Прикосновение звёзд - Раиса Крапп

Дороти велела разыскать на чердаке и привести в порядок большое кресло на колёсах, о котором помнила, вероятно, она одна - Кренстон не имел ни малейшего понятия о его существовании. В этом кресле по распоряжению Дороти Гретхен вывозили на большую солнечную террасу, на которую выходило окно её комнаты.

Первый "выезд" происходил в присутствии домоправительницы, и когда Гретхен попыталась возразить против этого кресла, доказывая, что способна выйти самостоятельно, Дороти прервала её так строго и непреклонно, что Гретхен тут же и капитулировала. К тому же, кресло оказалось чрезвычайно уютным. Гретхен сидела, обложенная подушками, укрытая пушистым пледом, и грелась в нежарких лучах. Читала, или смотрела на сад и окрестности, широко открывающиеся перед нею, слушала птичье пение, или дремала, откинувшись на подушки... Гретхен как будто физически ощущала, как исчезает угнетавший её груз, невидимый, но столь невыносимо тяжкий.

И всё же, она постоянно ощущала присутствие тех двух, смутивших её обстоятельств, не смотря на всё расположение хозяина и всех других обитателей гациенды Тополиная Обитель. Они были как два тревожных облака на голубом небосклоне, и любое из них, того и гляди, оживёт, разрастётся так, что заполонит небо, и блеснут молнии, хлестнёт ветер, сметая без следа покой и беззаботность, что царили вот только что и казались столь незыблемыми.

Глава двадцать четвертая

рассказывает о сэре Тимотее Кренстоне

и прочем населении Тополиной Обители

Вероятно, жизнь в этом живописнейшем уголке, но вдали от общества, имела свои недостатки, а именно - недостаток общения, разнообразия в буднях, но в избытке было вчерашних лиц, и каждый завтрашний день был точной копией прошедшего. Поэтому появление очаровательной Гретхен, насколько милой, настолько же и загадочной, встряхнуло жизнь абсолютно каждого человека в гациенде. Если бы только она знала, сколько вызвала пересудов в кухне, прачечной, на заднем дворе - да всюду, где собиралось более одного человека! Сколько невероятных версий произошедшего с нею было выстроено вокруг её имени! Габи ходила именинницей. Никогда ещё ей не внимали с такой жадностью, ловили буквальное каждое её слово и несли дальше в собственном пересказе, щедро сдобренном предположениями и догадками. Впрочем, все пересуды были проникнуты искренним сочувствием к милой даме, слуги непременно подчеркивали её нетребовательность, покладистость и умение искренне радоваться самым малым удовольствиям - вот эта сторона её характера причислялась к особым достоинствам. А ведь дама эта, без сомнения, была аристократка - в этой догадке все сходились единодушно и кому, как ни слугам было судить об этом со всем знанием дела.

Вероятно, Кренстону тоже не хватало общения здесь, вдали от светского, да и любого другого мало-мальски сносного общества. Впрочем, достоверно сказать об этом было затруднительно - владелец усадьбы выглядел вполне довольным жизнью, и в отличие от Гретхен никакие тревоги не омрачали его дней. При каждой встрече с нею он был в неизменно хорошем расположении духа, много шутил, желая и ей поднять настроение.

Всё более узнавая хозяина Тополиной Обители, Гретхен поняла, насколько была не права, высказавши предположение, будто Кренстон сторонится женщин из-за осознания собственной непривлекательности. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, он был раскован и лёгок в общении, умён и ироничен - часто довольно едко. Он был широко образован, умел составить и высказать собственное суждение по любому вопросу. Порой они проводили вместе несколько часов кряду, и Гретхен забывалась, увлечёная беседой, и глаза её разгорались, она забывала, что должна быть осторожна. Потом - как правило, уже в отсутствие Кренстона, она испуганно спохватывалась: что же она говорила? Не вырвалось ли у неё некое слово, открывающее ту сторону жизни, над которой Гретхен опустила плотный занавес? И она пыталась заново перебрать в памяти долгие беседы... Но если даже Гретхен и теряла нечаянно крупицы своих тайн, Кренстон был корректен, ни разу не воспользовался оговорками Гретхен, напротив, позволял им ускользнуть от её внимания. Впрочем, для Гретхен это тоже становилось поводом обеспокоиться - а что если от его внимания ничего не ускользает, и он складывал в своей памяти зёрнышко к зёрнышку? Он ни разу не пытался больше расспрашивать Гретхен о её прошлом, что одновременно успокаивало и тревожило её. Почему его не интересует кто она и как жила, какие невзгоды привели её в Тополиную Обитель в столь плачевном состоянии? Или она, в самом деле, не замечая того, выбалтывает о себе больше, чем хотела бы? И Гретхен давала себе слово впредь быть осторожнее и боялась, что ни в её силах противостоять уму и проницательности Кренстона.

