Маргарита Ангулемская и ее время - А. Петрункевич

Сент-Март отмечает с насмешливым сожалением, как жестоко было уязвлено дворянское самолюбие этого испанца, не понимавшего того уважения, которое воздавалось здесь уму и образованию.

Но не всегда королева и ее друзья занимались серьезным чтением или философскими беседами. Все серьезное могло смениться пением и музыкой, веселыми рассказами, шутками и смехом. Деперье услаждал общество импровизациями, аккомпанируя себе на лютне, или пел свои романсы.

Маргарита страстно любила музыку и еще в юности сочиняла мелодии к своим стихам. Эти ее произведения хранятся в Парижской национальной библиотеке. Поселившись в Беарне, она охотно слушала народные песни и нередко во время своих прогулок записывала те мотивы, которые ей особенно нравились. Иногда Деперье выступал в роли рассказчика. В этом никто не оспаривал у него пальму первенства, и он пользовался прочно установившейся и вполне заслуженной славой.

Оживленное общество располагалось часто в живописных садах королевского дворца. Более чем вероятно, что не один Деперье развлекал всех своими рассказами. Пролог «Гептамерона» доказывает, что с некоторых пор это развлечение вообще было в большом ходу.

Но самым любимым времяпрепровождением маленького общества была постановка и разыгрывание драматических произведений, выходивших из-под пера Маргариты. Эти пьесы сохранились до нашего времени. Их можно разделить на две группы: первая заключает в себе три фарса и одну светскую комедию, вторую же составляют четыре пьесы, сюжеты которых целиком взяты из Евангелия, как на то указывают их названия. Историки XVI века отмечали, что королева сделала трагикомический перевод почти всего Нового Завета. Представления давались в большом зале дворца, перед королем и королевой. Были призваны лучшие актеры Италии. Догадываясь о склонности королевы, они вплетали в представления разные песенки о духовенстве, так что всегда доставалось какому-нибудь монаху, которого безжалостно высмеивали.

Глава 10

Сила грешной души

Вернувшись из мадридского плена, Франциск I хотел, чтобы кругом все было тихо и мирно и чтобы борьба религиозных партий не мешала ему наслаждаться обретенной свободой со всеми радостями и удовольствиями. Нежелание преследовать веру к тому же было продиктовано и соображениями дипломатии – новая вера могла стать господствующей в Англии, с королем которой Франциск по прибытии во Францию обменялся необыкновенно дружественными приветствиями.

Видя такое миролюбивое настроение Франциска I и торжество новаторов, главные представители которых с честью вышли из борьбы (благодаря содействию Маргариты), канцлер Дюпра, стоявший вместе с маршалом Монморанси во главе партии католиков, решил созвать несколько поместных соборов с целью «борьбы с ересью и успокоения общественного мнения некоторыми частными улучшениями». (Один общий для всей Франции собор не созывался, потому что, как говорит А. Мартен, королевская политика не любила больших национальных собраний.) Эти соборы состоялись в феврале и марте 1528 года в Париже и Лионе, а также в Бурже – городе, принадлежавшем Маргарите.

Некоторые из их постановлений интересны тем, что ярко характеризуют тогдашнее состояние католического духовенства. Например, проповедникам запрещалось смешить публику баснями и сказками – каковы были эти басни и сказки, мы можем судить по некоторым новеллам «Гептамерона». Запрещалось устраивать в церквях светские сборища, справлять праздник дураков, играть на органе во время богослужения шутливые и неприличные песни. Было также несколько упорядочено отлучение от церкви, которым злоупотребляли, пользуясь им как средством личной мести. Но рядом с этим были проведены строжайшие меры против реформаторов. Парижский собор под председательством самого Дюпра обратился к королю Франциску с таким увещанием:

…Благополучие и слава от века принадлежали только тем государям, которые, всецело предавшись католической вере, непоколебимо преследовали и убивали еретиков как первейших врагов короны.

Но король не внимал пока еще этим советам и продолжал держаться прежнего миролюбивого настроения. Маргарита же явно покровительствовала «лютеристам». После бракосочетания Маргариты с Генрихом д'Альбре ее духовником был назначен Ж. Руссель; с тех пор он постоянно находился при ней – и в резиденциях, и во время путешествий. Граф Гогенлоэ прислал ей в 1527 году собрание произведений М. Лютера, переведенных на французский язык протестантами, скрывавшимися в Страсбурге. В мае 1528 года Капитон (известный реформатор, друг Лютера и Цвингли[64]) посвятил королеве свои «Комментарии на пророка Оссию» и в длинном послании подчеркнул, что «взоры всех обращены на нее, что она надежда и упование реформатов и что все от души желают видеть ее торжествующей над теми многочисленными и крупными препятствиями, которые возникают перед женщиной и в особенности перед королевой, как только дело коснется исповедания истины». Однако Маргарита еще не в силах была «торжествовать».

В ночь с 31 мая на 1 июня, перед наступлением Духова дня, в Париже кто-то разбил статую Мадонны, стоявшую на перекрестке двух улиц. Фанатики сразу сообразили, какую пользу можно извлечь из этого кощунственного деяния. Франциск всегда особенно боялся народных волнений. Вот ему и внушили: все идет именно к этому, потому что последователи нового вероисповедания – враги всякого порядка, гражданского и политического.

Народ, возбужденный католическими проповедниками, действительно был возмущен и громко требовал мести за оскорбление святыни. Чтобы его успокоить, по Парижу целую неделю двигались торжественные искупительные процессии, во главе которых находился сам король. Он специально для этого приехал из Фонтенбло и собственноручно поставил на место разбитой статуи другую, из серебра. Католитики торжествовали. Они быстро запустили в народ легенды о чудесах, творимых осколками разбитой Мадонны. Фанатизм требовал кровавых жертв, и в искупление неизвестно кем совершенного злодеяния в столице и в провинции началось избиение всех, кого подозревали в ереси. «Беда на радостях приметно разъяряется», – писал Эразм в октябре 1528 года.

При таких обстоятельствах возобновилось дело Беркена, спасенного милостью короля два года назад. Оно было передано на рассмотрение комиссии, назначенной Франциском с одобрения папы. В этой комиссии находился и знаменитый Гийом Бюде, одно присутствие которого здесь уже дает повод думать: король и на этот раз хотел спасти Беркена и, назначая над ним суд, уступал лишь горькой необходимости, не имея достаточно сил, чтобы бороться с католиками. Маргарита не осталась безучастной к новому бедствию, постигшему ее гонимого друга; она опять обратилась к королю, прося его о заступничестве: