Сожженые мосты ч.4 - Александр Маркьянов

— Мой дорогой друг! — Нурсултан церемонно распахнул свои объятья, от него вечно пахло почему то перцем и пряностями, отчего у доктора заслезились глаза, и он чихнул.

— Рад вас видеть в добром здравии — сухо проговорил британец

— Я как раз собирался сесть за достархан, вкусить скромной пищи, что послал нам Аллах — а как сказано, любой дар и любая пища удваивается, если поделиться ею с другом.

Доктор не принимал местной пищи, чересчур жирной, наперченной, сдобренной пряностями, потому что ему не давала покоя язва, нажитая от постоянных нервных стрессов и питания в лабораториях всухомятку. Но он знал, что отказывать нельзя — Нурсултан обидится.

— Я с радостью вкушу с вами даров достархана — церемонно сказал доктор, нащупывая в кармане флакончик Маалокса.

Достархан был накрыт в комнате, использовавшейся как кабинет и выглядящей довольно дико: капитальные стены, утоптанный и накрытый коврами до последнего сантиметра земляной пол, огромный, североамериканского образца стол-аэродром с компьютером и несколькими телефонами, а рядом, примерно на половине площади кабинета — ковры и достархан. Чуть в стороне тощий и смуглый бача раскуривал кальян с индийской табачной смесью, в которую добавлены сушеные листья яблони и конопля, а сам Нурсултан привычно расположился в сидячей позе у достархана, что-то гортанно приказал — вероятно, чтобы несли угощения.

— Я хотел поговорить с вами относительно товара — заговорил британец

— Вах, какой товар. Сейчас плов принесут, кушать немного будем, потом разговоры говорить будем!

Сам Нурсултан родился в нищей, живущей пастбищным скотоводством семье в Ферганской долине, известном рассаднике всяческого лиха. Народа там было много, более того народ этот принадлежал к самым разным этническим и национальным группам, а земли не всем хватало, что провоцировало конфликты. Часть племен — например киргизское племя саваттаров — почти в полном составе служили Белому Царю в армии и пограничных дозорах, живя этим, части — все же хватало земли и воды из ирригационных систем, часть занималась пастбищным скотоводством, доходя со своими стадами едва ли не до Уральских гор. Ну а часть — такие как Нурсултан — начинали промышлять транзитом наркотиков или вставали на джихад. В пятнадцать лет он прибился к банде Черного Айбека, в двадцать лет — его соизволил одарить милостью, пригласив себе в дом Алиджон-хан, один из владетельнейших баев региона, которого судили трижды и ни один суд не посмел его осудить. То, что нищий паренек с перенаселенных гор увидел во дворце Алиджон-хана потрясло его настолько, что он и сейчас старательно копировал повадки Алиджон-хана и других баев, несмотря на то что они приговорили его к смерти.

— Разговоры говорить будем сейчас — припечатал британец — не далее как вчера от тебя пришел твой нукер, и сказал цену, которую ты хочешь. Эта цена выходит за грань разумного.

— Каждый товар стоит своих денег. — философски заметил Нурсултан, и в этот самый момент женщина, с головы до ног закутанная в паранджу внесла большое блюдо, на котором большой горой благоухал рис с бараниной и специями — плов. Никаких столовых приборов не было, это полагалось есть руками, а пиалы с водой, в которой плавали лепестки роз, подавались для того, чтобы омыть руки перед едой.

— Этот товар не стоит таких денег. Ты пытаешься заработать на мне втрое.

— Только барану кажется, что на соседнем склоне трава слаще, и он идет на соседний склон, не замечая, что рядом — пропасть. Мой товар стоит столько, сколько за него готовы отдать люди. Ты не единственный покупатель, уважаемый.

— Но я единственный, кто покупает у тебя столько.

— Столько… Белый бача — ходовой товар, то что ты берешь столько разом заставляет меня отказывать другим покупателям, а это плохо.

— Но мне они нужны не для этого!

Нурсултан пожал плечами, отправляя в рот целую горсть риса

— Для этого — не для этого, какая мне разница. У тебя есть деньги ты пришел и купил. У других есть деньги — они пришли и купили. Нет денег — не пришел, не купил. Согласись, уважаемый, что если у тебя есть денег только на четыре лепешки — ты же не будешь требовать пять? И тебе никто не продаст пять, если деньги есть только на четыре.

Раздраженный доктор, чтобы немного отвлечься тоже съел пару горстей риса, взяв их руками. Он был цивилизованным человеком и от необходимости есть именно таким способом его просто коробило.

— Но если я не куплю у тебя десять бачей — ты не получишь денег.

