ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. - П. Лотинкин

Шеремех надел на голову обруч с телефонами, и Воронин включил диктофон на «Р1ау»:

« — Очень мне, Мариночка, ваша работа нра­вится, — зазвучал до тошноты приторный голос зама мэра по идеологии Кунгусова по кличке Ме­теор. Этот человек умел обаять тех, кто ему был в данный момент нужен. А «Мариночка», понял Ше­ремех, это наверняка руководитель телепрограм­мы «Новости с напором». — Все лучше и лучше работаете. Не сравнить с этим горлопаном Шере-мехом. Ваши ровные, вежливые тексты прекрасно подчеркивают его оголтелость и необъективность. Молодцы! Такой вот, деликатный и взвешенный напор нам сейчас как раз очень и нужен... Есть всего лишь одно пожелание.

— Слушаю вас, Владимир Георгиевич, — не менее приторно, с подобострастным придыханием насторожилась Мариночка. Недавно она за счет города получила для сына-молодожена трехком­натную квартиру, так что ей было, за что обожать мэра.

— Вот был у вас недавно репортажик... О ста­рике-инвалиде. Якобы он пострадал от рук захва­тивших Химмаш бандитов. Но ни  компенсации, ни лечения так и не дождался. Пока, мол, его не пригрела администрация Ленинского района. II лично его глава, Орехов. Отчего, кстати, вообще у вас этот хмырь появился? Откуда надуло?

— Там все точно. Мы все проверили! Нас на него вывела одна старушенция, внештатиица. Он у нее во дворе обитал. Его действительно избили на Химмаше. Зверски причем. И не такой уж он старик. Ему чуть больше сорока. Был высококлас­сный спец по электронике. А сейчас почти ослеп и работать совершенно не может. Мы же подчеркну­ли: захватчиков Химмаша, избивавших людей, под­держал губернатор! Собственно, ради этого мы...

— Ну, какой он спец был, — построжал голос Кунгусова, — это, допустим, не вам судить. Да и репутация у этого человека... Пьяница, бомж, ту­неядец... Разве таких людей нам надо сейчас пока­зывать? Да к тому же еще явно противопоставляя районную администрацию — городской. У вас по­лучилось, что горздрав не позаботился, а вот Оре­хов — такой заботливый! Нехорошо. Да, Ленинский район у нас на хорошем счету. Да, Орехов очень много сделал для того, чтобы город похорошел. Но при этом он хорош именно тем, что неуклонно проводит в жизнь политику и решения мэрии, а именно: главы города Аркадия Михайловича! По­нимаете? Вот в этом духе и надо продолжать. А вы в последнем выпуске такому важному для города событию, как проверка Аркадием Михайловичем уровня благоустройства во дворах, уделили всего три минуты! Это что? Вы что, не понимаете: гро­мадную работу, неподъемный воз проблем решает Глава города, а вы об этом в год выборов — мель­ком. Кстати, надо настойчивее подчеркивать, какое огромное внимание Аркадий Михайлович уделяет ремонту дорог и зданий. Нам надо побольше тако­го, наступательного позитива!

— Я все поняла, записала, Владимир Георгие­вич. Обязательно учтем, обязательно!

— Пожалуйста. Мы очень на вас надеемся. И обратите особое внимание на то, как много делает­ся. Например, чтобы подростки на лето не остались без дела. И для улучшения здравоохранения. Кста­ти, скоро откроется новая станция скорой помощи. Там все, чтобы врачам было удобнее работать. Возможно, на этом объекте побывает и Аркадий Михайлович. Не упустите этого факта.

— Ни в коем...»

Воронин щелкнул клавишей диктофона, и звук пропал.

Шеремех снял наушники и пожал плечами:

— Ну и что? Нормальный ход. Они тщательно следят, чтобы ни словечка доброго о районных уп­равах не просочилось. А тем более, о главах райо­нов. Эдак, ведь кто-то из них может засветиться, и у народа появится желание избрать в мэры того, кто действительно хочет и умеет о городе заботить­ся. Чего вы тут такого увидели?

— О, тут о-очень интересные подробности вылезли... Кстати, как тебе их мнение про твою оголтелость?

— Ну-у, Владимир Федрыч, это наш стиль. Мы говнюков называем говнюками, а воров — во­рами. Иначе нельзя.

