Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева

Утро, как поется в известном романсе, было туманное и седое. Но не настолько, чтобы не разглядеть берега. Поежившись от холода, быстро замахала руками и ногами в попытке стряхнуть оцепенение. Придавала бодрости мысль, что уже завтра буду дома – в привычной обстановке. Какое счастье!

Поднимаясь из трюма наверх, оступилась всего один раз, и то с появлением из туманной яви очередного чужого мне мужика – матроса Тычины, галантно протянувшего сверху руку помощи. Этой рукой он и схватил меня за шиворот, как раз в тот момент, когда я легкомысленно отцепилась от поручней, считая, что восхождение окончено. Беда в том, что сразу не уцепилась за его руку, решив сначала поправить слетающий тапок. Спасибо матросу, не дал протянуть ноги. Все это привело к интересному выводу – и чужие мужики иногда могут быть полезны.

Окна рулевой рубки светились прозрачностью. Одеяла использовались по прямому назначению. Они укрывали отдыхавших с закрытыми глазами вахтенных. Полагаю, что так, поскольку спать мертвым сном на вахте не положено.

Светлана прямо на палубе чистила рыбу. От помощи категорически отказалась, чему я в душе очень порадовалась. Судя по всему, ловилась рыбка и большая, и маленькая. А что примечательно, ловил ее матрос Тычина вместе со Славкой и Лешиком. С разрешения капитана с этой целью даже спустили шлюпку на воду. Троица ухитрилась порыбачить в разных местах, включая небольшой, поросший редким кустарником островок с песчаной отмелью. Оставалось удивляться, как не заблудились в тумане?

Вплоть до двух часов не происходило ничего интересного. Плыли себе и плыли, обсуждая примечательности рельефа местности. Заодно урегулировали вопросы нашего отсутствия на рабочем вместе по случайно возникшим обстоятельствам. У меня это отняло не только полтора часа свободного времени, но и исчерпало весь лимит денежных средств на счете. Не говоря о сбоях в нервной системе.

Около двух часов на барже возникло некое подобие легкой суеты. Посудина начала сбавлять ход. Матрос Тычина несколько раз пробегал мимо нашей лавочки, обдавая нас легким ветерком. Отчетливо прозвучала команда капитана: «Отдать якорь!»

Мы переглянулись. Ребята вскочили и понеслись в рубку – выяснять, что случилось, предположив, что нам грозит столкновение. С кем или с чем, додумать не успели.

В следующий момент раздался жуткий грохот. Мы вскочили, перевернув лавочку, которая, естественно, угодила мне на ногу. Но было не до своих болезненных ощущений. Баржа продолжала потихоньку двигаться.

– Нас торпедировали! – побелевшими губами прошептала Наташка и, не глядя, с прямой спиной, слегка присела, пытаясь нащупать лавочку, уютно устроившуюся на моей левой ноге.

Мимо, заглядывая за борт, носилась команда сухогруза, включая наших ребят.

Подруга выразила явное намерение грохнуться в обморок. Спасла Наташку моя оперативность – я быстро нагнулась и сунула ей под ноги вожделенную лавочку. Подруга благодарно кивнула. Может, рассчитывала с помощью лавочки держаться на воде до прибытия спасателей?

Как раз невдалеке обозначился вертолет и принялся кружить над нами. Вода моментально покрылась мелкой рябью. Девчонки совсем не испугались – были заняты делом: носились вдоль бортов вместе с остальными.

– Откуда здесь подводная лодка? – тихо, но требовательно спросила Наташка.

– Где? – удивилась я, оглядываясь по сторонам.

– Под водой, конечно. Насколько знаю, торпедами разбрасываются только с крейсеров, торпедных катеров и подводных лодок. Крейсеров и катеров на поверхности не вижу. Со дна им стрелять несподручно.

Я ничего не успела ответить. У капитана сухогруза оказался на редкость громкий голос. От его ругани даже уши заложило. Сквозь перлы его речи можно было расслышать старательно, но безуспешно сдерживаемый коллективный смех. Наташка ожила – на дно на барже со смехом не погружаются.

Через несколько минут выяснилось, что рыба, выловленная этой ночью, просто обязана встать у рыболовов поперек горла. Ибо они, подняв на борт улов и снаряжение, запамятовали о необходимости прихватить заодно и лодку, закрепив ее в положенном месте. В нее-то прямым попаданием с грохотом и угодил якорь. К всеобщей радости, лодка не получила пробоину.

Положение было исправлено молниеносно. Лодку зачем-то отправили на берег, якорь брякнулся на дно, баржа опять застыла на месте. Вертолет исчез сам по себе.

