Клетка для эгоиста (СИ) - Светлова Грушенька

— Солнышко, Мариша лучше всех, но кошек нельзя привозить в больницу. Тут все должно быть очень чисто… а кошки… — Он не успел договорить.

— Знаю, они могут накакать… — со всей серьезностью эксперта продолжила она. Лука вздохнул.

— Точно… А еще убежать из незнакомого места и потеряться. — На пару секунд эта вполне себе убедительная причина заставила девочку задуматься, но искушение все же было слишком велико.

— Но папа Риты обещал ей привезти ее кошку, чтобы мне показать, — выдала она еще один веский аргумент. — Ее зовут Принцесса, и она вся белая. — Лука скривился, усевшись на ее кровать и подумав, что на свете, оказывается, существует не один отец, иногда не способный сказать нет своей дочери.

— Давайте лучше вы выпишетесь из больницы и сходите друг к другу в гости. Тогда и покажете своих кошек.

— А можно?! — восхищенно расширило глазки это чудо.

— Ну, ты можешь ее пригласить. Только обсуди это с мамой.

— Ура-а-а! Ты лучше всех! — Малышка бросилась ему на шею, обхватив ее руками и при этом продолжая скакать по постели. Поиграешь со мной?

— Конечно.

— А игрушки мне привезешь?

— Продиктуешь мне список и привезу обязательно.

— А когда мы поедем домой?

— Через пару дней. Доктор хочет за тобой понаблюдать.

— Я что, и спать буду здесь?

— Придется, моя девочка.

— Мне тут не нравится… — Только что совершенно счастливый ребенок надулся, уже готовый заплакать.

— Только что, вроде бы, нравилось… — осторожно заметил Лука.

— Я думала, это на чуть-чуть… — Она с досадой скрестила руки на груди, точно так же как это делают взрослые, когда чем-то недовольны и не хотят даже ничего обсуждать.

— Два дня это совсем немного… — продолжал терпеливо увещевать Лука. — Обещаю, я привезу тебе много игрушек, и тебе будет нескучно.

— Мне будет страшно ночью! — В больших темных, как у олененка, глазах заблестели слезы.

— Я останусь с тобой, пока ты не уснешь, а на ночь я пришлю няню Дашу.

— Дашу… хорошо… А мама?

— Мама тоже посидит с нами, но у нее завтра утром много дел по дому, а мне на работу. Мы приедем навестить тебя вечером.

Еще раз убедившись в процессе этого незамысловатого диалога, что с его девочкой все в порядке, Лука с облегчением притянул ее к себе и поцеловал головку с растрепавшимися от скачек по постели локонами. Девочка тоже с готовностью обняла его за шею и замяукала, изображая котенка.

— У тебя точно ничего не болит? — наконец осмелился спросить он.

— Точно! — выпалила она уверенно, потом нахмурилась и потрогала повязку на лбу. — Ну немножко болит. Но доктор сказал не трогать.

— Доктор совершенно прав. И мне он сказал то же самое. — Лука убрал ее ручку от повязки и выпустил эту егозу на свободу. — Посидишь тут немного? Я хочу поговорить с мамой.

— Ладно! Только приходите поскорее! Будем играть!

— Конечно, солнышко. — Мужчина не удержался и погладил ее по голове, прежде чем выйти.

Оказавшись в просторном фойе, тут же нашел взглядом жену. Та сидела в кресле, закинув назад голову, и, кажется, все еще пыталась отдышаться после их недавнего разговора. Видимо, он все же слишком на нее напустился и сейчас жалел об этом. Елену никак нельзя было назвать плохой матерью, просто когда дело касалось Евы, он слетал с катушек, особенно если речь шла о ее здоровье, жизни, безопасности. Теперь, видя незначительность полученной ею травмы, он успокоился немного, да и совесть как всегда начала неприятно грызть. Жена практически никогда ему не возражала, можно даже сказать, послушно заглядывала ему в рот, когда он говорил, и после очередного своего срыва ему всегда становилось противно от собственной несдержанности. Он ранил ее столько раз и ничего не мог с собой поделать. И дело даже было не в том, что он не имел права выражать недовольство. Больше бесило то, что она никогда не давала отпор, не возражала, не взрывалась в ответ, что было бы естественно и справедливо, и не отстаивала свое мнение. Порой ему казалось, что его в принципе никогда у нее не было. Самое поганое, что когда-то он был совершенно убежден, что именно такая девушка ему и нужна, что они станут идеальной парой…

Стоило ему приблизиться, она тут же перевела на него тусклый взгляд в ожидании дальнейшей реакции, кажется, готовая ко всему, даже к худшему. Это тоже бесило, черт возьми… Будто он и впрямь был неконтролирующим себя тираном и психопатом. Может, характер у него и был скверным, да и предпочтения в постели сомнительными, но с Еленой он толком никогда не знал, где находится та грань, за которую нельзя переступать лично с ней.

