Медиум - Дронт Николай

К сожалению, если бы мистер Нельсон мог подняться к небесам и охватить взором телефонную сеть, он бы сейчас торжествовал. Его параноидальная мания получила бы новую подпитку: телефон действительно подслушивали! Помимо затаившей дыхание от любопытства Шоны, тремя домами дальше по улице, на стуле, стоящем рядом с распределительной коробкой, сидел частный детектив в наушниках и дословно стенографировал разговор в блокнот.

Хуже того, на телефонной станции включился магнитофон и начал крутить магнитную ленту на огромных бобинах. Полицейский чин из технического отдела черканул в журнал точное время начала разговора и, потягивая из большой чашки остывший кофе, продолжил читать газету.

Нет, ну что интересного можно услышать? Если выбросить лишнее, всё свелось к стандартным фразам: «Привет. Привет. И у меня нормально.» Единственно полезное было сказано: «Приезжай завтра к ланчу. Покушаем, заодно и поболтаем о делах». Стоило такое записывать?

Шона для себя уяснила главное: если ЭТА – увлечение шефа, то совсем мимолётное. Не то чтобы она ревновала или ещё что-нибудь в таком роде. Но кому понравится, если в конторе появится фаворитка, начнёт под себя выстраивать ход дел и станет отдавать дурные распоряжения? Не уживаются две хозяйки на одной кухне. Но мистер Нельсон не такой, он не смешивает работу и личные дела.

Шона тоже бы не смешивала, но где ещё найти столь милого парня, как Лу? Да, он не интеллектуал и плоховато разбирается в некоторых вопросах, так ведь на то есть она. Зато здоровяк такой славный и так на неё смотрит… Нет! Сопернице в этой конторе нет места!

«Джекки»… Ну кто так просит подозвать солидного человека к телефону? Наверняка какая-нибудь вертихвостка, не знающая принятого делового этикета. Считающая, что ей стоит только раздвинуть ноги, как мужчина сделает всё, что она захочет.

Частный детектив, который второй день стенографирует все переговоры, пробормотал: «Пустой номер!» – и от скуки закурил очередную сигарету. Ему было всё равно, он работал по часовой оплате и только подслушивал, а потому пусть хоть что говорят, лишь бы помедленней и поменьше. Единственное неудобство: здесь нельзя поставить пишущую машинку, чтобы перепечатывать расшифровки переговоров. Тогда можно было бы не тратить на это время в конторе. Но идеал недостижим, а за работу стабильно платят.

Скорее всего, через пару дней его отсюда снимут – заказчику, мистеру Витторио, надоест читать одинаковые, почти слово в слово, отчёты. Чутьё сыщика шептало детективу, что ничего-то в этой конторе не происходит. Ладно, клиентов не зазывают, рекламой не занимаются, но нет и каких-либо сигналов, по которым можно понять, что здесь ширма для каких-то тёмных дел.

Нет и никаких признаков, что это, скажем, «прачечная» для отмывки грязных денег преступников. Никаких многозначительных кодовых слов, проверочных фраз и остального в том же духе. Опытному человеку они режут ухо так, как резал бы шум спускаемой воды в унитазе, вставленный в партию струнных симфонического оркестра. Но не в интересах агентства упускать клиента, готового платить за расследование. Пусть оно и не принесёт никаких значимых результатов.

На телефонной станции полицейский, сдавая смену, вообще ограничился одним абзацем в отчёте. Весь остальной текст был посвящен переговорам по другим номерам. Плёнки отвезли в управление только на следующий день, а перепечатали с них информацию лишь к вечеру. Не приоритетное дело. Вообще, стали тратить время и деньги на прослушку этого номера только из-за хорошего отношения кого-то из высокого начальства к страховым следователям.

В воскресенье после мессы некоторые верующие задерживались в храме, чинно соблюдая очередь в конфессионал, специальную кабинку для принятия исповеди. Положено же исповедоваться хотя бы раз в год, но лучше – раз в месяц. А некоторые тётушки, мало обременённые делами и заботами, ходили на исповедь раз в неделю.

