Серебряное прикосновение - Розалинда Лейкер

Джон вдруг со страхом понял, что внутри у него опять зреет всплеск бездумной, неконтролируемой ярости. Зреет помимо его воли.

Эстер возмущенно всплеснула руками.

— Ради всего святого, перестань строить из себя благородного! От этого и происходят все наши беды. Я знаю, что это дается с рождением, и что ты это впитал с молоком матери, и что тебе трудно отказаться от своих привычек. Но нужно быть практичным. Мы — семья бедняков с ребенком на руках, и живем не в загородной резиденции с кучей прислуги!

— Вот этого мне говорить не надо! — наконец сорвался Джон.

Нервный стресс, с трудом сдерживаемый им в течение последних месяцев, выплеснулся наружу.

— Ты, конечно, сделала тут маленький рай посреди адского тумана, но неужели ты думаешь, что я не мечтаю о лучшем доме для тебя и Джосса? Я ненавижу эту помойку!

Джон вскочил и стал в ярости потрясать кулаками, словно обращаясь к стенам и потолку.

— Меня тошнит, тошнит от этой развалюхи, от каждодневных пьяных скандалов и драк у соседей! Я считаю это оскорблением — жить в окружении разного бандитского сброда, проституток, занимающихся своим ремеслом прямо у нас под окнами, ежеминутно слышать грязную брань, которая в этой крысиной дыре стала обычным средством общения!

— Великолепно! Грандиозно! — закричала ему в ответ Эстер, тоже вскакивая со стула.

Джосс, разбуженный громкими криками родителей, издал длинный басовитый вопль из своей колыбели.

— И тем не менее ты не позволишь мне помочь облегчить нашу участь, пока она сама не решит измениться к лучшему!

Джон резко обернулся.

— Когда-то ты говорила, что с гордостью будешь носить имя Бэйтменов. Видимо, твое мнение сильно изменилось с тех пор, как я потерял возможность достичь всего, чего так хотел!

— Нет! Это не так! Ты несправедлив!

— Ну, тогда примирись с тем, что я не могу позволить своей супруге работать в забегаловке. Можешь ругаться сколько угодно, но я не желаю ломать традиции, в которых был воспитан, и сам, слышишь, сам, один буду нести ответственность за тебя и за нашего сына!

Эстер стало казаться, что она бьется головой о невидимую стену, разделяющую их, и никак не может пробить ее. Поэтому она язвительно заметила:

— Мне кажется, ты забыл, что не имел ничего против моей работы в Хиткоке, когда мы только поженились. Тогда я точно так же была твоей женой, как и сейчас.

Лицо Джона побагровело, в глазах зажглись недобрые огоньки.

— Это была твоя неудача, беда! И пусть я допустил это один раз, больше этого не будет! Обещаю тебе, что скоро у нас будет больше денег!

И Джон пулей вылетел из комнаты. Через секунду Эстер услышала, как за ним хлопнула входная дверь. Джосс уже всерьез расплакался, и она подошла к его колыбели, взяла сына на руки и принялась укачивать.

Напевая Джоссу песенку, Эстер думала, что Джон опять забыл одеть пальто, а ночь-то холодная, и что Джосс теперь долго не заснет, и куда это мог направиться Джон на ночь глядя?

Уложив вновь заснувшего малыша в колыбель, Эстер немного успокоилась и призадумалась. Куда мог пойти Джон в такое время? Бросив свое высокопарное обещание, он словно удалился выполнять какую-то особую миссию…

Она подняла его недоштопанный чулок с пола, но не стала заканчивать работу, так как слишком разнервничалась.

Прошел час, за ним другой, а Джон так и не появился.

В ту ночь погода была скверной, дул сильный холодный ветер, который заставлял стонать и скрипеть старый, разваливающийся домишко.

Эстер не отходила от окна. Сторож на улице прокричал десять вечера. Она переоделась в ночную сорочку, приготовила постель и вновь принялась смотреть в окно.

Джон вернулся домой около полуночи. Он показался ей каким-то одичавшим, усталым и чужим.

— Можешь не беспокоиться о нашем финансовом положении. Пока, — сказал он Эстер совершенно бесцветным голосом, — я был у одного знакомого, который согласился взять меня к себе в мастерскую.

— Но ты ведь не бросил ювелирное дело? — взволнованно спросила его Эстер.

Что-то в нем явно указывало на серьезные перемены, произошедшие за время его отсутствия, и это не на шутку взволновало Эстер.

— Представь себе, нет. А сейчас я хочу спать. Уже очень поздно.

В ту ночь и еще несколько ночей после Джон и Эстер не были близки. Они спали в одной постели, отвернувшись друг от друга, будто чужие. Но вскоре, поняв всю нелепость такого положения, стали пытаться восстановить прежние отношения.

— Прости меня, Эстер, — говорил Джон, — теперь я думаю, что ты была права во всем, меня преследует мысль о том, что я фактически бросил тебя на целых четыре месяца после нашего венчания. Тебе пришлось работать, будучи в положении, но я должен был бы быть рядом с тобой. Я виноват, виноват в том, что не сразу осознал всей ответственности быть женатым мужчиной. Если бы только можно было повернуть время вспять! Я клянусь, что никогда не расстался бы с тобой, выйдя за ворота Флит.

— Да я не виню тебя, это же было мое решение, — отвечала ему Эстер, нежно гладя его лицо и волосы.

Все стало как прежде. Ни Джон, ни Эстер не вспоминали о причине ссоры, да и о самой ссоре. Джон ни слова не говорил о своей новой работе, но денег стал приносить в два раза больше, чем прежде. И хотя Эстер была рада, что сможет купить некоторые необходимые для Джосса вещи, к радости ее примешивалось смутное чувство тревоги, что деньги эти были «грязными», полученными нечестным путем. Когда-то Джон рассказывал ей, что среди ювелиров тоже есть мошенники, которые обделывали разные сомнительные делишки, скупая и тут же переплавляя краденые вещи, продавая втридорога изделия с низким содержанием золота и серебра, обманом уклонялись от налогов, и проделывали еще много разных трюков, к которым никогда не прибегали уважающие себя мастера. И Эстер непременно заподозрила бы Джона в проведении таких сомнительных сделок, если бы не знала его достаточно хорошо и не была бы уверена в нем. Однако что-то определенно было не так с его новой работой.

В первый раз она стала думать об этом, стирая его сорочки. По установленному ею порядку Джон каждый день надевал чистую сорочку, и раньше, когда Эстер опускала его грязные рубашки в деревянное корыто с мыльным раствором, она ощущала запах пота, а теперь от них исходил какой-то непонятный кислый, почти химический запах, происхождение которого Эстер никак не могла определить. На все ее расспросы о том, с чем ему теперь приходится работать, Джон отвечал рассеянно, невпопад, или не отвечал совсем. Эстер заметила также, что пальцы его покрылись странными пятнами, и он никак не мог отмыть их или оттереть.