Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис - Збигнев Бжезинский

И наконец, связи Москвы с Западом по-прежнему отягощает неоднозначное отношение России к своему сталинистскому прошлому. В отличие от Германии, полностью вычеркнувшей нацистскую главу из своей истории, Россия, с одной стороны, официально осуждает, а с другой — все ещё почитает непосредственных участников одного из самых кровавых преступлений в истории человечества. Бальзамированное тело Ленина по-прежнему покоится в Мавзолее на Красной площади в Москве, а прах Сталина заключен в Кремлевской стене. (Подобный пиетет к останкам Гитлера в Берлине существенно подорвал бы доверие к немецкой демократии.) Налицо двусмысленность, выраженная также в отсутствии четкого осуждения ленинского и сталинского режимов в официально одобренных учебниках истории. Нежелание властей раз и навсегда разобраться с неприглядным советским прошлым, выражающееся в том числе в уклончивости самого Путина в этом вопросе и его ностальгии по советскому величию, тормозят демократизацию России, одновременно омрачая её отношения с ближайшими западными соседями.

В результате Россия, предоставленная самой себе и не приобщаемая целенаправленно к более широким преобразующим демократическим структурам, может снова стать источником тревоги и временами даже угрожать безопасности некоторых своих соседей[21]. Без твердой руки, ведущей к модернизации, все сильнее ощущающая свою социальную отсталость (западным стандартам жизни отвечают лишь центральные области вокруг Москвы и Санкт-Петербурга), по-прежнему встревоженная растущим глобальным влиянием Китая, недовольная мировым господством Америки, гордящаяся своими обширными и богатыми землями, обеспокоенная уменьшением плотности населения на Дальнем Востоке и общим демографическим кризисом, настороженная культурным и религиозным отчуждением мусульманского населения, Россия не может пока четко наметить себе подходящую роль, трезво уравновешивающую амбиции и имеющийся потенциал.

Таким образом, нынешние российские власти, связанные с традиционными силовыми ведомствами, ностальгирующие по имперскому прошлому и взывающие к национальным идеям, укорененным в сознании народа, мешают стране обратиться к Западу. В принципе Путин не скрывает, что необходимая России модернизация, по его мнению, должна проводиться совместными российско-европейскими усилиями, без участия Америки и без связи с демократизацией. Напрямую апеллируя к деловым интересам Германии примерно через год после прямолинейного заявления Медведева (в личном обращении под заманчивым заголовком «Экономическое сообщество от Лиссабона до Владивостока» в «Зюйддойче цайтунг» от 25 ноября 2010 года), Путин ясно дал понять, что считает участие Европы, и особенно Германии, в модернизации России выгодным для европейцев, однако политической перестройки России на западный манер этот процесс не предполагает.

В зависимости от того, какой выбор сделает Россия, и принимая во внимание остроту её внутренних проблем, следующее десятилетие — как уже отмечалось — может стать определяющим для будущего страны, а также, косвенно, для перспектив более энергичного и расширенного демократического Запада. К сожалению, путинские представления об этом будущем суть не что иное, как тянущее назад сочетание агрессивного национализма, плохо прикрытой неприязни к Америке за победу в «холодной войне» и ностальгии по статусу передовой супердержавы (спонсировать который предстоит Европе). Государство, которое он замыслил, имеет разительное сходство с фашистскими экспериментами в Италии: крайне авторитарное (но не тоталитарное), отличающееся симбиозом между верхушкой власти и деловой олигархией, исповедующее идеологию, основанную на едва прикрытом раздутом шовинизме.

Таким образом, хладнокровный реализм велит с осторожностью относиться к заявлениям некоторых российских политиков, публично декларирующих готовность сближения даже с НАТО. Частные беседы с московскими «рулевыми» подтверждают, что эта готовность зачастую продиктована резонным соображением, что любой шаг в данную сторону будет способствовать более привычной российской задаче обессилить НАТО. Ослабленную Европу легче будет разделить, воспользовавшись её внутренними противоречиями в более традиционных национальных интересах России.

