Траектория чуда - Аркадий Гендер

То ли от неожиданности вопроса, то ли от особой ехидности, с которой он был задан, я не смог подавить в себе стыдливого мелкого желаньица немедленно реабилитироваться перед своим братом-натуралом.

— Это был первый раз. И я не знал, — ответил я, испытывая омерзение к себе от того, что унизился до оправданий перед вымогателем.

А Лорик с издевательской усмешечкой добавил интимным шепотом:

— Но второй-то раз, в воскресенье ты ведь знал?

Сказать в ответ было нечего, и я только ненавидяще поднял на него глаза. Но Лорику было мало этой маленькой психологической победы, ему нужно было еще и поиздеваться. Перегнувшись ко мне через стол, он прошипел:

— На простых девок уже не тянет, да, брателло? А говоришь, ничего не было.

А вот это — уже личное. Не твое это сраное дело и, видит Бог, будет возможность, сквитаюсь я с тобой, Лориэль Шаликович, за эти слова, и за многие другие. Но сейчас пришлось сдержать злость и, тоже понизив тон до шепота, я ответил:

— Да, все одно и то же, и все в тех же конфигурациях. Скучно. Захотелось, знаешь ли, экзотики.

— Да я что, я без проблем! — развеселился в ответ Лорик. — Вот только экзотика дорого стоит. Не пошел бы ты снова в воскресенье за этой самой экзотикой, сэкономил бы три лимона баксов, а я бы с аппаратуркой своей, установленной после первого раза ну чисто на всякий случай, так и просидел бы всю жизнь у Шуляева на зарплате.

И вдруг я ощутил, как что-то тяжелое отлегло от сердца. Ну да, Лорик сказал, что установил аппаратуру после первого раза и, значит, Таша была ни при чем! Странно, но сейчас сознание этого обрадовало меня гораздо больше, чем только что потеря трех миллионов долларов — огорчила. Ко мне мигом вернулось беззаботное настроение. А чего, собственно, переживать, — уж теперь-то все проблемы точно решены. Малой, можно сказать, кровью.

— Да, ты прав, любовь к экзотике меня погубит! — рассмеялся я и шутливо поднял вверх руки. — Ладно, сдаюсь, твоя взяла! Что я должен делать?

— Вот и славно! — расцвел Лорик. — А что делать надо? Да все просто! Когда в Женеве ты официально вступишь в права наследования, из конторы Бернштейна тебя повезут в банк. Прямо оттуда и переведешь деньги на счет, который я тебе дам. Кстати, бумаги в посольстве уже готовы, рейс в Женеву послезавтра утром.

Но эта информация, вроде бы, такая важная, совершенно не тронула меня. Сейчас мне хотелось только одного — поскорее уйти.

— Ну, и ладушки, тогда — все на сегодня? — начал сворачивать было встречу я.

— Не совсем, — сделался вдруг печальным Лорик.

Снова он, не моргая, уставился на меня, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. У меня опять противно засосало под ложечкой.

— Видишь ли, Глеб, есть одна проблема. Клаузула действует только, пока тебя не объявили наследником. Как только ты подпишешь все бумаги, эти фотографии с точки зрения их воздействия на тебя будут годится в лучшем случае лишь на то, чтобы немного огорчить твою жену, — задумчиво и рассудительно сказал Лорик, и я понял, что неприятный разговор еще далеко не окончен.

И еще я понял, что сейчас я, как тот приговоренный, должен попытаться убедить суд в том, что вполне удовлетворен суровым приговором во избежание усугубления последнего!

— Ты имеешь ввиду, что я тебя кину и не переведу деньги? — начал убеждать Лорика в полной своей лояльности я. — Да нет, уговор есть уговор! Ну, сам посуди, зачем мне это надо, чтобы ты потом в отместку разослал эти фотографии, к примеру, всем моим близким?

Лорик покачал головой:

— Да нет, Глеб, фигня все это! На самом деле с такими бабками тебе глубоко насрать будет, что о тебе подумают, поверь мне. А жене накрошишь на уши, что это, к примеру, фотомонтаж, и вся недолга. Поверит, бабы всегда верят.

"Галина не поверит", — подумал я, а вслух обескураженно спросил:

— И что же ты предлагаешь?

Лорик помолчал немного, что-то рисуя пальцем по столу, потом поднял на меня ледяные глаза:

— Чтобы быть полностью уверенным, что ты ничего не замышляешь против нашей договоренности, я думаю, что пока ты будешь в Швейцарии, твои жена и дочь должны побыть под моим присмотром.

