За красными ставнями - Джон Карр

— Это не имеет значения! Что еще рассказывал вам инспектор Мендоса о второй половине дня или вечере?

— Но я же говорить! — взвизгнула Илона, топнув ногой. — Этот пьяница сказать, что сегодня вечером будет рейд в тот дом, так как они думать, что вещи еще там. Это все, что Хосе слышать и рассказать мне. — Она повернулась и ткнула пальцем в сторону задней стены магазина. — Он рассказать мне меньше полчаса назад, когда приходить повидать Марка и меня и уйти через задняя дверь. Это все, что я знаю. Все, все, все, все!

Илона, тяжело дыша и поправляя длинные перья на шляпе, погрузилась в ледяное молчание.

— Не возражаете, если я вмешаюсь, комендант? — спросил Марк Хэммонд.

— Нисколько, мистер Хэммонд, — улыбнулся удивленный Альварес. — Вы можете нам помочь?

— Это зависит… Вы хотите знать о Г.В. Колльере как о боксере?

— Очень хочу!

— Ну, я могу вам кое-что рассказать. Дело в том, что я интересуюсь боксом, не помню сколько лет.

В Хэммонде произошла разительная перемена. Его светлые глаза сверкали, сутулые плечи расправились, а лицо, хотя и не покраснело, приобрело более здоровый цвет. Морин Холмс ощущала, что упомянутая причина воздействовала на Хэммонда как жар пламени. В этой жизни очень немногие вещи интересовали Марка Хэммонда, но бокс был одной из них.

— Ну конечно! — Альварес щелкнул пальцами. — Я часто видел вас в спортзале на бульваре Пастера, но ни разу в боксерских перчатках.

— Куда уж мне? — Хэммонд горько усмехнулся. — Плохое сердце и плохое зрение с детских лет, слишком короткие руки… Но думаю, не многие с таким постоянством наблюдаем ли за боксерами, как я. Иногда шесть месяцев подряд я присутствовал на тренировках, хотя сам едва ли мог бы отправить в нокдаун даже чучело кота… Когда я услышал, как инспектор Мендоса назвал Колльера боксером, я вспомнил его благодаря инициалам «Г.В.», сбегал в игорный зал и позвонил оттуда Бобу Бикону в Американский культурный центр. У Боба есть все справочники, и он сообщил мне то, что я хотел знать. — Хэммонд вынул из внутреннего кармана конверт и прочитал надпись на обороте, прищурившись, так как был слишком тщеславен, чтобы носить очки. — Можете угадать, что означает «Г.В.»? Нет, не «Георг Вашингтон», а «Грегор Вихокен». А можете себе представить, что претендующая на остроумие толпа… — презрение, с которым Хэммонд произнес слово «толпа», не поддавалось описанию, — способна сделать из имени Вихокен? Но она наверняка его запоминала — вот что главное.

— И каков же его «послужной список»? — спросил Альварес.

— Не очень впечатляющий, — ответил Хэммонд. — Два с половиной года он дрался как профессионал в среднем весе, закончив десять дет назад. Из сорока схваток выиграл двадцать, проиграл восемнадцать и две завершил вничью. Но…

Он удивленно умолк при виде радостной улыбки на лице Альвареса.

— Значит, эта свинья не хвасталась? — осведомился бывший комендант. — Меня это устраивает. Он знает свое дело?

— Да, и более того. Конечно, сейчас Колльер далеко не в лучшей форме, но он, что называется, «киллер». — Хэммонд вновь сделал паузу и посмотрел Альваресу прямо в глаза. — Комендант, вы отлично подготовлены, никогда не теряете равновесия, можете отлично работать правой и левой. Но…

— Я — любитель, а Колльер — профессионал? — предположил Альварес.

— В том-то и дело. Самый лучший любитель ни при каких обстоятельствах не выстоит перед опытным профессионалом.

— Возможно, вы не учли…

— Слушайте, приятель. Любитель не может вынести долгих утомительных схваток. В клинчах он старается сразу же разойтись с противником; он незнаком с инфайтингом… Я мог бы назвать вам дюжину причин, но все сводится к тому, что любителю не отразить по-настоящему тяжелых ударов.

— Спасибо за совет, мистер Хэммонд, — искренне поблагодарил Альварес. — А теперь, боюсь, мы должны вернуться к…

— Комендант, — прервал его Хэммонд, — это всего лишь дружеское предупреждение, но надеюсь, вы воспримете его всерьез. Держитесь подальше от Колльера. Он прикончит вас.

Последовала очередная пауза.

Хэммонд и Морин видели, как в лицо Альваресу бросилась кровь и на его висках вздулись голубые вены. Илона застыла как завороженная, с открытым ртом. Но постепенно лицо бывшего коменданта приобрело обычный цвет, и он заговорил резко, но вежливо:

— У нас на руках уголовное дело, мистер Хэммонд. Это моя вина — я позволил отвлечь себя. Сначала, нужно поймать нашего Колльера! Прошу меня извинить.