Из вышеперечисленного следует, что выдвигаемый некоторыми европейцами довод (часто приписываемый коммерческим кругам Германии и Италии), будто скорейшее расширение НАТО за счет России позволит приблизить великое урегулирование, ошибочен. Вероятнее всего, произойдет обратное. Вступление в НАТО России с её нынешней авторитарной и крайне коррумпированной политической обстановкой, а также сепаратными планами силовых ведомств попросту уничтожит НАТО как сплоченный альянс демократических государств. Примерно то же самое произойдет, если Россия станет частью Евросоюза, не перестроив Конституцию под европейские демократические стандарты, под которые сейчас подстраивается Турция. Коммерческий ажиотаж, нагнетаемый западноевропейскими бизнесменами (не говоря уже о некоторых бывших государственных деятелях), жаждущими нагреть руки на российских ресурсах и безразличными к тому, что прочные отношения должны строиться на общих ценностях, никак не способствует искреннему сближению.

Имеются, однако, некоторые обнадеживающие признаки, что в правящей верхушке все же зреет необходимость потенциально исторически значимой переориентации, касающейся отдаленного российского будущего. Внутренняя заторможенность России всё больше подтверждает опасения российских вестернизаторов, сидящих преимущественно в СМИ и многочисленных московских аналитических центрах, что Россия отстает в развитии. Растущее осознание этой задержки повышает вероятность подпадания России под исторически несбыточное, но стратегически целесообразное долговременное западное влияние.

То, что в конце 2009 года Дмитрий Медведев, собственноручно выбранный Путиным в преемники, вдруг оказался самым активным приверженцем модернизационно-демократизационной теории, свидетельствовало о растущей допустимости подобных взглядов в формирующемся российском политическом спектре. Представления, до тех пор принадлежавшие в основном интеллектуальной оппозиции, стали проникать на более высокие уровни. Даже если президентом вновь станет Путин или Медведев откажется от своей политической линии, само заявление из уст российского президента, что модернизация по западному образцу (активным сторонником которой он выступает) требует обязательной демократизации, — это значимая веха политической эволюции России. В октябре 2010 года в частном обмене мнениями с автором данной книги Медведев высказался ещё более открыто.

10 сентября 2009 года на официальном интернет-портале президента России появилась статья Медведева под заголовком «Россия, вперед!». Содержавшаяся в ней на удивление жесткая критика недостатков страны и смелый призыв к реформам заслуживают более подробного цитирования.

«Наша теперешняя экономика переняла у советской самый тяжелый порок — она в значительной степени игнорирует потребности человека. <...> Вековую коррупцию, с незапамятных времен истощавшую Россию. И до сих пор разъедающую её по причине чрезмерного присутствия государства во всех сколько-нибудь заметных сферах экономической и иной общественной деятельности. <...> Впечатляющие показатели двух величайших в истории страны модернизаций — петровской (имперской) и советской — оплачены разорением, унижением и уничтожением миллионов наших соотечественников. <...> Только наш собственный опыт демократического строительства даст нам право утверждать: мы свободны, мы ответственны, мы успешны. Демократия нуждается в защите. Как нуждаются в защите основные права и свободы наших граждан. Защите прежде всего от коррупции, порождающей произвол, несвободу и несправедливость. <...> Не ностальгия должна определять нашу внешнюю политику, а стратегические долгосрочные цели модернизации России». (Остается только гадать, на кого намекал Медведев, упоминая о «ностальгии» во внешней политике.)

Уже очевидно, что в нынешней России растет прослойка тех (пока ещё в основном в элитных кругах и в столицах), кто разделяет медведевские взгляды на модернизацию. Это не только интеллектуалы, но и тысячи выпускников западных вузов, миллионы побывавших на Западе и растущее число завязанных на Запад предпринимателей. Кроме того, российские СМИ, особенно телевидение, как в развлекательных, так и в более серьёзных программах представляют западный образ жизни как норму. И наконец, немаловажно то, что ежедневная пресса в массе своей неидеологична, хотя из уязвленного имперского самолюбия новости об Америке зачастую подаются предвзято.

В конечном итоге решать самим россиянам, хотят ли они воспользоваться своей территориальной и культурной близостью к Западу, а также общностью с Америкой, чтобы целенаправленно сочетать усилия по социальной модернизации с подлинной политической демократизацией по западному образцу. Российская интеллектуальная элита все сильнее осознает взаимозависимость этих двух процессов; деловая элита пришла к запоздалому осознанию после финансового кризиса 2007 года; власти же всё больше беспокоит, что Россия отстает в развитии от мирового колосса, поднимающегося на востоке. Постепенно формирующееся единодушие по отношению ко всем этим опасениям оправдывает осторожные надежды на более стабильные и тесные отношения между Западом и Востоком в долгосрочной перспективе, несмотря на неуравновешенную внутриполитическую динамику.