Хабибулин Юрий - Юрий Хабибулин

Людей можно было понять. В этой ситуации, после череды трагических и неприятных событий, кто угодно чувствовал бы себя не в своей тарелке. Я в том числе.

Разряжать напряжение было необходимо. И начинать это делать надо было прямо сейчас.

Спокойно поздоровавшись со всеми, я с деловым видом прошёл к своему столу, включил компьютер и, устроившись поудобнее на стуле, по-будничному спросил

— Ну и как у нас дела с номером? Успеваем?

Успевать-то мы успевали, но вопросов ко мне оказалось много. В основном, о будущем редакции. Я же пока и сам ничего не знал ни о своём будущем, ни о будущем газеты, но постарался людей успокоить.

Как выяснилось, сегодня мне уже звонили из администрации области, просили "обязательно" зайти, утром приходили два каких-то неизвестных типа, вроде, как из милиции, но документов не предъявили, расспрашивали обо мне и моих знакомых. Ещё на завтра, на 17–00, были назначены похороны Халина. На кладбище в Ячнево.

В администрацию сегодня я уже не успеваю, а завтра с утра там обязательно надо будет появиться и получить заслуженную выволочку за опоздание, заодно пообщаться с информированными людьми, узнать о планах руководства в отношении нашей газеты и возможных назначениях. Не исключено, что кто-то из начальства собирается приехать на похороны Халина или что-то организовать по официальной части.

По визиту неизвестных типов — теряюсь в догадках. Кто приходил? Из какого отдела, если вообще из милиции? Что они пытались тут выяснить и по какому именно делу — то ли по убийству, то ли по взлому помещения редакции? Или это были люди Петухова, который пытается что-то нарыть на меня?

Ладно, не будем забивать себе голову неразрешимыми задачами, скоро всё будет ясно.

А вот по похоронам надо будет поговорить предметнее — что и как организовали, кого пригласили, по сколько собирали…

Никуда от этого печального момента не денешься.

Хорошо ещё, что пока я пропадал, Говорухина всё взяла на себя, организовала процесс.

Я быстренько провёл небольшую "летучку", убедился, что ситуация, в общем-то, в порядке и под контролем, забрал у журналисток на вычитку материалы в номер и отпустил всех по домам. Всех, кроме Говорухиной.

Во-первых, мне хотелось её поблагодарить за деликатность и деловитость, решение всех проявившихся проблем без конфликтов и напрягов. Во-вторых, её саму как-то поддержать. Так получилась, что вся текучка во время моего отсутствия свалилась на неё.

Редакция быстро опустела. В последний раз хлопнула входная дверь, и всё стихло. Только с улицы через открытые окна доносился привычный городской шум.

Татьяна сидела напротив меня, слегка склонив голову на плечо, и рассеяно смотрела на кипы бумаг разложенные по столу.

Говорухина была хоть внешне и в полном порядке, но без обычного макияжа, с выбившимися прядями волос из высокой причёски, с бледным лицом и тёмными кругами под глазами. Наверное, последние дни ей дались нелегко, возможно, она вообще не спала.

Во всем облике Татьяны чувствовалась огромная усталость и какое-то безразличие автомата, апатия ко всему. Как у старой и надёжной паровой машины, дорабатывающей свой гарантийный срок, который вот-вот закончится, после чего на пол посыплются сломанные и изношенные детали…

Татьяну нужно было срочно выводить из этого нехорошего состояния. Найти какие-то слова, которые разбудят её, вернут интерес к жизни, тем более…тем более, что я вдруг понял, — это очень важно и для меня.

В последнее время я почему-то невольно часто думал о Тане, о своём отношении к ней, о том, что, вдруг, узнал её с новой стороны. Говорят, друзья познаются в беде. От себя добавил бы, что не только познаются, но иногда предстают и в совершенно новом свете.

Кто бы мог подумать, что эта уверенная в себе королева, эта башня из слоновой кости, которая, чего греха таить, казалась опытной хищницей, охотницей за перспективными женихами, вдруг окажется надёжным помощником в трудный момент и, одновременно, самой обыкновенной бабой, нуждающейся в мужской поддержке, умеющей реветь и любить. И даже забывать о своей внешности!

Так как Татьяна давно уже не девочка-переросток и ещё не беззубая старуха, то для дамы в 45 её теперешнее состояние — это плохой симптом и даже крайняк полный!

Я взял Говорухину за руку, заставил посмотреть мне в глаза и шёпотом спросил

— Таня, ты чего расклеилась? Что с тобой?

— Всё нормально, я просто устала немного. Выдохлась. Это пройдёт.

Она тряхнула головой, и на глаз свалился выбившийся из причёски светлый локон. Татьяна, непроизвольно изогнув губы, дунула вверх. Локон подскочил и опустился на то же место.

— Леди, вы меня пугаете, — пытаясь выдержать шутливый тон, заговорил я, — не припоминаю случая, когда из вашей причёски что-нибудь вот так вот раньше вываливалось…

Говорухина чуть улыбнулась, в глазах мелькнули лукавые искорки. Или мне это показалось?

Уставшая королева медленно отошла к своему столу, села и зашуршала бумагами. Она ещё что-то может? Или делает вид, что с ней всё в порядке?

Я, конечно, не профессиональный психолог, но практического опыта общения с подчинёнными поднабрался ещё в армии. Когда надо было быть уверенным в человеке, прикрывающем твою спину, поставить на место зарвавшегося наглеца, вычислить паршивую овцу во взводе. Или просчитать действия противника в оперативной игре.

На гражданке мои знания в области практической психологии сильно обогатились в результате изучения протекающих вокруг интриг в офисных войнах среди высокообразованных, но малопорядочных сотрудников и руководителей. Почитывал я, конечно, и соответствующую литературу, благо, в магазинах её теперь завались. Попадались и очень любопытные книжечки — учебники и практические пособия, написанные бывшими контрразведчиками и начальниками служб безопасности крупных компаний. А уж те своё дело знали.

Самообразование в области практической психологии очень пригодилось. Всякие хитромудрые интриги и "подковёрная возня" стали видны невооружённым глазом. Когда такое "засвечивалось", становилось противно. Сам в подобном дерьме никогда не участвовал, но быстро научился нейтрализовывать скрытую игру всяких карьеристов и просто подонков, уходить из-под их ударов, ценить руководителей, которые умели создавать здоровый климат в коллективе, выявлять и немедленно расставаться с интриганами. Это было очень ценное качество.

Кстати, Халин обладал им в полной мере. Коллектив редакции был выдрессирован по высшей пробе. Тут не нужно было постоянно прикрывать спину от предательской подставы, создавать свои "фракции" и "группы поддержки", ловчить, раздувать заслуги. Всё и так было видно. К каждому Дима относился доброжелательно, непредвзято и каждый получал свою долю его внимания.