— Тут понимаешь, какая штука... Люди тебя, конечно, слушают, цитируют. Но, понимаешь, иногда эффект от ругани прямо противополож­ный. Вот что ты их все с грязью мешаешь? Так ведь не бывает, чтобы все плохо. Даже Гитлер уж на что был, а вот дороги — отличные при нем строили.

— Выходит, наш ЧАМ хуже даже Гитлера Он и дорог не делает!

— Ну, зачем так? Да — он плохой мэр, да — не­честный человек, но ведь люди видят, что и при нем что-то хорошее делается. Просто не может не делаться. А ты — только ругаешься. Это настора­живает. Вот, они боятся показывать глав районов, которые хорошо работают? А ты — покажи. Да подчеркни при этом: есть у нас люди, в том числе и в руководстве городом, которые любят наш Катеринбург, заботятся о нем. Вот если бы, мол, вся мэрия так работала! Поверь, это и делу поможет, и критику твою сделает более существенной.

—Знаете, Владимир Федрыч, я же вас не учу шпионов ловить? Журналистика это... Давать надо не то, что надо тебе, а то, про что людям интересно. Вы лучше дедушке подскажите: пусть слова получше выбирает. Это надо же брякнуть: «в расстреле царской семьи виноваты все жители области»! Понятно, что он хотел обосновать, почему Храм-Памятник-на-Крови строят за общие деньги. Но это все равно, что требовать с меня алименты на всяких ублюдков — только потому, что я живу в одном городе с их папашами. Вот увидите: мэрские подпевалы обязательно к этим словам прицепятся.

—Ну, знаешь... Это ведь как посмотреть. По­каяние штука непростая... Если твой папаша или просто сосед с дури набросал в речку битых буты­лок, то и ты сам, и твои дети, и внуки будут там резать ноги. И выходит, ты как бы ни при чем, а отдуваться приходится. До тех пор, пока ты — или кто-то другой — это стекло не соберет. Ведь так? То же и с покаянием. Совесть чаще всего мучает не тех, кто на курок нажимал, а тех, в кого стреляли. На то мы и люди...

—Вот и говорили бы так, об ответственности, — Иннокентий здорово обиделся. Как все живущие работой, он болезненно переживал, когда его твор­чество не нравилось. — А то: «виноваты». И вообще на ТВ сейчас счет «два — семь» в пользу мэра. Семь каналов поливает губернатора грязью, а отстаивает его позицию — только два. Да и на тех, вы ж пони­маете, кроме моих программ смотреть-то особенно и нечего! Ну, ведь так?

—Так-то оно так. Но как по-другому? Это мэ­рия себе может позволить, у нее бюджет - полная тайна. А у нас на одного работающего — два реви­зора. В том числе и от мэрии. Вот показал бы ты, сколько народа, от которого городу никакой поль­зы, за счет городского бюджета содержат! Журна­листы, лизоблюды, чиновники — тьма тьмущая.

—Показываю. Толку-то? Аркашка слушает, да ворует. Вы думаете, я не понимаю, что перехлес­ты случаются? Понимаю. Но и вы людей поймите. Они выбирают всякое чмо, а потом вынуждены годами терпеть. Это только мы, идиоты, можем себе выбирать обузу, неизвестно кого, сразу аж на четы­ре или даже на пять лет. Без всякого испытатель­ного срока... Ну так вот, когда я почти матерюсь, это и они, избиратели, вместе со мной хотя бы пар спускают, душу отводя!

—  Не скажи. Народ сейчас грамотнее стал. Разбирается, что это на его деньги мэр за власть с губернатором борется. Многие уже поняли, что это за счет их зарплат мэр пиарщиков нанимает... Но я-то, собственно, тебя по другому поводу... Ты обратил внимание, про какой репортаж говорил Метеор?

— О каком-то инвалиде? Я его не видел.

— А конкурентов надо смотреть. Очень инте­ресные вещи связаны с этим инвалидом. Мои ребят­ки кое-что покопали, и оказалось, что зовут этого человека Вилен Королев, прозвище у него Абсент

—           за любовь к соответствующему напитку. Ког­да-то он работал в Химинституте, который возле Химмаша. Потом на волне перестройки уехал во Францию. Создал там фирму, которая занималась конструированием особо качественной электрон­ной аппаратуры. Причем, много из ее продукции засекречено, ибо применяется спецслужбами. Же­нился он там, в Париже, но не прижился. Много пил, и, в конце концов, фирму у него жена оття­гала, а он вернулся в Катеринбург, как и уезжал: в чем был. Здесь он некоторое время болтался без дела. А потом его пригрел... Угадай кто?