Страшная сказка - Елена Арсеньева

Егор перевернулся на живот. Он чувствовал себя уже не таким слабым, измученным, как прежде, однако постарался принять самый беззащитный вид. Пусть Родион, когда придет – а в том, что этот ухарь с веселыми, слишком веселыми голубыми глазами сюда сейчас придет, Егор не сомневался! – сразу решит, что имеет дело с сущей развалиной. Пусть подумает так, пусть расслабится. Но, как гласит одно из основных правил всяких там стратегий и тактик, нет ничего более опасного, чем недооценивать противника.

Родион Заславский

Апрель 2001 года, Нижний Новгород

«Дусина мама» так откровенно передернулась, что операционный стол затрясся:

– Ну и фантазии у вас!

– Вы, часом, детективы не пишете? – хихикнул Валерий Александрович.

Ольга Михайловна стрельнула глазами от него к Родиону и снова опустила ресницы.

– А что? Воображение у вас какое надо! – продолжал веселиться молодой доктор. – Детективщики – они вечно выдумывают какое-нибудь «ноу-хау» в области человекоубийства. Хлебом не корми – дай что-нибудь этакое измыслить, невероятное. Вот кто маньяки натуральные – писатели-детективщики. Кровь взять у собаки и впрыснуть человеку! Как вы это себе представляете? Где такой псих найдется, чтобы дать себе впрыснуть собачью кровь?

– А что? – внезапно вдохновилась «Дусина мама». – Человек лежит в больнице, ему переливают кровь. И какая-нибудь подкупленная медсестра заменяет флакон, а там – кровь бешеной собаки…

– Это раньше кровь переливали таким вот образом, в натуральном виде, – снисходительно сказал Валерий Александрович. – А сейчас отдельно эритроциты и все такое. Конечно, вы правы, можно спящему или пьяному сделать укол в вену – он не заметит. Но это бессмысленно. Бешенство передается только через укус, только через слюну. Причем чем ближе к лицу, то есть к головному мозгу, это место, тем быстрее будет развиваться болезнь. Тут главное – вовремя распознать болезнь у собаки, чтобы успеть обезопасить хозяев.

Родион нахмурился.

Как это говорил Васька Крутиков? «Если бы по Роджеру видно было, что он сбесился, то и Алиму бы какие надо уколы сделали вовремя. А то упустили время. Все говорили: Роджер убежал, почуял, дескать, что с катушек съезжает, и убежал помирать. А почему он убежал? Потому что его Надька на дачу увезла! С дачи он и удрал. А если бы не увезла?.. Она, говорю вам, это она все подстроила! Только никак не докажешь теперь. А кабы удалось… кабы только удалось!»

Похоже, Васька был прав – в том смысле, что это невероятное, бредовое предположение никак не доказать. Может, и слава богу? Все-таки трудно предположить в женщине такую бездну изощренной жестокости. С другой стороны, были леди Макбет, Екатерина Медичи, Мэри Бренвилье, Салтычиха, в конце концов…

«На лице у нее одно, а в глазах другое, в глазах одно, а на устах другое, на устах одно, а в мыслях другое, в мыслях одно, а на душе другое… Непостоянство – имя твое, женщина!»

Очень умно сказано какими-то сообразительными восточными людьми. И не забывай об этом!

Родион внезапно ощутил, что его начинает мутить. Он не боялся вида крови, да и зрелище распластанного кошачьего брюшка и лежащих рядом кусочков матки, а также профессиональные разговоры не вызвали приступа тошноты и головокружения, а тут в носу вдруг начало щипать, а к горлу – подкатывать.

«Как бы в самом деле не брякнуться, закатив глаза! Вот позоруха будет!»

Он несколько раз украдкой сглотнул, но все же утаить этот приступ тошноты не удалось: Ольга Михайловна, которая вроде бы даже и не смотрела на него, спокойно сказала:

– Это у вас от запаха денатурата. Мы ведь обеззараживаем все спиртом-денатуратом. Крепость у него какая надо, 70 градусов, а стоит дешевле медицинского. Но запах, конечно… Вот когда домой в трамвае поеду, на меня все будут пялиться с изумлением, спиртягой так разит, да еще и пенициллином. У нас и душ, и переодеваемся мы потом сверху донизу, а все равно запахом пропитываемся насквозь.

Ольга Михайловна чуть вскинула брови, завязывая бинт хорошеньким бантиком. Родион чуть наклонился вперед. Он мог бы поклясться, что тонкий запах ее духов проникает даже сквозь едкие, тошнотворно-сладковатые пары денатурата.

Ольга Михайловна глянула чуть исподлобья, нахмурилась. Родион выпрямился с ошеломляющей покорностью. Ниточки незаметные, тайные стежочки, тончайшие волокна, которые гудят, звенят, словно провода под током, перекликаются на разные голоса, слышимые только двоим…

Рыжая собака Лолита посмотрела на него мудрыми, всезнающими, равнодушными глазами, сняла со стола передние лапы и медленно вышла из операционной, скрипнув на прощание дверью.

