неба, готовясь выплеснуться сквозь этот провал, или по крайней мере дальше терзать израненную завесу облаков. Тем не менее, свет, исходящий из раны, казалось имел суженное самостоятельное направление. Он не освещал расположенную внизу планету.

Затем пошел дождь. Сначала несколько предупреждающих плевков, сопровождаемых глухими раскатами грома в небе. Коко увидел вспышку молнии, и хотя его раскаленная докрасна визуальная картина была неким образом расстроена, он все же вздохнул с облегчением, что его странное видение было подавлено более земным феноменом. «Я был сумасшедшим, что решился проглотить вторую таблетку кислоты. Видения какие-то невозможные».

Его тело, если оставить в стороне его собственное устройство, растягивалось как резиновое, но у Коко было достаточно ресурсов воли и достаточно опыта, связанного с наркотиком, чтобы вспомнить тот страх и панику, накатывающих сами по себе. Золотое правило «оставаться спокойным» десятилетиями провозглашалось прожигателями жизни по вполне понятной причине. Он критически оценил свое положение: Коко Брайс, трипует в одиночестве в парке приблизительно в три часа утра, и молнии вспыхивают над ним в предвещающем несчастье небе.

Расклад был такой: в лучшем случае он промокнет до нитки, в худшем в него ударит молния. Он был единственным высоким объектом на несколько сот ярдов, стоящим прямо в середине парка. «Твою мать, господи боже», — проговорил он, сводя отвороты своей куртки вместе. Он сгорбился и быстро помчался по тропинке, разделявшей огромный собачий туалет, которым был Уэст Пилтон Парк.

Затем Коко Брайс, судорожно глотая воздух, выдавил из себя едва уловимый шепот. Крикнуть не удалось, просто что-то пробормотать. Он почувствовал, как его кости завибрировали, когда по его телу пронесся жар, и содержимое его желудка ринулось вниз, вытесняя накопившееся дерьмо из кишок. Коко ударило что-то с неба. Последнее, что он увидел перед тем, как лишился сознания, это поднявшуюся ему навстречу бетонную дорожку. И он, должно быть, подумал: все-таки молния.

Кто Что Где Как ЧТО Я ТАКОЕ?

Коко Брайс. Брайси из Пилтона. Брайси — один из Хибз Парней. Коко Чертов Брайс, ты — псих, — пытался он крикнуть, но у него не было голоса, с помощью которого его могли услышать. Он, казалось, мягко качался на ветру, как лист, но не мог чувствовать никаких потоков воздуха или слышать завывание ветра. Ближайшее, что он смог хоть как-то ощутить, было какое-то одеяло или знамя, раскачиваемое бризом, но он по-прежнему не обладал способностью определить его размеры или форму. Ничто не прошибало его нечувствительность. Представление о его пределах было чудовищно расплывчатым, казалось, будто он одновременно заключал в себе вселенную и был размером с булавочную головку.

Через некоторое время он начал видеть, или чувствовать, какие-то структуры вокруг него. Это были нормальные образы, но он не мог понять, откуда они появлялись, или как они развивались, совершенно не обладая реальным ощущением себя, имеющего тело, конечности, голову или глаза. Впрочем, эти образы были четко осознаваемы; иссиня-черный задник, освещаемый мерцающими, вспыхивающими как искры, бесформенными объектами различной массы, столь же неопределяемых, как и он сам.

Я мертв? Это смерть, вашу мать? КОКО ЧЕРТОВ БРАЙС!

Черное становилось более голубым, атмосфера, внутри которой он двигался, определенно сгущалась, оказывая больше сопротивления его ощущению движущей силы.

Коко Брайс

Что-то остановило его движение. Оно было как желе, и он осознал, что сейчас застрянет в нем. Паника на мгновение захлестнула его. Ему казалось важным продолжать двигаться. В нем было ощущение путешествия, требовавшего завершения. Он заставил себя двинуться дальше и смог различить на расстоянии накаленный добела ослепительный центр. Он ощутил мощный прилив душевного подъема и, используя свою силу воли, направился в сторону этого света.

Эта проклятая наркота не реальна. После того, как совсем отпустит, мне придет конец, вашу мать!

Руки Рори Уэстона дрожали, когда он положил трубку. Он мог слышать визги и крики, доносящиеся из другой комнаты. На мгновение, не больше чем на несколько секунд, Рори пожелал, чтобы он вообще оказался в другом месте и времени. Как же все это произошло? Он начал выстраивать последовательность событий, приведших к этому, но его построения были сразу же разрушены очередным ужасным воплем из-за стенки.

— Держись, Джен, они уже едут, — закричал он, бросаясь навстречу источнику агонизирующей какафонии.

Рори подошел к распухшей фигуре своей страдающей подружки, Дженни Мур, и сжал ее руку в своей. Небольшой диван от Паркер Нолл вымок от ее вод.

Снаружи грохотал гром, заглушая для соседей ее вопли.

Дженни Мур, превозмогая боль, также думала о скопившихся обстоятельствах, приведших ее к этому состоянию в квартире на Морнингсайд. Ее подруга Эмма, также беременная, хотя и на месяц позже Дженни, как-то раз обратила внимание на вид их ковыляющих фигур, отразившихся в витрине магазина на Принцес Стрит. «Господи боже, Джен, взгляни на нас! Ты знаешь, я иногда желаю, вспоминая тот холодный зимний вечер, что лучше бы сделала Иэну вместе этого минет», — воскликнула она.

Они посмеялись над этим, громко смеялись. И вот, Дженни сейчас не до смеха.

Меня разрывает на части, а этот ублюдок сидит надо мной с этим чертовски глупым выражением на своем лице.

Что получаешь от них физически? Для этих мерзавцев это просто очередная ебля. Мы все вынуждены это делать, но тут они все говорят нам, как этим заниматься, контролируют нас — гинекологи, те, что уже стали отцами, все мужчины, вместе в отвратительном прагматическом заговоре... Эти говнюки уже освободились эмоционально от тебя; ты просто хранилище драгоценного плода их несусветного бреда, и выводишь его в мир через свою чертову кровь... но ты становишься истеричной, дорогая... это все гормоны, по всему телу, просто слушай нас, мы знаем лучше...

Прозвенел звонок. Приехала скорая помощь.

Спасибо, Господи, что они здесь, мужчины. Еще больше этих проклятых мужчин. Санитары. Куда, черт возьми, подевались на скорой помощи САНИТАРКИ?

— Успокойся, Джен, мы уже едем... — сказал одобряюще Рори.

«Мы уже едем?» — подумала она, когда очередная волна боли, хуже, чем все, что она когда-либо испытывала, захлестнула ее, раздирая на части. На этот раз гром и молнии самой странной из всех гроз, разразившихся над Шотландией, просто не могли с ней состязаться. Она почти потеряла сознание от боли, когда ее клали на носилки, несли вниз по лестнице и заталкивали в фургон. Они еще не отъехали, как стало понятно, что до госпиталя не добраться.