Аргумент этот стал пока единственным, к которому Нурсутан явно прислушался

— Но почему тебе нужны именно русские бачи, эфенди? Купи афганских, за свои деньги ты можешь купить их не меньше пятидесяти.

— Это мое дело. Мне нужен именно тот товар, о котором я говорю. Обязательно русские дети, не дети твоего племени или соседних — а настоящие русские дети.

Нурсултан пожал плечами.

— Моя цена реальна. Русского бачу сложно достать, я тоже плачу за них деньги, и немалые, эфенди.

Детей похищали банды людоловов — были и такие в Афганистане. В этой стране вообще — чего только не было, какого только харама не случалось.

— Каждый из нас кусает от своего куска. Мне эта цена — неприемлема.

Нурсултан отрицательно качнул головой — но все же решил объяснить ситуацию непонятливому покупателю.

— Смотри сам, уважаемый. Русский белый бача — хороший товар, его купят кто угодно. Что Амманулла-хан, что Вахид-хан, что даже сам принц Акмаль — бачабозы, они не желают лишних наследников на свое богатство, и поэтому гарем держат только для вида, а время проводят с бачами. В нашей стране много тех, кто желает проводить время с белым бачой, а британского бачу понятное дело — не раздобудешь. Остаются русские, они ближе всего. И вот придет ко мне уважаемый Вахид-хан и спрашивает, нет ли на продажу белого бачи, и кладет мне на стол сто двадцать тысяч афганей — заметьте, это больше, чем я прошу с вас. А я что должен ответить? Что у меня нет ни одного свежего бачи, всех купили?

— Я могу обратиться к Аскеру — назвал британский гость имя еще одного работорговца, специализирующегося на товаре из-за рубежа.

— К Аскеру? Этот шакал ни разу не переходил границу, он шакалит в Персии и продает свой товар за бесценок. Можешь обратиться…

— Он обещал мне помочь в моей потребности.

— И какую-же цену он назвал? — заинтересовался Нурсултан

— Он сказал, что твоя цена непомерна Нурсултан-джан.

Нурсултан улыбнулся, показав крепкие, волчьи зубы.

— Пусть назовет свою…

Взлетевшая с аэродрома Мары в Туркестане стая сразу взяла курс на цель, не совершая никаких лишних маневров уклонения с целью замаскировать свои намерения. Эти ударные самолеты неслись сквозь ущелья, переваливали через горные хребты, прознали воздух над долинами и оазисами неотвратимо стремясь к своей цели. Все в них было подчинено только одному — добраться до целей и выполнить приказ, в холодном электронном мозге машин не было ни страха, ни жалости, ни опасений — только заточенная до бритвенной остроты воля на выполнение приказа. Эту волю заложил в них человек, переведя канцелярит приказов на понятный машинам язык — и теперь стальные птицы рвались вперед изо всех сил, чтобы выполнить приказ.

Те, кто отдал приказ, ожидали какого — то противодействия, и потому включили в состав группы две машины РЭБ. Но они просчитались — британская система ПВО в который раз оказалась несостоятельной, локатор даже не смог отследить момент прорыва стаи через границу, благо место прорыва выбрали сознательно такое, чтобы луч дежурного радиолокатора в максимальной степени экранировался горами. Стая беспилотных машин была слишком быстрой и слишком низко держалась к земле, чтобы ее засечь.

Сразу после прорыва границы — стая разделилась. У нее были две разные цели — одна находилась в Кабуле, даже не одна, а две цели недалеко друг от друга, вторая — почти на самой границе Персии и Афганистана.

— Он назвал цену в семьдесят тысяч афгани за голову

Нурсултан недоверчиво уставился на доктора

— Поклянись Аллахом, англиз, что это так.

— Клянусь Аллахом.

— Клянусь, ты потерпишь большой убыток, если свяжешься с этим жуликом и негодяем. Он мог назвать эту цену только в одном случае — если он собирается взять твои семьсот тысяч афгани и сбежать с ними.

— Он не скроется от нас.

— Вы ошибаетесь, доктор. У каждой крысы есть своя потайная нора, на то они и крысы. Хорошо — девяносто тысяч афгани за голову.

— Это больше цены Аскера.

— Но это цена, за которую ты получишь товар, а не головную боль по поиску продавца, когда он ограбит тебя и сбежит.

Доктор вздохнул

— Вы никак не можете меня понять. Если эти извращенцы могут отдать за свои прихоти любые деньги, которыми располагают — то я только те, что выделены мне из бюджета. Ассигнования, понимаете, что это такое?