— Она в порядке… — сразу же заверил он, остановившись в паре шагов от нее и сунув в карманы руки, зная, что этой своей закрытой и даже высокомерной позой скорее отпугивает ее вновь, чем располагает к общению. Только привычки, черт возьми, тоже едва ли можно было так легко исправить, особенно такие въедливые. Тем не менее, помириться было необходимо, поэтому он заставил себя смягчить тон. — Здесь есть кафе на первом этаже. Давай выпьем кофе и поговорим. Едва ли Ева будет рада видеть нас в не самом лучшем расположении духа.

Елена на миг замерла, будто не веря в то, что все может закончиться хорошо. В больших светло-зеленых глазах, которые когда-то выглядели лучистыми и весенними, скопилась тревога и паника, хотя она уже научилась частично их скрывать, чтобы не раздражать и не вызывать негативную реакцию. Девушка встала, немного засуетившись, забрала сумочку и пальто с подлокотника, нервно поправила волосы. Желая сгладить неловкость и ее переживания, Лука взял ее за руку, притянул к себе, обнял и поцеловал в макушку, чувствуя, как ее пальцы нервно стиснули его рукава, а к груди прижалось пышущее жаром лицо. Наверняка, она не сдержалась и расплакалась вновь, на этот раз от облегчения. Пришлось успокаивать ее какое-то время, терпеливо поглаживая по спине. Последний год эта неискренняя нежность и забота давались трудно. Он давно уже чувствовал приближение неизбежного… Теперь же, после встречи с Кристиной и после всего, что между ними было, ощущения усилились, удесятерились, стали практически невыносимыми… на редкость паршивая смесь чувства вины, досады, разочарования, неприязни к самому себе и неестественности этой близости и этих отношений.

— Я думала, что это конец… — всхлипывала она. — Было столько крови! Потом медсестра объяснила, что так почти всегда при травмах лица… даже незначительных… Ты не представляешь, как я перепугалась!

— Ничего, милая. Все уже позади. Ты ни в чем не виновата, — привычным успокаивающим тоном, специально заготовленным на такие случаи, повторял он, чувствуя, как жена прижимается все крепче, проникаясь его поддержкой. От этого внутри поднималось странное противоречивое чувство — искреннее сочувствие и одновременно желание оттолкнуть, потому что все это было ложью… подлой ложью и лицемерием, которым он уже был сыт по горло. — Ну хватит, — чуть суше одернул ее он. — Пойдем, все обсудим. Думаю, Эвита все же останется здесь на пару дней. Пусть понаблюдают, обследуют. Все же она почему-то упала в обморок, а до этого жаловалась на слабость, так что лучше перестраховаться.

— Да, конечно, — нахмурилась Елена, вытирая слезы, нехотя позволяя себя отпустить и следуя за Лукой, который раскрыл перед ней дверь к лифтам.

Они взяли кофе из автомата и нашли свободный столик в скромном кафетерии. Однако, Лука не стал демонстрировать здесь свою обычную придирчивость и брезгливость. Сейчас он смотрел только на Елену, напряженно изучая ее черты и пытаясь представить себе, насколько далеко все зашло между ними и насколько болезненным будет расставание.

— Расскажи мне, что произошло, — попросил он мягко.

Жена тяжело вздохнула, отпивая напиток из бумажного стаканчика и с усилием делая глоток, а потом судорожный вздох. Ее пальцы дрожали, и глаза она так и не подняла. Неужели до сих пор испытывала страх перед ним? Или это только волнение за дочь?

— Она гуляла с Дашей на детской площадке, — начала она, нервно теребя ручку сумочки. — Говорит, что побегала совсем немного и сильно устала, почувствовала себя плохо и попросилась домой. Только Даша не разрешила. Сказала, что ей нужно дышать воздухом… Она мало гуляла в последнее время. Даша подумала, что она просто ленится… Ей все равно было нехорошо, и она просто сидела на скамейке с ней рядом. Потом они пошли домой. Ева не захотела обедать и отказалась идти на танцы, раскапризничалась… Даша настаивала и позвонила мне… И я… В общем я сказала, чтобы они пошли… — Ее голос сорвался, и она виновато покачала головой.