Узел вечности - Стивен Рэй Лоухед

— Пророчество бенфейт во всем подтвердилось. Все, что произошло, и все, что еще только произойдет, уже есть в пророчестве.

— Вот, видишь? — с удовлетворением закивал Кинан. — Не о чем здесь беспокоиться. У нас есть пророчество, которое поможет, если приключится какая-нибудь беда.

— Вы не понимаете, — устало сказал я. Между нами словно зияла пропасть — возможно, такая же широкая и глубокая, как та, что разделяет миры. Возможно, они не могли преодолеть этот разрыв. Если бы профессор Нетлтон был здесь, он бы знал, что это значит… или нет? Он ошибался насчет того, зачем я остался в Альбионе; очевидно, мне еще предстоит совершить здесь кое-какую работу. Но прав он или неправ, а я-то знаю, что главная проблема в том, что сам я все еще здесь. Почему, ну почему все так сложно?

— Если ты считаешь, что мы не понимаем, обратимся к пророчеству, — предложил Бард. Сложив ладони вместе, он коснулся концами пальцев губ и глубоко вздохнул. А потом, закрыв глаза, начал тихо, напряженным голосом декламировать пророчество, данное некогда Гвенллиан, бенфейт из Инис Скай.

Мне не нужна была помощь, я и так помнил слова бенфейт так, будто они выгравированы на моем сердце. Тем не менее, каждый раз, когда я слышал эти суровые, неумолимые слова, произносимые вслух, я чувствовал внутренний трепет. Однако на этот раз к этому ощущению добавилось нечто большее — отчетливое притяжение некоей силы, мне непонятной, несущей меня вперед — возможно, ее звали Судьба? Не знаю. Но мне показалось, что я стою на берегу моря, и на меня надвигается прилив; я чувствовал его непреодолимое приближение. События, подобные волнам, вызревали где-то там за горизонтом и теперь двигались, вовлекая меня в свой ход. Можно сопротивляться, например, плыть против течения, но рано или поздно меня все равно унесет.

Тегид дошел до последних слов: «Альбион станет единым, когда Герой совершит подвиг и воцарится Серебряная Длань.»

Последние слова очень нравились и Брану, и Кинану. Бран с умудренным видом кивнул, а Кинан скрестил руки на груди, как будто он выиграл очередное сражение.

— И вот Серебряная Длань правит! — гордо возвестил он. — И когда Кильчед завершится, Альбион станет единым под рукой Aird Righ.

— Конечно, так оно и есть, — с восторгом добавил Бран.

Меня это не убедило, но аргументы кончились. Вошла Гэвин с одной из своих девиц. Они принесли ужин, и я решил пока оставить отложить этот вопрос. Если бы что-то всерьез пошло не так, профессор Нетлтон наверняка вернулся бы, чтобы сообщить об этом, или нашел способ отправить сообщение.

— Ладно, будем надеяться, — неохотно согласился я, и распустил совет отдыхать.

— Не беспокойся, господин, мы будем смотреть в три глаза, — пообещал Бран, уходя. — Больше-то мы все равно пока ничего не можем сделать.

Они вышли. Тегид хотел задержаться и сказать что-то еще, но посмотрел на Гэвин, пожелал нам спокойной ночи и вышел, оставив нас ужинать и страдать от неизвестности.

— Поешь, муж мой, — мягко предложила Гэвин. — Человек не должен думать и сражаться натощак.

Она протянула мне миску. От запаха вареного мяса в густом бульоне у меня слюнки потекли. Взяв серебряной рукой миску, я запустил пальцы в варево и начал есть. Ел я молча, а в сознании все прокручивались суровые слова пророчества.

— Любовь моя, — сказала она через некоторое время, отвлекая меня от мыслей, — вот хлеб, возьми. — Она протягивала мне половину хлеба. Ее рука с хлебом словно оберегала меня от всех мыслимых и немыслимых невзгод — такой простой жест перед грозным будущим, — но мне оказалось довольно.

На следующий день мы продолжили Кильчед, и все пошло по-прежнему. Ничего страшного не произошло. Земля не разверзлась под нашими ногами; небо не упало; солнце продолжало идти своим извечным путем. А вечером взошла луна. Все было так, как должно быть.

Шли дни. Ничего особенного не происходило, и я начал убеждать себя, что исчезновение дикой свиньи было всего лишь отголоском долгой волны беспорядков, вызванных Саймоном и Мелдрином; этакое простое, маленькое, ни с чем не связанное событие, и большой беды в этом нет. Альбион медленно, но верно выздоравливал, да никто и не ждал, что это произойдет в одночасье. Нет, это надолго, и Тегид с Кинаном уверяли, что залогом этого возвращения к норме является именно мое правление. Возразить мне было нечего.

Маффар, самое приятное время года, кончился. Начинался Гид, солнечный сезон, и мы наконец повернули повозки на север. Я радовался, когда мы начинали Кильчед, но еще больше мне хотелось теперь завершить его. Я скучал по Динас Дуру, по друзьям, оставленным там. А еще я очень хотел посмотреть, насколько они продвинулись пока мы путешествовали.

На юге делать было больше нечего. Мы попрощались с Кинаном и Танвен, но сначала я взял с них слово, что зимовать они будут у нас.

— Ваша компания — наше удовольствие, так не лишайте нас его. Знаю, наш зал по сравнению с вашим — в лучшем случае коровник, и даже возле очага холодно, когда на холмах лежит снег. Зимняя пора вообще довольно печальное время, так скрасьте нам его! Щедрых пиров не обещаю, и пища вас ждет самая скромная, и все же…

— Mo anam! — воскликнул Кинан. — Думаешь, я откажусь от такого щедрого предложения? Последи за тем, чтобы встретить нас полными кубками. Как только ветер завоет в кронах, Кинан Мачэ постучит в твои ворота!

Королевская чета вернулась в Дун Круах, а мы взяли курс на Сарн Катмейл. Наконец-то мы повернули к дому! Наше неторопливое движение изрядно раздражало меня. Хотелось побыстрее. И чем ближе к дому, тем труднее воспринимались долгие остановки. Мы не могли двигаться быстрее. И все же каждый день мы оказывались ближе к дому, чем вчера. Я сам себе напоминал путника в пустыне, истомившегося от жажды.

И однажды в синей знойной дымке замерцали высокие горы. Вот тут я и почувствовал по-настоящему, что мы возвращаемся. В тот день, когда я увидел Мон Дубх, я больше не мог сдерживать себя. Я ехал впереди, Гэвин была рядом со мной и, наверное, я бы сорвался с места, если бы не Тегид.

— Ты не можешь просто свалиться им на голову, — сказал он, догнав нас. —