В лабиринте времени - Миша Блэр

— Сейчас, — хрипло прошептал Элайджа, снова входя в нее. Он чувствовал себя так хорошо. Здоровой рукой Ксио схватила его волосы, струившиеся вокруг ее пальцев, словно шелк. Она хотела большего. Прижавшись лицом к его затылку, она укусила чувствительную кожу его шеи. В ответ он зарычал, словно хищный зверь, и толкнулся в неё сильнее. Это было именно то, чего она хотела и в чем нуждалась в тот момент.

Элайджа остановился на мгновение, опустив голову. Ртом начал ласкать ее груди, играя с твердыми бутонами, дразня их нежными укусами. Капли дождя стекали по его телу сверкающими ручейками, создавая образ, который ни один художник в мире не смог бы передать лучше. Он был идеальным. Ксио провела кончиками пальцев по его затылку и его мышцы натянулись, словно проволочные канаты. Его торс напоминал древнюю статую. Живот плоский и твердый, мускулы в нужных местах. Один лишь взгляд на него стоил греха. Его тело задрожало. Затем дрожь охватила и ее тело, приблизив к кульминации. Они оба нуждались в перерыве, и Элайджа остановился. Он отпустил ее грудь и поцеловал в губы. Ксио чувствовала его запах, ощущала пальцами его мягкую кожу и видела перед собой только его. Только Элайджа имел значение, и то, что происходит между ними.

Мужчина издал хриплый стон, когда Ксио качнулась, и его член дальше скользнул в неё. Пошатнувшись, он прижался к стене, чтобы сохранить равновесие. Когда он развернул ее и прижал спиной к деревянной стене, она удивленно посмотрела на него.

Элайджа улыбнулся ей.

— Я задаю темп, красавица! — Не в силах ничего сказать, она просто кивнула. — Отлично. Повернись. — Ксио крепко обхватила его бедрами, молча возражая, когда он отпустил ее зад, пытаясь поставить ее на ноги.

Элайджа тихо рассмеялся.

— Пожалуйста, повернись. — Настойчиво попросил он, с легкостью сдвинув ее ноги со своих бедер. — Положи руки на край. — Он управлял телом Ксио, и она повернулась к нему спиной, выставив попку. С любым другим мужчиной она чувствовала бы себя беспомощной в такой позиции, но только не с ним. Погладив ее бедра, Элайджа скользнул пальцами в ее лоно. Это прикосновение было приятным, но она хотела снова почувствовать его внутри себя. Ксио резко вздохнула, когда он широко раздвинул ее ноги своим бедром и прижался головкой члена к ее складкам. Хотел ли он, чтобы она умоляла его продолжить с того места, где он остановился?

— Да, — прошептала она, направляя его член пальцами туда, где он должен быть сейчас и нигде больше. Элайджа толкнулся в нее, полностью заполнив киску. На мгновение Ксио почувствовала, что вот-вот разлетится на тысячу осколков, но через мгновение ощутила себя цельной, как никогда прежде. Ее желание росло, и она снова была всего в одном шаге от своего оргазма. Каждая клеточка ее тела вибрировала от наслаждения. По ее венам будто струился керосин — всего лишь одна искра, и желание выстрелит фейерверком чувств. Элайджа стал толкаться интенсивнее. Его ритм изменился, стал необузданным и превратился в первобытное крещендо. С каждым толчком он все глубже проникал в нее, разжигая огонь. Тихий прерывистый крик вырвался из глубины горла Ксио, когда оргазм толкнул ее с обрыва удовольствия. Она выкрикнула его имя, задыхаясь, когда первые волны накрыли ее, сразив наповал своей силой. Ксио полностью растворилась в страсти этого мгновения. Она знала, что этот момент останется с ней навсегда. Даже если он вернется в свой мир и оставит ее одну, никто не сможет отнять у нее это воспоминание.

Элайджа обхватил руками ее тело сзади, крепко прижимая к себе, и в тот же миг кончил с приглушенным криком. Он неоднократно называл ее имя под напором сильного оргазма.

Дрожа от изнеможения и блаженства, Ксио отстранилась от Элайджи, желая посмотреть ему в глаза. Когда их взгляды встретились, она растворилась в омуте его сапфирово-голубых глаз. Разум говорил Ксио, что время, которое они проведут вместе, будет недолгим и мимолетным. Но ее сердце всегда будет принадлежать ему.

ГЛАВА 12

Три недели прошли спокойно, и это дало им возможность исцелиться. Эти три недели были для Элайджи и Ксио драгоценными, потому что за это время они лучше узнали друг друга и занимались любовью так, будто завтра всему наступит конец.

До настоящего момента они чувствовали себя в безопасности. Видимо, полиция их не искала. Приказа об аресте Ксио не было, несмотря на то, что она одним ударом вырубила сотрудника уголовной полиции и украла его пистолет. Исаак больше не появлялся. Благодаря ежевечерним коротким звонкам по мобильному телефону с Марселем и радиоприемнику на солнечной батарее дяди Берни они узнавали новости реального мира.

Не было никаких следов Исаака, по которым они могли бы его найти. Он продолжал скрываться. За это время ни одной женщины не похитили. Пропавшая Мариэлла бесследно исчезла. Втайне Ксио питала надежду, что она все еще жива. Элайджа не разделял ее оптимизма. Тот факт, что труп еще не нашли, означал только то, что из-за их стычки Исаак не мог закончить свой подлый замысел. Беспорядок на месте преступления и стрельба сорвали его план.

Ксио испытывала глубокое удовлетворение при мысли, что, возможно, огнестрельные ранения все-таки причинили Исааку вред. Их врагом был генетически усовершенствованный человек и, следовательно, более сильный, но все же уязвимый. Исаак истекал кровью и мог умереть. Сначала пули не влияли на него из-за высокого выброса адреналина, но как только его эмоции утихли, он получил сполна. Минимум три пули попали в него, и эти ранения, безусловно, причинили ему боль. Он не мог пойти в больницу, и был совсем один. Ксио никому не желала смерти, но в случае с Исааком надеялась, что он покинул это бренный мир. Однако Элайджа был твердо убежден в том, что его брат все еще жив.

Они получили передышку. Раны Элайджи заживали немного быстрее, нежели Ксио. Он утверждал, что это происходит благодаря лучшим генам людей из будущего. У нее появилась еще одна причина чувствовать себя неполноценной в его присутствии.

— Ксенофобия, тебе не нравятся цельнозерновые хлопья? — спросил, Берни, которому всегда удавалось придумывать разнообразные варианты, как исковеркать её имя. Он делал это не специально, и Ксио считала его причуду милой. Каждый день ее поражало, как много слов и имен начинаются на букву «К». Но поскольку Ксенофобия с латинского переводилась как «враждебность по отношению к иностранцам», она решила исправить Берни.

— Дядя, меня зовут Ксиомара. — Она осторожно окунула ложку в