Выяснять, что случилось, не хотелось. Вся команда резко оказалась при деле, наши рыбаки незаметно исчезли с горизонта, девчонки отправились следом, а капитан топал ногами у борта, провожая напутственными речами лодку. Решив, что ее направили в ссылку, мы с Натальей равнодушно наблюдали за чайками.

Велико же было наше удивление, когда прямо перед нами вместе с капитаном предстал улыбающийся Петр Васильевич. Собственной персоной. Капитан тут же по зову штурмана ретировался. Аврал еще не кончился.

– Ты что, с неба свалился? – не ответив на приветствие, спросила Наташка и, не веря своим глазам, потрогала Петра за рубашку. – Хлопок! – удовлетворенно отметила результат пальпации.

– Ну да – с вертолета! – ответно улыбаясь летчику, бодро доложила я, радуясь своей догадливости. – Грохнулся оземь, обернулся Петром Василичем и влез в самую прочную лодку, проверенную на испуг. А мы-то думали, куда она отправилась?

– Карлсон несчастный, бли-ин! – все еще недоверчиво протянула подруга. – Как снег на голову! – Она выразительно посмотрела на меня: – Собирай шмотки. И всю нашу команду. Смена караула! Теперь один – за всех! Наконец-то моя «Ставрида» прокатится и на вертолете. Он, наверное, в кустах маскируется – в засаде. Думаю, мне нет необходимости во время транспортировки машины на берег сидеть за рулем. Как-нибудь доплывем на лодочке. Петюнчик, она действительно не промокает?

По выражению лица Петюнчика было видно, что смены караула не будет. Наоборот, он усиливается на одну единицу. По мере изложения Натальей плана высадки на берег улыбка Петра все больше и больше отдавала уксусной эссенцией, а радостное настроение на физиономии сменялось гримасой сострадания. Вот только непонятно было, кого именно он жалел – нас или себя. Я решила, что всех оптом. Не так обидно.

– Он что, неудачно приземлился? – озабоченно спросила меня Наташка, внимательно наблюдая за Петюнчиком. – Наверное, язык прикусил! Цены мужику нет – молчаливый и работящий. Просто Марья-искусница!

– Не хочет огорчать нас радостной новостью – до Касимова тоже будет прятаться за нашими широкими спинами, – глядя на медленно поплывший назад берег, заявила я, в душе надеясь, что Петр опровергнет мои предположения, и баржа остановится.

– Знала бы заранее, не отказывала себе в булочках! Спина стала бы ширше.

– Спасибо за теплые слова, – ожил наконец Петр Васильевич. – Но за чужими спинами никогда не прятался.

– Можно и не за спинами, – не осталась в долгу Наташка. – Еще неизвестно, за какой частью тела надежнее.

– Здравствуйте, Петр Василич, – пропела я в надежде предотвратить назревающий конфликт.

– Здравствуйте, – буркнул в ответ летчик. – С Викторией все в порядке?

– Как с золотовалютным запасом России, – опередив меня с ответом, влезла Наташка. – Все под контролем.

– Я вам арбузов привез, – немного оттаял летчик.

– Неужели Ока обмелела?! – всплеснула руками неугомонная подруга. Пришлось дать ей коленом под зад, чтобы перевести огонь на себя. Мне показалось, этот маневр лишил ее остатков боеспособности. Она широко улыбнулась: – Здравствуй, Петя! Мы без тебя скучали. Теперь будет весело. Ирка! Свистать всех наверх! Надо же ребятам познакомиться с легендарным организатором нашего путешествия. Пусть полюбуются на этого человека… перед тем, как я выкину его за борт.

Петр Васильевич с достоинством развернулся и, не ответив на выпад, ушел.

– Обиделся, – плаксиво оттопырив нижнюю губу, пожаловалась Наташка. – А я-то совсем уж собралась угостить его булочками. С яблочком. И песочком – речным. Из остатков в трюме… Как думаешь, он правда обиделся?

– Конечно. Он же – не я.

– А на фига ж он нас сюда законопатил, если сам смог прилететь? Ну и летел бы вместе с Викторией сразу.

– Помолчи, а? Мы же ничего не знаем… Боюсь, что теперь и не узнаем, – вздохнула я, в душе злясь на подругу. Ее язык порой бывает нашим общим врагом.

В следующую минуту злость уступила место удивлению – Наташку в буквальном смысле ветром сдуло. С криком «Петюнчик!» она понеслась в сторону рулевой рубки. С испугу за ней понеслась и я. Почему-то подумала, что Петюнчик, не дожидаясь Натальиной помощи, решил добровольно сигануть за борт, оставив не лестную для нас пояснительную записку.

Дверь в рубку захлопнулась перед нашим носом, продемонстрировав покачивавшуюся на ручке прямоугольную табличку с надписью красными буквами: «Посторонним вход запрещен!».