Правду сказать, их грешки были мелки и ничтожны: обжорство (съела за чаем лишний кусочек кекса), похоть (вспомнила о том, что творила с покойным мужем), алчность (мало оставила чаевых, когда расплачивалась в чайной после встречи с подругой), лень (встала на четверть часа позже положенного), зависть (посетовала, что голову подруги украшала новая шляпка), гнев (сделала выговор курьеру, поздно принёсшему покупки), гордыня (прошла мимо нищего, хваля себя за праведную жизнь). Грехи приличные и достойные. Душу на исповеди почистила, а заодно время провела.

В храме подобных кумушек всегда собиралось достаточно, священнику они рассказывали о своих грехах подробно, в деталях, со смаком – не зря же сюда пришли. Потому очередь двигалась очень неспешно. Одна достойная особа в летах читала томик с душеспасительными текстами и иногда кидала взгляды по сторонам.

Когда мимо скамеек прошёл импозантный мужчина, она вложила закладку между листами. А стоило ему скрыться в проёме, ведущем во внутренние помещения храма, женщина сразу поднялась и зашла вслед. Впрочем, она задержалась там лишь на то время, чтобы увидеть, в какой комнате захлопнулась дверь. Судя по улыбке, всё, что хотелось проведать, она высмотрела.

Если приглядеться к тётушке, то легко было узнать секретаршу из «Зоркого глаза», а в импозантном мужчине – Джузеппе, будущего ученика медиума. А что? Почему бы женщине не заработать пару броудов? Дело простое. Тем более что она, католичка, никого не обманывает, догм не нарушает, даже ничего не спрашивает, только смотрит. Кругом одна польза: и на мессу сходила, и немного заработала. Денежки, они всегда нужны – например, в Саксе скоро распродажа. Можно посмотреть, развеяться и побаловать себя чем-то не необходимым, но приятным.

Эти слегка греховные мысли настолько отвлекли женщину, что она, напрочь забыв об исповеди, вышла из храма. Две или три кумушки, всё ещё ждущие своей очереди, недовольно посмотрели ей вслед. «Не дождалась, грешница! Хорошо, что я не такая!» – не сговариваясь, приблизительно так подумали они, потому сразу решили рассказать и об этом проявлении гордыни священнику. Одна, самая ретивая в вере, даже записала этот грех в чёрную записную книжку на страницу, где были собраны все её провинности за текущую неделю.

Джузеппе не подозревал о том, что за ним следят. Нет! Он, конечно, проверялся, но привычка вычислять агентов из полиции нравов сыграла с ним дурную шутку. Сутенёр привык к их методам и никак не мог предположить, что хитрые профессионалы из «Зоркого глаза» могут устроить стационарный пост наблюдения, рассчитанный только на одну конкретную задачу.

В комнате ждал патер Бенедикт, который без излишних формальностей (кому нужна пустая обрядность?) принял исповедь у верного сына церкви. Бывших иезуитов не бывает, а потому выпускник колледжа под покровительством ордена святого Игнатия, даже свернув с прямой дорожки, оставался полезным винтиком в слаженной системе: по мере сил, хотя не без преференций, информировал членов Общества Иисуса и помогал им в различных деликатных вопросах. Ведь, действительно, не всё пристало делать церковнослужителям, для кое-чего есть верные прихожане.

После отпущения грехов и наложения епитимьи пошёл обычный разговор.

– Не могу смирить свою плоть, – жаловался Джузеппе, – даже оставил для личных утех двух своих кисок.

– Не суди себя строго, сын мой. Ты содержишь их, а потому вытащил из пучины большего порока.

Они тебе нужны не только для согревания постели, но и для налаживания контактов в будущем. В твоём паломничестве женщины лёгкого поведения могут стать козырными картами. Конечно, им стоит выправить новые документы. Например, что они вдовы геройски погибших офицеров. Один праведный прихожанин сейчас этим занимается.

– Я приблизительно так и думал их использовать. Надо бы ещё пару мужчин для силовой поддержки.

– Четверых! Четверо отставников будут сопровождать тебя в экспедиции. Один из них – бывший офицер.

– Что им можно рассказать?