Ольга Михайловна взяла шприц и проворно впрыснула какую-то жидкость сначала в один открытый Дусин глаз, потом в другой. «Дусина мама» воззрилась на нее с ужасом.

– Новокаин, чтобы радужка не сохла, – слегка улыбнулась Ольга Михайловна. – Я вам с собой вот этот шприц дам, вы еще разик впрыснете по пути домой, пока она сама не начнет моргать.

– Спасибо, – кивнула «Дусина мама». – И это все? Как-то очень быстро. Будем надеяться, вы там ничего не забыли, никаких инструментов?

Ольга Михайловна по своему обыкновению только чуть бровями повела и пошла к умывальнику, а Валерий Александрович хохотнул:

– Да в кошку хоть гвоздь зашей, все равно через месяц рассосется, такой богатый ферментный набор.

– Ну, насчет гвоздя не знаю, а внутренние швы точно через месяц-два рассосутся. Наружные снимем через десять дней, – обильно намыливая руки, сказала Ольга Александровна. – Вы кошечке своей такую манишечку сделайте, чтобы она не разодрала шов. Он же будет заживать и чесаться. Понимаете, манишечку с завязками на спине.

«Дусина мама» рассеянно кивнула. Операция закончилась, и всё, а также все в этой комнате перестали ее интересовать.

– Сколько с меня? – спросила она с оттенком высокомерия.

– Валерий Александрович, оформите квитанцию и денежку примите, хорошо? – попросила Ольга Михайловна, подставляя руки под струю воды и морщась. – Черт, опять горячую отключили! Каждый день одно и то же!

– Вы что же без перчаток работаете? – спросил Родион, разглядывая ее длинные сильные пальцы. – Заразиться не боитесь?

– В перчатках я ничего не чувствую, не могу подцепить эту маленькую матку. К тому же я не знаю случая, чтобы врач от мелких домашних животных чем-нибудь заразился. Вот от коров – это да, тут сплошь и рядом хватают туберкулез и бруцеллез. Это профессиональные болезни сельских ветеринаров, оттого так мало народу стремится ехать в деревню после выпуска. Это мужская работа, конечно, с коровами-то. Они же здоровущие и глупые.

– Девяносто рублей ей дорого, а? – В комнату ворвался возмущенный Валерий Александрович. – В США вызов ветеринара стоит двести долларов, а у нас за двадцатку надо полостную операцию сделать, да?

Выкрикнув эту тираду, он хлопнул дверью и исчез.

– Так вы в самом деле детективы пишете, что ли? – спросила Ольга Михайловна, тщательно вытирая руки полотенцем. – Для чего вам знать про бешенство?

– Детективы я, к сожалению, не пишу, – признался Родион. – Хотя, думаю, у меня бы получилось. Дурное дело не хитрое. Но тут вопрос в другом. Понимаете, умер один человек… Я вам скажу все как есть. Может, присядем? – вгляделся он в усталое, с голубоватыми тенями лицо Ольги Михайловны. – Вы устали? Вам плохо?

Она с явным облегчением опустилась на подставленный стул.

– Спасибо. Нет, я ничего. День тяжелый, а так – ничего.

– Вы что-то побледнели.

– Не обращайте внимания. У меня сегодня разгрузочный день. Ну, я худею, а значит, голодаю.

– Что?! – Родион, удивленно вытаращив глаза, окинул взглядом ее более чем стройную фигуру. – Да вы и так… Удивляюсь я некоторым женщинам. Вот вы – вы же… ну, словом… зачем вам худеть?!

– Затем, что зарплата у нас только завтра, – сердито сказала Ольга Михайловна. – А за телефон надо было заплатить именно сегодня, я же не хочу, чтобы у меня телефон отключили. Вот и пришлось выбирать. Ну, все, оставим эту тему! Говорите быстро, что у вас там с бешенством, а то сейчас определенно кого-нибудь привезут, какую-нибудь несчастную собачку. У нас же ни минуты покоя. Итак, умер один человек…

– Умер один человек, – рассеянно повторил Родион, мысленно обшаривая карманы пиджака в поисках какой-нибудь конфеты или шоколадки, но, понятное дело, пиджак его – не супермаркет, ничего подобного там не нашлось. – Умер, значит, один человек…

– И вы подозреваете, что его нарочно заразили бешенством? – Губы Ольги Михайловны презрительно изогнулись. – Нет, Валерий прав, эта версия годится только для детектива.

– И тем не менее у нас есть некоторые основания предполагать, что нечто подобное произошло.

– Погодите-ка! – остро глянула на него Ольга Михайловна. – «У нас» – это у кого? У кого есть такие основания? У вас и у вашего друга – пламенного борца с экономическими преступлениями? У товарища Мыльникова? Вы меня, конечно, можете всячески осуждать, но, даже если бы этого самого Мыльникова на моих глазах поедом ела бешеная собака, я бы только пожелала ей дальнейших успехов. Так что, извините, ради вашего товарища я и пальцем не пошевельну.