Все закачалось у меня перед глазами. Жутко захотелось схватить тарелку с куском недоеденной пиццы на ней, и размазать Лорику по всей его наглой роже. Не знаю, решился бы я или нет, но только на Лорика моя страшная физиономия, похоже, произвела такое впечатление, что он вдруг зачастил:

— Спокойно, брателло, спокойно! Ты меня, видать, не так понял. Речь не идет о заложниках там, или о чем-то в этом роде — ничего такого! Сам посуди — раз ты и так не собираешься меня кинуть, значит, они будут находится у меня не в качестве средства обеспечения твоей лояльности, то есть не в залоге. Скажем, так просто мне будет спокойнее.

Да, мерзавец излагает логично. Страх за родных не даст мне схитрить с деньгами, Лорику причинять им вред тоже нет никакого резона, чтобы не опасаться последующего преследования по закону. Своего рода саморегулирующаяся система. Если бы речь не шла о Галине и Юльке, нельзя было бы не признать, что такая комбинация едва ли не идеальна с точки зрения гарантий обеим сторонам.

— А как я им это объясню? — хмуро спросил я.

— Ничего нет проще, — сразу откликнулся Лорик. — Скажешь им, что они должны пару дней до твоего возвращения побыть под охраной "Московского Законника", то есть, под моей, потому, что кто-то узнал про твое наследство, хочет на тебя наехать, и возможно настоящее похищение. Детали придумаешь сам. Хочешь, так оно и будет, а нет — так я отвезу их домой сразу же, как ты переведешь деньги, как будто угроза уже миновала.

"Боже, как глубоко ты пал, Глеб Неказуев, — думал тем временем я. — Да, воистину: где злато, там правит балом сатана".

— Мне надо подумать, — выдавил из себя я.

— У тебя есть минуты две, — серьезно ответил Лорик.

Время ощутимо текло у меня в голове. Надо принимать решение. Сказать сейчас: "Да пошел ты!", встать, и уйти? А как же мечты о финансовой, то есть, единственно настоящей, независимости и свободе? И могу ли я себе представить, как ты будешь объяснять всем — Галине, тетке Эльмире, Жанне, Таше, Гохе, Люсе, почему не вышло вдруг с наследством? Нет, не могу. Поезд летит на бешеной скорости, и у меня не хватит духу спрыгнуть с него на всем ходу.

— Хорошо, я согласен, — твердо глядя Лорику в глаза, сказал я. — Но если с ними хоть что-то случиться, клянусь, я убью тебя.

Наверное, прозвучало это, как в дешевом голливудском боевике, но, наверное, мне удалось вложить в тираду столько неподдельного чувства, что Лорику так не показалось. По крайней мере, ответил он мне совершенно серьезно:

— Я понял. Не беспокойся, тебе не придется меня убивать. Сам только сделай все, как надо, о'кей?

Я кивнул. Господи, наконец-то эта бесконечный, изматывающий, как пытка, разговор окончен! Но назавтра договорились еще об одной встрече, чтобы обсудить все детали. Впрочем, мне все равно нужно было приезжать в "Московский Законник" за паспортами и билетами. При прощании у меня хватило решимости не подать Лорику руки, на что тот грустно усмехнулся:

— Зря ты так, Глеб. У меня к тебе нет ничего личного. Наоборот, мог бы спасибо сказать, что с фотографиями этими я пошел к тебе, а не к Шуляеву.

Я повернулся, и пошел, думая, что, как ни мерзок был мне в этот момент Лорик, отчасти он был сейчас прав.

Я забрался в своею раскалившуюся на солнце «десятку» и минут десять сидел просто так, уставившись в одну точку где-то на приборном щитке. Внутри была пустота, как будто меня, как бокал, выпили до дна, и отставили в сторону за ненадобностью. Потом просто потому, что надо было начинать хоть что-то делать, завел мотор, но тут же выключил его. Куда, собственно, ехать? Домой, готовиться к разговору с Галиной, которую надо убедить черт знает в чем, да чтоб у нее не возникло никаких подозрений? Да, наверное, сейчас это — задача номер один. Я опять поднес руку к ключам, вставленным в замок зажигания, но тут зазвонил телефон.

Звонила Яна. Она рассказала мне то, что в общих чертах я уже знал от Лорика, — все бумаги готовы, их можно забрать в любой момент, а летим мы послезавтра, в четверг, в одиннадцать тридцать рейсом компании «Суисс». Попрощавшись с Яной, я сразу же перезвонил Таше.

— Алё, привет! — раздался в трубке ее веселый голос. — Как ты там?

— Привет, ничего, — ответил я вроде бы совершенно ровно, но мой тон Ташу не обманул.

— Что-то случилось? — мгновенно потухла она.

— Да, пожалуй. Случились две вещи, — начал издалека я, — хорошая и… не очень. С какой начать?

— Начни с хорошей, — поникшим голосом попросила Таша.

— Послезавтра летим в Швейцарию, как я говорил, так что собирайся.

В трубке на секунду повисло молчание.

— Боже, неужели — правда? — после паузы отозвалась Таша изменившимся голосом.