Предел безнаказанности - Евгений Константинов

– Круто.

– Ты на дачу приехала?

– Ага. За грибами хочу сходить.

– За строчками? – Володя подумал, что она шутит.

– Сейчас других в лесу нет.

– А тебе не кажется, что по времени поздновато? Да и дождь вроде бы собирается…

– Ерунда, Белолобый, – девушка беспечно махнула рукой и с лукавинкой во взгляде на него посмотрела:

– Хочешь, вместе пойдем?

– Понимаешь, – замялся он, – меня мужики в Богачево ждут. Я водку умудрился разбить. Должен восполнить запас…

– Ну и топай к своим мужикам, – с ноткой обиды сказала Марина. И прежде, чем пойти дальше, бросила через плечо:

– Была бы честь предложена!

Когда-то он сказал ей те же самые слова. Глядя вслед удаляющейся девушки, Володя вспомнил, что это случилось во время свадьбы ее брата Славика. Но еще раньше Маринка побывала у него в гостях…

После той памятной игры в жмурки и ночевки в стогу сена он долго набирался смелости позвонить понравившейся девчонке. Номер телефона Володя знал – тот же самый, что и у ее брата. Но было два серьезных «НО!». Во-первых, ему не хотелось вновь ссориться со Славиком, с которым давно дружил. Но, что его смущало гораздо больше, так это ее возраст – Маринке совсем недавно исполнилось шестнадцать. И все-таки он решился и позвонил, а она без долгих уговоров согласилась с ним встретиться.

Никогда прежде Володя так не волновался. Нет, он не строил планы затащить девчонку в постель, но в памяти слишком свежа была и игра в жмурки, и их страстный поцелуй, и то недолгое объятие в темноте. И ему нестерпимо хотелось, чтобы это повторилось. Хотелось поговорить с Маринкой, хотелось еще раз попросить прощения за то брошенное в нее яблоко…

Накануне ему принесли повестку в военкомат, и через два дня он должен был узнать, когда придет срок брить голову и надевать погоны. В отличие от некоторых своих друзей он не собирался отлынивать от армии. Правда, не хотелось идти в морфлот и терять вместо двух лет целых три, еще очень не хотелось попасть в какой-нибудь стройбат. Если уж отдать долг родине, так в нормальных войсках, где можно чему-нибудь научиться и вернуться на гражданку закаленным, как тогда говорили, и морально, и физически. И еще ему очень хотелось, чтобы на гражданке его ждала девушка, с которой он бы мог переписываться, любоваться на присланные ею фотографии, с которой бы вместе считал дни до дембеля.

Он купил торт «Птичье молоко» и шампанское «Абрау-Дюрсо», долго мучился в раздумьях, покупать ли цветы, но решил обойтись без этого. Не из-за какой-то там экономии, а постеснялся, что ли. Володя Козырев всегда без каких-либо комплексов общался со своими сверстницами, но здесь был другой случай. Наверное, поэтому, когда он встретил Марину у метро «Белорусская», вдруг понял, что его даже слегка трясет от волнения.

Истекали последние дни ноября, и в Москве выпал снег. Марина приехала на свидание в белой шубке с капюшоном и в пушистых сапожках. Ей только-только исполнилось шестнадцать, но выглядела она еще моложе. Если бы она была его младшей сестрой, другое дело, но Володя вел ее под руку, что-то рассказывал, шутил и старался не смотреть в глаза встречным прохожим. Его продолжало трясти.

Дома они слушали «У шамана три руки» Эдмунда Шклярского и «Звон» Андрея Сапунова, баллады Led Zeppelin и «Аврору» Ванессы Мэй, пили шампанское и ели торт. Он показывал ей фотографии, на которых была и Марина со своими подружками. Она напомнила про тот случай с яблоком, и он принялся извиняться, но она сказала, что сама была виновата, что не держала и не держит на него никакой обиды. И тогда Володя поинтересовался, почему она постоянно над ним подшучивала? Отвечать Марина не спешила.

А он больше не мог сдерживаться и поцеловал ее сначала в щечку, потом в губы. Она тоже стала его целовать и совсем не по-детски, а жарко, страстно. Под неподражаемые звуки скрипки Ванессы Мэй он задрал ее кофточку, расстегнул бюстгальтер. Ее груди были словно налитые, а сосочки совсем маленькие, нежно-розовые. Он ласкал их губами, боясь сделать больно, и все больше возбуждался.

Наверное, напрасно Володя принялся торопливо расстегивать на ней джинсы, но он уже не мог остановиться, и тогда Марина мягко его оттолкнула. Он сделал новую попытку, но добился лишь того, что она оттолкнула его пожестче, застегнула бюстгальтер и стала поспешно одеваться. Это было так неожиданно, что Володя растерялся. Он не чувствовал за собой никакой вины, не собирался ни оправдываться, ни умолять остаться. И после того, как Марина сказала, что провожать ее не надо и выскочила за дверь, Володя так и остался стоять посередине комнаты с открытым ртом…

А на следующий день она ему позвонила по телефону.

Только перед этим звонком был еще один. Володя думал о Марине, не переставая, проклинал себя и за ребяческую настырность, и за то, что не нашел нужных слов, чтобы удержать ее. Ведь все могло закончиться не так, ДОЛЖНО было закончиться НЕ ТАК!

Поэтому, когда раздался телефонной звонок, и в трубке прозвучал знакомый голос, он почувствовал себя на седьмом небе. Володя стал просить прощения за свое вчерашнее поведение и тут же его получил; он говорил, какая Мариночка красивая, и как она ему нравится, и получал в ответ слова благодарности; он спрашивал, как она к нему относится, будет ли писать ему в армию письма, будет ли ждать его возвращения, и слышал то, что хотел услышать: «Отношусь очень и очень хорошо, писать обязательно буду, ждать, конечно же, буду…»

Он положил трубку, витая в облаках. А через несколько минут телефон зазвонил вновь, и, сняв трубку, он услышал:

– Привет, Белолобый!

– Мариночка, как я рад снова слышать твой голос!

– Что скажешь?

– Я очень счастлив, Мариночка, что ты будешь меня ждать, и я тоже очень сильно буду ждать нашей встречи…

– Ждать?

– Да! Как ты мне обещала…

– Я? Обещала?

– Конечно!

– Когда я что-то обещала, Белолобый?!

– Мариночка, мы ведь только что с тобой разговаривали по телефону… – Володя уже начал догадываться, что происходит что-то странное. – Всего лишь десять минут назад ты сказала, что я тебе нравлюсь…

– Ровно две минуты назад я вышла из ванны. А там, как ты понимаешь, телефона нет! – отчеканила Марина и бросила трубку.

Ничего Володя не понимал. Ровным счетом ничего. До тех пор пока телефон не зазвонил еще раз, и он вновь не услышал знакомый голос. Который, принадлежал не его Мариночке:

– Володька, ты перед кем это так слезно извинялся? Кого писать письма заставлял, ждать из армии просил?

– Иришка? Ты?!! – Володе стало жарко. Его никто не видел, но он чувствовал, что краснеет.