Однако, при всех сомнениях и запоздалых упрёках себе, Гретхен чувствовала, что от сэра Тимотея Кренстона ей не надо ждать беды. Как ни мало знала она его, но суть человека проявляется в самых малых поступках, движениях души, в отношениях с другими людьми. Она не имела возможности наблюдать его в общении с людьми равного ему социального статуса, но вот его поведение со слугами говорило о нём много. Гретхен видела, как он разговаривает с прислугой, как отдаёт распоряжения, и видела искреннюю их преданность ему, даже любовь. Порой она ясно ощущала, что они горды своим господином и рады сделать что-то приятное для него, а его благодарность способна осчастливить их. Для Гретхен было удивительно наблюдать такие отношения между слугами и хозяином, она знала совсем другие: с одной стороны - презрительная жестокость, бесчеловечность, с другой - страх, лень, хитрость и тайное, но нисколько не меньшее презрение, а может, и ненависть.

Теперь она знала не только со слов Габи, - Кренстон сам сказал ей, что никогда не был женат, и на этот раз Гретхен почувствовала недоумение - сэр Тимотей мог составить счастье любой женщины. Да, он был некрасив. Бог одарил его атлетическим сложением, роскошными волосами, а потом... создавалось такое впечатление, что Создатель потерял интерес к своему творению, и худощавое лицо с неправильными чертами получилось абы как. И хотя оно не было отталкивающим, но и привлекательного не содержало. Однако теперь, когда Гретхен узнавала Кренстона, она видела, что в глазах его светится ум, и в каждом выражении, движении лица лежит печать благородства. Более того, была некая магическая притягательность в его открытой улыбке, равно как и в усмешке в сочетании с быстрым проницательным взглядом, в завораживающей пластике жестов... И Гретхен не находила теперь ни единой причины, по которой сэр Тимотей Кренстон оставался до сих пор холост.

Глава двадцать пятая

появление доктора Джоберти

В один из дней второй недели пребывания Гретхен в Тополиной Обители, она познакомилась с доктором Джоберти. Этот человек был единственным врачом на всю округу, и единственным из соседей, кому сэр Кренстон не только искренне симпатизировал. Более того, между ними возникли серьезные дружеские отношения.

Гретхен просматривала ноты в музыкальной гостиной, когда голос Кренстона привлёк её внимание, и она подошла к раскрытому окну, став свидетелем их встречи.

- Джоберти, друг мой, я увидел вашу коляску ещё на аллее! - Кренстон сбежал по ступеням лестницы главного входа. - Как я рад вас видеть!

- Могу ответить лишь тем же, - передав вожжи подоспевшему молодому слуге, худощавый и очень загорелый человек спустился с козел лёгкой двухместной коляски. - Ромирес, как чувствует себя ваша супруга?

- Хорошо, господин доктор, слава Деве Марие.

- Передайте ей привет от меня, да поберегите её, если хотите через два месяца получить здорового крепыша.

- А как же, господин доктор, обязательно поберегу! - широко заулыбался парень. - И привет ваш передам, вот Луиза будет рада! Спасибо за ваши заботы, господин доктор!

- Итак, сэр, - доктор повернулся с Кренстону, - вы заставляете меня пребывать в абсолютном неведении и воображать всевозможные причины вашего исчезновения, в большинстве такие, которые покою моему не способствуют.

- Джоберти? Чем заслужил я ваш суровый выговор?

- Пол месяца от вас нет вестей - я уже стал думать о вас невесть что, а что прикажете думать? Никто не тормошит меня среди ночи и не тащит сквозь дождь в неизвестном направлении...

- Друг мой, вынужден прервать живописания того, как я осложняю вам вашу многотрудную жизнь, - бросив взгляд на дом и заметив Гретхен в окне второго этажа, перебил его Кренстон с улыбкой. - Взгляните туда и вы поймете, что у меня был повод позабыть о вас.

Джоберти поднял голову и... начал протирать глаза:

- Скажите, я ослеп? Иначе как мог я не увидеть сей изумительный цветок, ангела, парящего в вышине! - его декламация должна бы была звучать с театральных подмостков.

Гретхен, внезапно сделавшись центром внимания, не ожидала и не хотела этого. Она ещё думала, как должна ответить, когда доктор снял шляпу и склонился перед ней с глубочайшей почтительностью.