Волшебный витраж - Диана Джонс

– А! Да! – воскликнул он. – Мол-ни-и!

Тут Эйдан вспомнил, как сильно проголодался. Миссис Сток сказала через десять минут и никуда не уходить. Эйдан проскользнул мимо мистера Стока и пустился бежать.

– Что-то не заладилось? – спросил мистер Сток Таркина, когда Эйдан скрылся из виду. – Мне тут показалось… Подсобить не требуется?

– Пока нет. Сам разобрался, – ответил Таркин. – Должен тебя предупредить, Стокки, по Эйдану у нас с этой минуты объявляется полная боевая готовность, такие дела.

Глядя на Шона, который как раз поволок косилку в их сторону, мистер Сток встревоженно заскреб в затылке под шляпой.

– Ну ладно. А по мне, на самом деле метят в профессора.

– Поправь настройки: метят в них обоих, – отозвался Таркин. – По-моему, дело пахнет жареным.

Тут Шон с косилкой ввалились в сарайчик. За спиной у Шона ударили первые капли ливня. Таркин покривился и рысцой припустил к машине с костылем наперевес, совершенно позабыв, что у него только одна нога.

Глава двенадцатая

Весь день и весь вечер лило как из ведра. Эйдан уныло сидел с Рольфом в темной холодной гостиной, в очередной раз жалел, что Эндрю не удосужился купить телевизор, и не понимал, чем заняться, раз телевизора нет. Поболтался по комнате, поискал что-нибудь интересное. Так и вышло, что он нашел два конверта от Стейси – миссис Сток хитроумно запрятала их в стопку нот на пианино.

Один был адресован Эндрю. Стейси написала на нем: «Эндрю, пергамента пока нет, зато я нашла вот это. Пожалуйста, прочитайте письма и заметки, которые я положила у вас в кабинете. По-моему, это важно. С».

А другой, к вящей радости Эйдана, оказался для него, и был он большой и пухлый. На нем почерком Стейси значилось: «Эйдан, все это было на дне той коробки. Жалко, что ты не дождался. Приятного тебе чтения. С».

Когда Эйдан открыл конверт, внутри оказалась пачка старых комиксов, и каждый был помечен черными чернилами, аккуратно, как в прописях: «Собственность Эндрю Брендона Хоупа. Не выбрасывать!»

– Ух ты, круто! – восхитился Эйдан.

Он устроился на самом лучшем диване вместе с Рольфом, всеми подушками и комиксами, включил торшер и понял: вечер удался.

Эндрю приехал только через несколько часов, усталый, раздосадованный и мокрый до нитки – ему пришлось долго стоять на разных перронах в ожидании поездов. Первым делом он отправился в кухню сварить себе нормального кофе. Послевкусие от кофе миссис Аркрайт преследовало его до сих пор, и это было ужасно. Когда Эндрю ставил чайник, на глаза ему попалось мокрое письмо посреди кухонного стола – оно было адресовано самому Эндрю и надписано витиеватым величественным почерком. Ага, вот чем можно перебить вкус Лондона, решил Эндрю.

Письмо совсем размокло, и не прочитаешь. Эндрю сел за стол с чашкой кофе, немного подумал, а потом повел себя примерно так, как тогда, когда вытаскивал застрявшую машину. Он прикоснулся к мокрому конверту кончиками пальцев и снова вспомнил об Эйнштейне, о времени, о времени прошедшем, о той минуте, когда это письмо только-только написали, когда оно было сухое и хрустящее… И предложил письму вернуться к прежнему состоянию.

Письмо повиновалось. Секунду спустя на столе лежал большой дорогой конверт, новенький и совершенно сухой, – и Эндрю без труда вскрыл его черенком кофейной ложечки. И вытащил письмо. Оно было написано тем же витиеватым величественным почерком.

Мистер Хоуп!

Дошло до меня, что теперь вы посулами и подкупом переманиваете мой народ на свою сторону. Воздержитесь от подобных действий. Если же вам не удастся воздержаться, то позднее, когда я окончательно пойму, как мне поступить с Мелстоном, последуют репрессалии.

Ваш

О. Браун

Эндрю захлестнула такая ярость, что от радости из-за удавшегося колдовства и следа не осталось. Да как он смеет приказывать, этот мистер Браун! Эндрю пил кофе большими глотками и внутренне бушевал. Однако, налив себе вторую чашку, он уже немного успокоился, и ему пришел в голову законный вопрос: кого, собственно, он подкупает, по мнению мистера Брауна? Наверное, Гройля и Рольфа, вот кого этот наглец имел в виду. Не Охранника же.

– Чушь несусветная! – вслух воскликнул Эндрю.

Гройль еще ребенок, к тому же дед кормил его много лет. Да уж, нечего сказать, хорошо этот мистер Браун заботится о Гройле, у которого не было бы ни еды, ни одежды, если бы не Мелстон-Хаус! Да и с Рольфом то же самое – и он тоже еще совсем щенок.

– Чушь! – повторил Эндрю.

Отшвырнул письмо и пошел искать Эйдана.

Эйдан с улыбкой поднял голову от кипы комиксов. Рольф, лежавший у него поперек колен, вскочил, вертя хвостом, и стал ласкаться к Эндрю. Эндрю потрепал Рольфу шелковистые уши, и у него немного отлегло от сердца. Эйдан присмотрелся к нему и спросил:

– Устали?

– Да, – кивнул Эндрю. – Что читаешь?

Эйдан в ответ пролистал комикс до обложки с подписью и показал Эндрю. Эндрю нагнулся и с изумлением узнал собственный почерк. Да, он ведь когда-то собирал комиксы, но начисто об этом забыл. И начисто забыл, что хранил комиксы здесь, в Мелстон-Хаусе, поскольку родители не одобряли подобное чтение. А дед одобрял. Эндрю вспомнил, что дед и сам почитывал комиксы и они нравились ему не меньше, чем самому Эндрю.

Кроме тех мест, где рассказывалось о сверхъестественном, вспомнил Эндрю. Тут дед ужасно сердился и объяснял Эндрю, где тут написана полная чушь и почему.

«Вервольфы и вообще любые оборотни перекидываются не только в полнолуние! – говорил, помнится, старик Джослин. – Сынок, это чистый фольклор. На самом деле они превращаются когда хотят».

А потом, вспомнилось Эндрю, Джослин втолковывал ему, как на самом деле устроено то или иное волшебство, – да, старик столько ему рассказывал, что нынешнему Эндрю показалось, будто его прямо-таки завалили сведениями. И он был совершенно огорошен, когда обнаружил, сколько всего помнит. Эндрю недоверчиво рассмеялся. Да он же сам заставил себя все забыть: сначала – поскольку мама твердила, что это полный бред, потом – когда он стал студентом, много учился и вбил себе в голову, будто волшебство – это для детей. А ведь старик Джослин, получается, усердно учил внука всему, что ему понадобится, когда он унаследует дедовскую область попечения!

«Какой же я идиот», – подумал Эндрю.

Эйдан внимательно смотрел, как на лице у Эндрю проступает ошарашенная, недоверчивая улыбка. Когда Эндрю в конце концов рассмеялся, Эйдан вздохнул с облегчением. Теперь можно и про плохое рассказать.

– Сегодня тут были неприятности. Но на самом деле нога у Таркина на месте и никуда не делась. Я проверял. – И рассказал про стычку с Паком, однако про странный голос в сарайчике умолчал. Это было личное. – Ну, и я отдал бумажник на хранение Гройлю, – закончил он.

– Хорошо, – сказал Эндрю. – Я тоже хотел предупредить тебя, что не стоит пользоваться бумажником. По нему тебя могут выследить. Ну, после сегодняшней потасовки ты, наверное, не удивишься, что и за домом Аркрайтов в Лондоне следят. У меня там тоже была неприятная встреча. Однако Аркрайты, похоже, убедили себя, будто отказались от тебя, поскольку ты пугал остальных детей.

– Отлично! – обрадовался Эйдан. – Это я нарочно подстроил.

Сейчас, пожалуй, не время объяснять Эйдану, что это скверное колдовство и так поступать нехорошо, подумал Эндрю. Хватит с Эйдана потрясений: ведь он только-только узнал, что кто-то в Мелстоне желает ему смерти.

– А, значит, это ты! – сказал Эндрю. – Вот и славно. А то после разговора с ними я никак не мог понять, кто из нас свихнулся. А дети знали правду. Я совсем растерялся, но потом за мной побежал мальчонка-китаец…

– Генри Ли, – вставил Эйдан. – Он головастый. Стейси вам конверт оставила. Вон там, на пианино.

Эндрю невольно обрадовался, когда Эйдан его перебил. Ни к чему говорить Эйдану, кто его отец, хотя, если подумать, это объясняет, откуда у Эйдана такой поразительный колдовской дар. И Эндрю пошел к пианино. По дороге он остановился и махнул в сторону дров, которые миссис Сток предупредительно сложила шалашиком в камине.

Вытяни язычок из огненного центра Земли, говорил дед, и подложи под растопку. Тут же в очаге взвилось трескучее пламя.

– Так-то лучше, – заметил Эндрю и взял конверт от Стейси.

– Научите! – попросил Эйдан, а Рольф уже радостно бросился к коврику у камина и с благодарным видом растянулся в тепле.

– Может быть, – рассеянно отозвался Эндрю.

Открыл конверт – и на него накатила новая волна воспоминаний. Оттуда выпал серебряный кулон, следом струйкой вытекла серебряная цепочка. Сначала Эндрю показалось, будто это узорчатый крест тонкой работы, но, когда он пригляделся, оказалось, что кулон больше похож на дерево, или на человека, или на египетский крест анк. Кулон был очень мощный, это было ясно с первого взгляда. Дед заставлял маленького Эндрю надевать его всякий раз, когда, по язвительному выражению старика Джослина, «на него там, в усадьбе, гневаться изволили».