Марк Хэммонд с присущими ему хорошими манерами отвесил дежурный поклон в континентальном стиле. Но оживленность его спала. Серые глаза, которые могли быть острыми и пронзительными, несмотря на близорукость, казались безжизненными. Присев на стол рядом с Илоной, он словно представлял себе вереницу стаканов с джином.

Но Альварес был в отчаянном положении.

Морин знала, что он хочет подать какой-то сигнал Г. М., но не осмеливается даже обернуться. Любая связь между ним и пророком Хасаном эль-Муликом, якобы пребывающим в трансе, была бы слишком очевидной.

Однако Г. М. находился целиком в поле зрения Морин. Ее сердце бешено заколотилось, словно в такт с сердцем Альвареса, когда она увидела, что в его глазах мелькнула идея.

— Морин, дорогая моя… — начал он.

— Вы называть ее вашей дорогой? — восторженно взвизгнула Илона. — Encore de l’amour![83] Иван, cheri, я удивлена! До сих пор вы не ходить ни с кем, кроме уличных женщин. Я…

Альварес бросил на нее только один взгляд, но и этого было достаточно, чтобы заставить Илону Щербацкую замолчать.

— Морин, — заговорил он более громко, — вы не думаете, что мы должны сразу же позвонить полковнику Дюроку и убрать с дороги инспектора Мендосу, покуда он не принес еще большего вреда?

Голова пророка отрицательно качнулась, как будто во сне. Кисточка его зеленой фески, свисающая впереди, также качнулась влево и вправо, словно указывая на Хэммонда и Илону. Догадка Морин оказалась верной.

— Нет, Хуан, — ответила она. — Не думаю, чтобы дядя Генри хотел от нас этого. По крайней мере, сейчас. — И ее зеленые глаза скользнули к остальным.

— Хорошо. — Альварес кивнул. — Как я сказал мистеру Хэммонду, у нас на руках уголовное дело, и мы должны работать. Если вы извините нас…

Но Илона шагнула к нему, звякнув драгоценностями.

— Убрать с дороги моего Хосе? — воскликнула она. — Вы хотите наказать его?

— Черт возьми, мадам, чего еще вы ожидали?

Илона издала испуганный вопль.

— Grand Dieu![84] — воскликнула она, прижав руку к сердцу. — Хосе! Я предать его! Это ужасно!

Морин Холмс от ярости бросало в жар и в холод. Марк Хэммонд уже встал, положил конверт в карман и посмотрел на часы.

— Пошли, Илона, — устало промолвил он. — Нас ждали к пяти на вечеринке с коктейлями, а сейчас уже без четверти шесть.

— Чепуха, какие коктейли! — с презрением прошипела Илона, топнув ногой. — Я не пойду!

— Думаю, что пойдете, мадам, — заметил Альварес.

При обычных обстоятельствах лягающуюся и визжащую Илону пришлось бы силой волочить к двери — она была не из тех, кто понимает тонкий намек. Но Альварес всего лишь заломил ее правую руку за спину, что было достаточно болезненно, и без всякой суеты проводил ее к двери. Дрожащая от гнева Илона даже пикнуть не посмела, опасаясь, что он усилит давление.

Альварес распахнул дверь с такой силой, что наверху звякнул колокольчик.

— Можете сменить меня? — спросил он, указывая на руку Илоны за спиной.

— Да. — С проворством, удивительным для человека, редко работающего руками, Хэммонд перехватил у Альвареса руку Илоны, не переставая о чем-то думать. — Комендант, — сказал он, — существует только один тип любителя, способный победить Колльера в короткой схватке. Это громила, который может наносить удары не хуже самого Колльера. Пошли, Илона!

Издав восторженный визг при виде портшеза, чьи носильщики терпеливо ждали у витрины, Илона снова пришла в ярость, когда Хэммонд повел ее в сторону Грэнд-Сокко.

— Я графиня Щербацкая! — послышался ее прощальный вопль.

Мрачный Альварес вернулся в магазин, захлопнув дверь под аккомпанемент колокольчика, и направился к зеркальной нише. Казалось, он даже не видит Морин, которая ждала его с видом оскорбленного достоинства.

Вопрос с телефоном был решен. Достопочтенный Хасан эль-Мулик — превратившийся в сэра Генри Мерривейла, поскольку его феска съехала на ухо, — нашел современный аппарат и уже разговаривал глухим басом с полковником Дюроком. Разобрать хоть одно слово не представлялось возможным.

Альварес снова повернулся. Его лицо было усталым и изможденным. Он окинул взглядом разгромленный магазин. Месье Рене Топен всегда был славным человеком. Потихоньку достав из кармана еще один английский банкнот, Альварес положил его на расчищенный стол и двинулся дальше.