Уцелевшие - Мэрион Брэдли

Райэнна улыбнулась, очевидно угадав его мысли, но кивнула в сторону «печки»; они еще ни разу не заходили внутрь. Оттуда пахнуло жаром, как из открытой духовки; это было любимое место Драваша.

Огромный черный швефедж безмятежно возлежал внутри, прикрыв внутренними прозрачными мембранами свои круглые глаза. Он или спал, или находился на связи с Громкоголосым.

— Я кое-что услышал на рынке, — начал Марш, и Драваш тут же встревоженно подскочил.

— Рассказывай, рассказывай. Но, очевидно, вам не очень уютно в этом помещении. Может быть, лучше пойдем к Аратаку. Я уверен, — добавил он с прискорбием, — что он опять по непонятной мне привычке погружает тело в холодную воду. Мне кажется, в один прекрасный день мы обнаружим, что он там просто растворился.

Они двинулись к декоративному садику, полному сочных, похожих на кактусы растений, высаженных в центре внутреннего двора; рядом располагался декоративный прудик, выложенный мозаикой, на поверхности которого подобно фиолетовым и голубым звездам расцветали огромные водяные цветы, и среди этих цветов Дэйн разглядел большие глаза друга, тело которого целиком находилось под водой. Драваш нетерпеливо подозвал его, и Аратак нехотя выполз на мраморный бортик.

— Если ты закончил свои сибаритские занятия по услаждению кожного покрова… — начал было Драваш.

Аратак мирно сказал:

— Вы неправильно понимаете меня, коллеги. Я просто медитирую и размышляю о мудрости…

— О которой, надеюсь, еще ничего не сообщали твои святые, — сказал капитан, и Аратак изумленно вытаращился на него.

— Нет, на самом деле я размышлял о мудрости блаженных святых, которые выбрали для своего вечного пребывания прохладную подземную обитель. И божественная мудрость действительно извещает, что для совершенной медитации необходимо отыскать наиболее благоприятное местоположение для тела, и величайшая из мудростей — поместить свой мозг в тот божественный край. И следовательно, выискивая совершенный покой, я на самом деле привожу свой ум в состояние священного блаженства…

— Да сохранят нас святые! — Драваш так яростно заморгал своими складками, что Дэйн встревожился, как бы ящера не хватил удар. — Ты уже нашел оправдание в религиозном прецеденте своим отвратительным слабостям! Но пока ты лежал здесь, в этой… — Он кашлянул, заметив угрожающий взгляд Аратака, и поправился: — …в этой священной и блаженной медитации, наши коллега-человекообразные, подобно святым, страдали под солнцем на рынке и вернулись не с пустыми лапами. Послушаем?

Дэйн пересказал разговор, услышанный им в таверне, и два протозавра выслушали не перебивая.

— Это похоже, — сказала Райэнна, — на охоту киргонов за рабами.

Драваш, соглашаясь, проворчал:

— Видимо, они прибыли с другой планеты из системы Киргона. Только непонятно, что их связывает с киргонами…

— А мне понятно, — сказала Райэнна. — Они так же опасны, аморальны и жестоки!

Капитан пожал плечами, давая понять, что это очевидно и в комментариях не нуждается.

— Тем не менее, Дэйн, в рассказанной тобой истории что-то мало смысла. Мне не верится, будто несколько аборигенов, даже с помощью копьеносцев ордена Анкаана, в состоянии управиться с киргонами и уничтожить их столько, что остался только один охотник за рабами. Киргоны, может быть, и несут ответственность за происшедшее на базе Содружества, но что тогда произошло с ними?

— Может быть, — предположила Райэнна, — они пали жертвой того самого таинственного рока, который постиг и швефеджей базы?

— То есть жертвами ящеров-альбиносов?

Аратак кивнул и сказал:

— Что-то не слыхал я о такой расе. Хотя во вселенной множество вещей, как в Содружестве, так и вне его, с которыми мне не приходилось сталкиваться. Как Божественное… э… Аассио замечает, Создатель безграничен в своих проявлениях.

— Что-то мне трудно себе представить расу воинственных ящерообразных альбиносов, причем настолько воинственных, что они в состоянии одолеть вторгшихся киргонов! — раздраженно заметил Драваш.

— А я могу себе представить такую расу, — сказал Аратак, — но вот только мне бы очень, очень не хотелось, чтобы она и вправду существовала.

— О, послушайте, — запротестовал Марш. — И так уже трудно представить, что одновременно на Бельсар вторглись две цивилизации: Содружества и ваших, как вы их там называете, киргонов! Теперь же вы предполагаете, что существует третья раса! К чему такие хлопоты? Бельсар уж не настолько важная планета!

— С этим я согласен, — сказал Драваш. — Лично я считаю, что эта планета неинтересна даже с точки зрения науки и, несмотря на восхитительный климат, нисколько не стимулирует меня интеллектуально. Но я хотел бы вам напомнить, коллега, — подчеркнуто обратился он к Дэйну, — что недопустимо и оскорбительно считать базу Содружества здесь — вторжением; это научная экспедиция с целью изучения местной цивилизации без малейшего намерения вхождения в контакт и нанесения какого-либо ущерба.

— Прошу прощения, — сказал Марш. — У меня и в мыслях не было отзываться о ком-либо оскорбительно. Но я просто не могу себе представить появления трех чужеродных рас на планете столь ничтожной; это похоже… — Он оборвал себя, понимая, что если скажет: «Это похоже на фантастическую мыльную оперу», то они его просто не поймут. — Это слишком фантастично, чтобы поверить. И если между тремя расами происходит нечто вроде войны, почему аборигены ничего не замечают? Ведь в этом случае каждый город на планете просто бурлил бы странными слухами — а я за три недели услышал лишь один!

— У варваров на данной стадии развития не существует концепции планеты как единого целого, — сказал Драваш, — и новости распространяются медленно. Ну а рассуждая теоретически, можно предположить, что киргоны находятся на этом континенте, мехары — на другом, а ваши таинственные ящеры-альбиносы где-то еще, вот мы ничего и не слышим о них. И потом, не забывайте, что общество на такой ступени развития…

Его прервал мелодичный звук гонга у ворот, и Джода ввел во двор курьера — самодовольного человека, чья короткая, искусно расшитая куртка выдавала в нем слугу из одного из тех великолепных домов на холме, в исконном городе ящеров.

— Я прибыл, — сказал человек, — с посланием для досточтимых путешественников Травааша Эффюима и его досточтимого, почтенного возрастом родственника Ааратаку; их ли имеет честь лицезреть моя недостойная особа?

— Их, их, — сказал Драваш, делая нетерпеливый жест, и курьер вручил ему запечатанный конверт. Драваш быстро вскрыл его, и по комнате разнесся густой, странный мускусный и почти приятный аромат; Дэйн даже ощутил мурашки на коже. Капитан же выпрямился с низким стонущим воплем, похожим на рев. Аратак тоже напрягся, принюхиваясь, ноздри его задрожали. Дэйн мог бы поклясться, что буквально видит на лице своего друга выражение экзальтированного восторга.