Фабрика звёздной пыли (СИ) - Наталия Неткачева

«Как и в моей!» — невольно подумал Арбенин, заканчивая, беглый и ничего не давший осмотр.

Оглянувшись в последний раз, он пошёл к двери и, споткнувшись о завернувшийся угол затёртого паласа, с трудом удержался на ногах. Тихо выругавшись, Арбенин с досадой пнул палас. Тот задрался ещё сильнее и на освободившемся от ткани полу материализовался маленький белый пакетик, точнее белым было его содержимое.

— Ух, ты, а я думал, так только у Донцовой бывает! — восхищённо присвистнул помощник детектива, и с помощью платка и целлофана упаковал находку по всем правилам.

Когда он вернулся на кухню, Бодров всё ещё был в прихожей и из последних сил спорил с вошедшей в роль Скворцовой, тщетно пытаясь доказать свою правоту. Вернулся он только через пять минут, раскрасневшийся, злой и с пиццей в руках.

— С-совсем обнаглели, в-вымогатели! — возмутился он, швырнув коробку на стол. — Ч-четыреста р-рублей на ветер!

Май отвернулся, сдерживая смех, а девчонка-то ещё и спекулянтка — сам он купил эту пиццу за триста. Заметив почётную грамоту на противоположной стене, он удивлённо посмотрел на щупленького паренька:

— Это твоё?

Бодров проследил за его взглядом и гордо зарумянился:

— Да, я с д-детства к-карате занимался, но из-за т-травмы пришлось бросить — р-руку сломал.

— Но ноги-то действуют?

— П-простите, не понял?

— Вот и я не понял, как это каратист со стажем не справился с мертвецки пьяным Шинским, я имею в виду парня, который тебя вчера разукрасил.

— Вы или ш-шутите или что-то п-путаете? — совершенно искренне удивился парень. — Что я п-пьяных не видел?! Тот п-псих был т-трезв как стёклышко! От него д-даже п-перегаром не пахло, уж, п-п-поверьте мне!

Арбенин вспомнил необъяснимое отсутствие следов распития спиртных напитков в квартире Шинского плюс единичный штраф за превышение скорости и поверил.

Игорь сдержал слово: едва за не прошеными гостями закрылась дверь, он бросился к холодильнику, извлёк оттуда две небольших бутылки дорогого марочного коньяка и, не размениваясь на смакование букета, осушил их за несколько минут. Потом перенёс из гостиной в кухню огромную глиняную чашу, которую Зоя держала для каких-то Фен-шуйских ритуалов, и поставил её на стол. Не сводя глаз с чаши, парень медленно достал из-за пояса джинсов толстый красный ежедневник с вытесненными на обложке золотыми иероглифами. Как же он боялся, что этот помощник Холмса его увидит, к счастью, рубашка оказалась достаточно длинной.

Шинский с большим трудом заставил себя оторвать взгляд от чаши и посмотреть на листы, исписанные Зоиным почерком — её личный дневник. Раньше он никогда не позволил бы себе даже просто открыть его, но теперь всё изменилось.

Игорь листал страницы, перечитывая, точнее пересказывая наиболее запавшие в душу отрывки. За эти несколько дней он успел выучить его наизусть и теперь, даже сквозь затуманенное алкоголем сознание, память безошибочно и безжалостно повторяла слова Зои его собственным голосом. В этих словах не было ничего кроме любви и понимания и именно поэтому они звучали как приговор, именно поэтому острая пульсирующая боль разрывала душу и тело на тысячи кровоточащих осколков. Эта боль была невыносимой, лекарства от неё не существовало, даже алкоголь не спасал.

Решив удвоить дозу, Игорь принёс оставшееся шампанское, но и оно не смогло заглушить ужасные ощущения. Тогда парень, взвыв по-звериному, принялся с остервенением кромсать дневник и швырять обрывки в глиняную чашу. Когда всё было кончено, Шинский поджёг остатки дневника и, глядя, как языки пламени жадно пожирают написанные рукой Зои фразы, наконец, испытал долгожданное облегчение.

Оказавшись в родном следственном отделение при не менее родном ОВД, Арбенин не почувствовал ни малейших признаков ностальгии. На сантименты не было времени, к тому же за последние полгода здесь всё изменилось до неузнаваемости: новая обстановка, новое начальство, большая часть коллектива тоже новички. Из прежних коллег отношения он поддерживал лишь с Эллой Кулешовой, к которой, собственно, и пришёл.

У её двери мужчина остановился в нерешительности, обдумывая, как и с чего начать разговор. Это было непросто, поскольку их отношения вышли за рамки дружбы и романтики, но вот дальше не пошли. Они периодически встречались у него или у неё. Приятные, ни к чему не обязывающие встречи его вполне устраивали, а Элла ни на что не жаловалась. Возможно, в глубине души она и мечтала о большой любви, да штампе в паспорте, но у неё хватало ума держать эти мечты при себе. Вот только в последний раз Май навещал её почти две недели назад, а потом ни разу не позвонил и даже не ответил на пропущенный вызов. Просто времени не было — работа, но для обиженной женщины это не оправдание, а Элла, разумеется, обиделась.

— Ладно, начну с горьких слёз раскаяния! — решил помощник детектива и без стука вошёл к следователю Кулешовой.

Увидев, как просияла и мгновенно расцвела, при виде его, молодая женщина, Май понял, что уже давно прощён, и ничего придумывать не надо.

— Привет, Элли! Прости растяпу — опять забыл позвонить!

— Как всегда! — продолжая сиять, уточнила Элла, она отложила бумаги в сторону и капризно надула пухлые губки. — Наверное, для приличия я должна подуться и поворчать, а может, стоит закатить показательную истерику, как думаешь?

— Только не это! Лучше сразу арестуйте, товарищ следователь! — Май обошёл вокруг стола и, обняв девушку за плечи, примирительно потёрся своей трёхдневной щетиной о её нежную смуглую щёчку.

— Ну, прости, солнце! Ты ведь меня слишком хорошо знаешь, чтобы обижаться, верно?

— Ещё как верно! — улыбнулась девушка, с наслаждением вдыхая запах любимого мужчины.

Она действительно знала его слишком хорошо, настолько, что прекрасно понимала — сейчас его к ней привела отнюдь не горячая привязанность, а, как обычно, работа, но это не имело никакого значения. Главное, что он стоит рядом, обнимает её, даже просит прощения, а всё остальное можно и придумать. Уж лучше жить с любимым человеком в придуманном мире, чем страдать без него в реальности. К тому же Май ей ничего не обещал. Она приняла правила игры, приняла всё как есть, но в глубине души ещё теплился огонёк надежды. Несмотря ни на что, Элла продолжала верить, что, однажды всё изменится и придуманная сказка станет былью.

— Эх, цветы тоже забыл! — продолжал каяться Арбенин. — Ну, ничего я исправлюсь!

Элла весело засмеялась.

— Арбенин, ври да не завирайся! Уж лучше тогда луну с неба пообещай!

— Ты о чём?

— О цветах! Ты мне их никогда не дарил. Это не твой стиль!